Полковник Коршунов - Лев Канторович

Когда он очнулся и открыл глаза, было уже светло.

Тупо болела голова. Кутан хотел потрогать ушибленное место, но не мог поднять руки: руки были связаны за спиной. С удивлением Кутан огляделся по сторонам. Он ехал верхом, и ноги тоже были связаны внизу под животом лошади. Лошадь шла мелкой рысью.

Впереди равномерно покачивалась спина всадника. Винтовка наискось пересекала спину. Повод лошади Кутана был привязан к хвосту передней лошади.

Ехали по горной тропинке. Где-то, недалеко, шумела река. По бокам тропинки росли березы и кусты шиповника.

Кутану хотелось пить. В горле пересохло. Он облизал губы и почувствовал солоноватый вкус. Кровь запеклась на губах. Левая щека была рассечена и сильно саднила. Кутан вспомнил приезд Алы и ночное нападение. От бессильной ярости он застонал и скрипнул зубами.

На повороте тропинки Кутан увидел, что впереди него едет человек двадцать. Алы ехал первый. Кутан узнал его дунганский халат. Остальные были джигиты из числа тех, которые по приказанию Джантая уехали из Кую-Кап вместе с Кутаном.

Кутан стиснул кулаки и попробовал освободить руки, но крепкие ремни только сильнее врезались в тело. От напряжения еще больше заболела голова. Несколько минут Кутан боролся с головокружением. Все-таки, когда боль немного утихла, он возобновил попытку.

Через два часа мучительных усилий Кутан вдруг почувствовал, что ремни слабеют. Очевидно, басмачи торопились и плохо затянули узлы. Осторожно ослабляя и напрягая руки, Кутану удалось почти освободиться. Голова так болела, что он все время был на грани обморока. Он решил передохнуть и постарался сесть в седле как можно удобнее. Пока светло, о бегстве нечего было и думать. Нужно дождаться темноты.

Тропинка забиралась все выше и выше.

Алы гнал лошадь, и джигиты едва поспевали за ним. Часто Алы, привстав на стременах, оглядывался назад. Он боялся преследования.

Кутан не отрываясь смотрел на Алы. Злоба, которая росла в нем все последние годы жизни в банде, глухая, звериная злоба сосредоточилась в ненависти к сыну курбаши, к оскорбителю, к Алы. Кутан вспомнил все обиды и унижения, начиная с байги в день рождения сына Джантая и кончая ударом плети по лицу. Щека болела сильнее, и боль эта радовала Кутана. Ему казалось, что чем сильнее страдания, тем страшнее должна быть месть. Он придумывал жестокие мучения, которым подвергнет Алы. Связанный и избитый, он не думал о поражении. Еще не зная, как удастся бежать, он был уверен в том, что рано или поздно победит, отомстит врагу. Разбитый рот его кривился злорадной усмешкой, когда он видел, как Алы оборачивался в страхе и гнал лошадь. Как хорошо было бы, если б кзыл-аскеры догнали басмачей!

Между тем солнце припекло, и смертельная жажда начала мучить Кутана. Язык распух во рту. Красные круги плыли перед глазами, голова кружилась.

Басмачи гнали лошадей. Тропинка то подымалась высоко на перевалы, то спускалась на дно пропастей и пересекала реки.

Жара стала нестерпимой. Рана на щеке Кутана открылась, и кровь текла по лицу. Мухи облепили рану. Кутан мотал головой, чтоб отогнать их. Язык так распух, что рот невозможно было закрыть. Кутан знал, что помощи ждать не от кого. Он не произносил ни слова, только тихо стонал. Наконец силы изменили ему. Он повалился на шею лошади и надолго потерял сознание.

Он не видел, как потемнело небо и тучи закрыли солнце.

Тропинка шла по склону горы в густых зарослях елей и берез. Басмачи гнали лошадей галопом. Внезапно налетел ветер, верхушки деревьев закачались, зашуршали осенние листья. Небо темнело все больше. Облака низко неслись, обволакивая вершины гор.

Пошел дождь. Сначала падали тяжелые, редкие капли. Потом вдруг сплошная пелена воды обрушилась с неба и стало совсем темно. Сверкнула молния, где-то треснуло дерево, глухо ударил гром, и эхо загрохотало в горах.

Кутан очнулся. Вода! Холодная вода текла по его лицу! Широко раскрыв рот, зажмурив глаза, он закинул голову, весь отклонясь назад, и пил, пил, захлебываясь, кашляя и беззвучно смеясь. Он пил, и с каждым глотком жизнь возвращалась к нему.

Буря ревела. Ручьи и реки мгновенно набухли, с шумом мчалась вода по каменистым руслам. Ветер свистел и выл в ущельях. Гром гремел все чаще. Молнии вспыхивали на черном небе, озаряя на секунду призрачным голубым светом мокрые камни, покрытые пеной потоки и согнутые, трепещущие деревья.

Обезумевшие лошади неслись, не разбирая дороги, скользя, спотыкаясь и обгоняя друг друга. Басмач, который вел лошадь Кутана, низко пригнулся в седле и отчаянно бил своего коня плетью и ногами. Он отстал. Остальные скакали далеко впереди. В темноте нельзя было разглядеть, где они.

Кутан изо всех сил рванул руки. Ремни свалились. Дрожа от нетерпения, скрежеща зубами и шепча проклятия, он развязал веревки на ногах. Все тело затекло и болело. Лошадь скакала неровным галопом. Кутан схватился за переднюю луку, высвободил ноги из стремян и бросился с седла на землю. Ноги поскользнулись на мокрых камнях. Кутан не удержался и покатился вниз по тропинке. Он летел сажени две и со всего размаха ударился плечом о ствол дерева.

Секунду Кутан лежал неподвижно. Через секунду вскочил и побежал по тропинке. Где-то за его спиной ударил выстрел. Согнувшись, вобрав голову в плечи и руки прижав к груди, Кутан несся над пропастью.

Еще два раза слышал он звуки выстрелов. Не оглядываясь, бежал дальше. На дне ущелья вброд перешел широкий поток. Вода дошла до груди. Скользя, цепляясь руками за камни, Кутан выбрался на берег. С тропы он сбился и бежал напрямик. Ветви хлестали его по лицу, разрывали одежду. Он не чувствовал боли. Как безумный, смеялся на бегу. Дождь хлестал не переставая. Весь мокрый, задыхающийся, еле держась на ногах, бежал Кутан.

7

Дождь кончился так же внезапно, как начался. Небо посветлело. Огромная радуга ярким мостом встала над горами. Ветер стих. Воздух дрожал, наполненный испарениями.

Кутан по крутой, каменистой осыпи спустился с невысокого перевала.

В кустах под перевалом извивалась тропинка. Ветки вздрагивали и обдавали Кутана дождем крупных брызг. Мокрая одежда дымилась.

Тропинка круто поворачивала, огибая подножие скалы, и выходила на небольшую каменистую равнину. Горы теснились вокруг.

Кутан вышел из-за поворота. Он шел медленно, едва переставляя ноги и опустив голову.

Вдруг совсем близко раздался топот копыт, и громкий голос крикнул: «Стой!»

Кутан вздрогнул и повернулся. Сбоку к нему скакали двое пограничников. Инстинктивным движением Кутан метнулся в сторону, но голова лошади мелькнула над ним и дуло винтовки уставилось в его грудь. Он остановился.

— Чего бежишь? Чего бежишь? Ну? — кричал пограничник, осаживая храпящего коня.

Подскакал второй. Он вел в поводу заводную лошадь.

— Подожди ты! — весело улыбаясь, сказал он. — Видишь, парень вовсе перепугался. Откуда идешь, джолдош?[25] — обратился он к Кутану.

Кутан молчал.

— Да ты не бойся. Говори: откуда шел.

— Басмач шел, — глухо сказал Кутан.

— Какой басмач? Что ты плетешь, друг? — насторожился пограничник.

— Басмач пришел… Голова бил… Рука, нога вязал… Белесм?[26] — говорил Кутан.

— Ну, вот что, — сказал первый пограничник, — лезь на лошадь и удирать не пробуй. — Он внушительно потряс головой. Лицо у него было круглое, веснушчатое и добродушное, но он хмурил выцветшие редкие брови и грозно морщил лоб.

«Сердитый…» — подумал Кутан, садясь на лошадь.

Пограничники выехали на тропинку. Кутан ехал между ними. Повод его лошади держал передний кзыл-аскер. Задний положил свою винтовку поперек седла.

Поздно ночью они были в Караколе и по темным улицам проехали в комендатуру.

В окнах комендатуры был свет. Пограничники повели Кутана в дом. У входа они столкнулись с Винтовым. Винтов внимательно и серьезно посмотрел на Кутана. Кутан поздоровался, но Винтов не ответил и молча пошел следом за пограничниками. Мимо дежурного с шашкой Кутана провели в большую комнату, где за столом сидел начальник кзыл-аскеров, комендант.

Пограничники вытянулись и взяли под козырек. Один из них быстро стал что-то говорить. Комендант встал, слушал стоя.

Кутан хорошо разглядел его.

Комендант был высокого роста, сутуловат и костист. Широкое лицо его было темным от загара. Волосы выгорели, седина белела на висках. Глаза у коменданта были голубые, спокойные и ласковые, а брови мрачно хмурились, и лоб пересекали глубокие морщины. Небольшие усы скрывали верхнюю губу коменданта.

Потом пограничники ушли. В комнате остались Винтов, комендант и Кутан.

— Садись, Кутан Торгоев, — по-киргизски сказал комендант. — Садись и рассказывай все по порядку.