Их было десять - Александр Александрович Тамоников

Вдруг он краем глаза заметил, как самый дальний в цепи фашистов солдатик начал медленно отступать назад, видимо, надеясь скрыться в темноте. Капитан тотчас же навел на него автомат. Он понимал, что на самом деле не выстрелит, потому что необходимо соблюдать маскировку. Лишний шум – стрельба, крики – привлечет ненужное внимание. А вот немцы в страхе перед оружием об этом, похоже, не думали.

Глеб сделал несколько шагов, чтобы его автомат смотрел точно на неудавшегося беглеца:

– Ну, кто хочет умереть прямо сейчас? Мне кажется, ты сделал шаг!

Все молчали, никто из фашистов не готов был погибнуть здесь, на чужбине. Попытка к бегству была пресечена, немец поник и едва слышно прошептал:

– Нет, господин офицер, вам показалось. Не надо меня убивать.

Глеб оглядел пленных: все они притихли окончательно. Можно выдвигаться.

– Мне плевать, сделаете вы шаг влево или вправо. Оступитесь или взмахнете рукой. Начнете говорить… За любое движение вы будете убиты без предупреждения. Понятно?

Фашисты смиренно закивали головами.

– Строимся в ряд.

Он выбрал четырех самых крепких – они понесут волокуши с больным Волченко.

Потом построил колонну так, чтобы видеть впереди себя всех, и дал команду идти вперед.

С другой стороны процессию направлял Оспанов, он строго следил, чтобы пленные несли его друга аккуратно и бережно. Немцы шли молча, без разговоров, стараясь не спотыкаться и даже не крутить головой по сторонам, чтобы не вызвать гнев сурового русского с автоматом. Обреченно смотрели себе под ноги, тащились понуро, понимая, что впереди их не ждет ничего хорошего.

Их командир, пожилой фельдфебель, плелся в хвосте – ссутулившийся и все еще дрожащий от страха и холода. Он то и дело оглядывался на Шубина, видимо, с ужасом понимая, что их взяли в плен два практически безоружных человека.

– Господин офицер, нас расстреляют, когда мы доберемся до советской территории? – фельдфебель решился все-таки задать вопрос шепотом, чтобы не слышали остальные. – Вы можете сказать вашему абверу, что я сам добровольно сдался в плен. Я не хочу умирать, господин офицер. Я готов отказаться от службы. Если нужно, я расскажу все, что знаю.

– Куда вы направлялись с отрядом? И почему шли в отрыве от основных сил?

Глеб не стал отвечать на вопросы коротышки. Его задача – сопроводить пленного в расположение своей части, а дальше пусть его допрашивают или отправляют в лагерь для военнопленных. Но всего этого рассказывать капитан Шубин своему противнику не хотел, пускай и дальше дрожит от неизвестности.

Фельдфебель объяснил:

– Это остатки отряда. У нас сломалась машина, и мы отстали от своей колонны. Нового транспорта не нашлось, поэтому пришлось тащиться пешком. Мы направлялись в Умань, туда сейчас переправляют всех, кто прибывает с Восточного фронта.

Капитан промолчал, это он знал и без фельдфебеля. И даже, наверное, больше, чем этот гитлеровский служака.

Так, в мрачном молчании, увеличившийся отряд пошел через лесной массив до линии фронта. Здесь на пересеченной местности с невысокими холмами была нейтральная полоса. С немецкой стороны охраны не было. Фашисты не сочли нужным сооружать в этом месте линию обороны, они были заняты сбором сил возле более важных стратегических объектов, чем чистое поле.

Этим и воспользовались советские разведчики, когда приготовились к переходу на оккупированную территорию. Сейчас группа по тому же маршруту должна была вернуться обратно, но условия изменились. Теперь у Шубина с Оспановым был серьезный довесок – с десяток пленных и тяжелобольной товарищ. Поэтому переползти небольшую полосу шириною в километр нечего было и думать. Но и идти по ней открыто было очень опасно, ведь территория находилась под прицелом с нашей стороны. Это капитан Глеб Шубин знал точно: на той стороне холмистой местности вытянулась линия окопов и укреплений – позиция советской части, которая расположилась на этом участке фронта для подготовки к дальнейшему наступлению.

На возвышенностях были оборудованы огневые точки, откуда при любом обнаруженном движении наши сразу открывали огонь на поражение. Стоило хотя бы одному пленному выйти, не таясь, на нейтралку, как его сразу бы изрешетили с нашей стороны.

Глеб приказал младшему лейтенанту Оспанову:

– По-пластунски добираешься до наших, докладываешь, что со мной пленные и больной разведчик. Пускай открывают коридор. Мы не сможем пройти ползком, только шагом. Я присмотрю за немцами. Думаю, за час ты успеешь. Подайте условный сигнал – ракета в воздух, чтобы мы понимали – путь для прохода свободен.

– Так точно. Я сделаю, товарищ капитан.

Младший лейтенант Оспанов волновался, что его товарищ и командир останутся с пленными врагами. Пускай немцы без оружия и связаны, но ведь они могут накинуться на конвоира толпой, расправиться и сбежать.

Поэтому Алтын тихо прошептал командиру:

– Товарищ капитан, может, привяжем их к деревьям? А сами на ту сторону? Вы один против них остаетесь, и убежать никак – Виктора не бросить.

Шубин отрицательно покачал головой.

Когда Оспанов слился с черной полосой земли, капитан засек время. Надо продержаться час один на один с немецкой оравой. Он взял автомат на изготовку и прицелился в крайнего немца:

– Одно движение – и я стреляю. Без предупреждения. И без промаха. А стрелять я умею хорошо, потому что я боевой офицер. Не для того чтобы нападать на беззащитных мирных людей. А чтобы защищать свою родину от таких как вы. От агрессоров, от захватчиков. Защищать без жалости и страха. И я буду это делать до последнего вздоха. Вы убиваете беззащитных людей, моих сограждан. – Дуло автомата переходило от одного бледного лица к другому. – Каждый из вас – убийца и насильник. И каждый из вас заслужил наказание. Я сдам вас военному трибуналу. Там с вас спросят за все…

Пленные немцы стояли с опущенными головами, впервые они задумались не о том, что будет после победы, а о том, что их ждет уже завтра. Перспектива была ужасная.

Долго ждать не пришлось, послышался хлопок, и воздух осветила сигнальная ракета. Оспанов – молодец, добрался до наших.

Глеб указал на черно-серое поле:

– Вперед цепочкой по парам.

К русским окопам пленные подходили все медленнее. Впереди их ждала тяжелая участь – допросы и лагерь для военнопленных.

Их встретили суровые лица советских бойцов, каждый хотел заглянуть в глаза фашистам. Пленных взяли под прицел и вскоре увели на допрос и обыск.

А к Шубину тут же потянулись руки – с фляжками, хлебом, махоркой.

Но он отмахнулся:

– Спасибо, ребята! Все потом. Нам срочно нужно в узел связи, доложить добытые сведения. У нас вон больной, его надо немедленно отправить