Их было десять - Александр Александрович Тамоников

Лицо у него распухло и покрылось красной коркой обморожения, веки отекли так, что глаза превратились в узкие щелки. Младший лейтенант окончательно свалился в лихорадке и уже не реагировал на слова своих товарищей.

Оспанов испуганно глянул на командира:

– Товарищ командир, совсем плохой он. Без сознания, в лихорадке. Что делать будем?

Глеб и сам видел, что Виктор мечется в страшном жару, а значит, тащить его придется на себе, потому что без помощи он не придет в себя, как ни старайся.

Однако это лишь одна трудность. Не меньшая опасность – его бессознательное состояние. В бреду больной Волченко может начать кричать или стонать, а значит, привлечет ненужное внимание. Ведь им придется снова передвигаться по немецкой территории с величайшей осторожностью.

Но оставить больного товарища замерзать в лесу они не могли. Из ремней и веток разведчики соорудили подобие волокуш и отправились в путь с больным напарником.

Шубин, как более крупный, взялся тащить тяжелую поклажу. Иногда его сменял младший лейтенант Оспанов, но он был слишком мелкий, поэтому быстро выдыхался. Тащить самодельные санки по влажной грязи было тяжело. Склизкий слой чавкал и впивался липкими пальцами в самодельные сани, не давая разведчикам уйти из леса.

Из-за тяжелого груза и труднопроходимой дороги разведчики к рассвету смогли пройти лишь половину запланированного пути.

Глава 3

К утру ветер стих, и на лес опустился густой туман, белый и влажный. Он будто плотное, набухшее от сырости одеяло закрыл собою все окрестности. Не было видно ничего – ни деревьев на расстоянии вытянутой руки, ни неба над головой, чтобы определить направление движения.

Шубин в таком случае всегда использовал компас, но во время одной из последних разведок его верный помощник утонул вместе с формой. А обзавестись полезной вещицей на фронте заново не так-то просто. Поэтому разведгруппа оказалась ко всем своим бедам еще и без ориентира.

Разведчики вслепую шли все медленнее, пытаясь на слух определить, где они находятся. Но через белую молочную стену звуки доносилось приглушенно и путано, все мешалось с лесными шорохами и скрипом деревьев.

Вдруг Глеб Шубин почувствовал, что под ногами совсем не упругий слой полусгнивших листьев и не жидкая хлюпающая вязь леса, а твердая дорога.

Капитан резко вытянул руку, останавливая младшего лейтенанта Оспанова:

– Стой! Мы, кажется, заплутали и на дорогу вышли. Давай назад.

Алтын замешкался, закрутился на месте, пытаясь понять направление. Куда идти? Шагать назад? Или в сторону? В этой молочной густоте не разобрать, где что находится.

Неожиданно из сырого марева прямо на них шагнул немецкий автоматчик. Видимо, он тоже не ожидал такой встречи, поэтому на несколько секунд замер с открытым от удивления ртом.

Зато капитан Шубин отреагировал мгновенно – выхватил из-под ремня нож и ловко вонзил его в горло замешкавшемуся фашисту. Второй рукой разведчик зажал рот автоматчику, чтобы тот не выдал их криком.

Алтын пришел в себя, перехватил оружие из рук фашиста, не давая тому выстрелить. Еще два удара ножом в ослабевшее тело – и противник, наконец, рухнул на дорогу, заливая снег кровью.

– Где-то рядом еще один: патрули по двое ходят, – предупредил командир.

И в подтверждение его слов из тумана послышался вопрос на немецком языке:

– Эй, Фридрих, ты здесь? Откликнись, я заблудился в двух соснах из-за этого чертового тумана.

Шубин отозвался на немецком:

– Я здесь, иди на голос. Я тут, на дороге.

Патрульный рассмеялся:

– Что у тебя с голосом? Тоже скрутило живот после вчерашней капусты? Я едва добежал, все кругом мокрое, ничего не видно. Подтираться ветками на холоде – та еще пытка. Теплый сортир в казарме покажется мне раем. Эй, Фридрих!

Немец, наконец, смог разглядеть в тумане темный силуэт. Он радостно шагнул навстречу напарнику, было видно, как ему не по себе в этом непроглядном море.

Как вдруг что-то больно резануло его ниже груди, потом чья-то рука перехватила и очень сильно сжала горло.

Патрульный попытался вдохнуть и позвать на помощь. Но лезвие ножа уже несколько раз вонзилось ему в грудь, в шею и в живот. Он еще пару минут смотрел удивленными глазами на лицо напротив – в густой щетине, суровое, с облезлой обмороженной кожей, а в голове крутилась последняя мысль: «Откуда здесь русские?»

Боковым зрением автоматчик заметил еще одного человека. Тот выбросил руку вперед и перерезал фашисту горло – тот мешком свалился на дорогу.

Младший лейтенант Оспанов тяжело дышал, ему пришлось наносить удары ножом со всего размаху, пока капитан Шубин удерживал противника.

Глеб глянул на тела немцев:

– Надо уходить, и как можно быстрее. Мы слишком близко подошли к населенному пункту, раз наткнулись на патруль.

Уставший донельзя Алтын кивнул в ответ. Он был согласен с командиром группы – они сбились с пути во влажной мгле и оказались слишком близко от расположения германских войск. Как только туман рассеется, они станут видны как на ладони.

А идти, ориентируясь на дорогу, под прикрытием белой хмари – огромный риск. С больным Волченко на руках быстро скрыться в лесу не получится, поэтому надо придумать, как сориентироваться на местности. И сделать это немедленно!

Капитан Шубин быстро принял решение:

– Идем вдоль дороги до тех пор, пока у нас есть прикрытие. Туман еще плотный, не скоро рассеется. Дорога для нас сейчас единственный ориентир. Как только марево начнет редеть, возвращаемся в лес. Это очень опасно – можем опять нарваться на фашистов. Но и через лес идти без ориентиров невозможно. Придется сделать так, иначе будем ходить кругами и потеряем время.

Оспанов согласно кивнул, от усталости ему даже говорить было трудно. Он взялся за ремень, чтобы снова взвалить на себя больного Виктора. Перед этим наклонился проверить товарища и с облегчением убедился – дышит, едва заметно, но все же есть теплое дуновение. Значит, еще остается шанс дотащить лейтенанта живым.

И разведчики снова двинулись в путь, теперь рядом с серой лентой дороги в густом молоке тумана.

Группа прошла еще пару километров, медленно и мучительно. От высокой влажности снова стало невыносимо промозгло, сырость напитала одежду, и разведчиков начало трясти от холода. Им не помогало даже упорное движение, все равно мышцы деревенели и не слушались. Через полчаса поднялся сильный ветер: он принялся рвать на клочки густую муть, служившую защитой. От его колючих налетов было невыносимо, бойцам казалось, что на них нет никакой одежды, словно стоят они обнаженные на пронзительном ветру.

Наконец, когда влажная дымка окончательно рассеялась, стало ясно, где