Ментальная кухня – 3 - Максим Злобин

— Вот только поддержки той было с гулькин хер, — подытожил капитан. — Команду пришлось уволить. Один я остался, и то… кое-как выживаю на то, что платят. Но всё равно корабль не брошу! Вот можете меня дураком считать! Можете думать, что я слабак какой-то! Пригрелся тут, дескать, и ничего не делаю! А я ведь на самом деле…

Вжух!

Еремей Львович в одно лицо ковыряется где-то внизу, в машинном отсеке. И чистота вокруг, и порядочек, и даже полы надраены до блеска. Подмышкой у капитана журнал. Что-то типа чек-листа с датами: что когда проверял, что когда чинил, и что когда следует проверить снова…

Вжух!

Злой как чёрт, Еремей Львович ругается с младшим Коростовским, — к слову, реально мерзкий персонаж. Капитан объясняет, что ему для поддержания теплохода нужно то-то, то-то и то-то, слышит отказ, злится ещё сильнее, а потом идёт в магазин и за свои деньги покупает смазки, масла и прочий инструмент…

Вжух!

Сжимая в руке заветный багор, Еремей Львович без страха несётся на толпу подростков, которые решили устроить сейшн на первой палубе…

Вжух!

Катя приносит деду пакет с ништяками, среди которых традиционная «раз-в-недельная» водчелла, мятные пряники и блок папирос без фильтра. Они пьют чай, хохочут, а потом Еремей Львович остаётся один. Стоит у штурвала, прихлёбывая прямо из горла, и с завистью смотрит на проплывающие мимо теплоходы…

Вжух!

И так изо дня в день.

Вжух!

И так из года в год.

Вжух!

Я вынырнул из головы Буревого с чётким осознанием того, что капитан на «Ржевском» не поменяется никогда. Во-первых, тому нет ни единой причины, а во-вторых… Уверен, что старик даже после смерти будет где-то здесь обретаться.

Так и вижу картину. Вылезает Еремей Львович весь в ракушках и тине прямо из стены и давай: «Часть корабля, ***, часть команды, ну да как же, ***! Команда у нас как кроты в ведре! Все, ***, суетятся, все стараются, а только никуда мы при этом, ***, не движемся! А этот, ***⁈ Его, ***, грести поставили, а он как дурачок на солнышко жмурится и ручки тянет!»

Вот только на один вопрос в его сознании я так и не нашёл ответа. Видимо, воспоминание было столь незначительным, что поблекло или даже окончательно стёрлось. Однако мне было всё равно интересно:

— Слушайте, Еремей Львович, а что за той дверью? Ну… той, на которой куча замков?

— Так там музей, — капитан похлопал глазами. — Всё, что не пропало и всё, что не успели растащить я туда в кучу и снёс.

— То есть вся экспозиция занимает одну каюту?

— Ну да…

— Так это же отлично! — улыбнулся я и протянул Буревому руку. — Не волнуйся, Еремей Львович. Был Коростовский, да вышел весь. А мы-то тут порядок теперь наведём.

— Правда, что ли?

— Правда-правда. Сперва до Пирогово доплывём, у нас там свой пирс имеется. Встанем, восстановимся как надо и махнём в круиз Питер-Астрахань. Или ещё куда.

— Ты погоди, — Еремей попытался встать с дивана, но тут же плюхнулся обратно; у старика от таких новостей в прямом смысле слова закружилась голова. — Ты это серьёзно сейчас?

— Абсолютно.

— А когда?

— Так вот как можно скорее.

Буревой выслушал. Буревой переварил. А потом расплакался по-стариковски, — трогательно и слегка сопливо, — и уткнулся внучке в плечо. А Катя в свою очередь начала гладить деда по голове и одарила нас с Агафонычем взглядом.

Взгляд читался безо всякой менталки. Мол, обманете деда — убью.

— Так, — я хлопнул в ладоши. — Ну а на самом-то деле, чего ждать? «Ржевский» под патронажем минкульта, правильно я понимаю?

— Ага, — всхлипнул капитан.

— Ну так вот туда мы сейчас и направимся, — я мельком глянул на часы и удостоверился, что время ещё рабочее. — Чего тянуть? Владимир Агафонович, вы допили?

— Да-да, — Ярышкин махнул финальную стопку и тоже поднялся на ноги. — Едем!

* * *

Ехать до самого министерства было недолго. Гораздо дольше оказалось ждать Солнцева, потому что общаться с канцелярскими крысюками без него на наш взгляд было контрпродуктивно. А Яков Саныч уже можно сказать что «штатный», вот пусть и разгребает.

— Прошу вас, проходите, — сказала молоденькая, однако уже такая усталая секретарь.

Лицо цвета асфальта, безвольно болтающиеся плечи, мешки под глазами — при таких данных даже её по-латиноамерикански широкий таз не радовал глаз. Её хотелось скорее пожалеть и положить спать, чем просто хотелось. Сразу видно — весело у них тут, в минкульте.

Ну да не о ней речь! Она на нашем пути человек случайный. И куда больше нас интересовал «Советник министра по музейным проектам», в кабинет которого мы сейчас и входили.

Как только Яков Саныч услышал полное название должности, сразу же сказал ждать беды. Мол, формулировка расплывчатая, полномочия неясны, но при этом имеется большой потенциал для распиливания бюджета.

— Здравствуйте-здравствуйте! — контраст с секретаршей был какой-то безумный.

Советник походил на натёртого маслом детского пупса. Одни эти его белые кудряшки чего стоят. Щёки горят румянцем, перманентная улыбка на устах и непонятно что блестит ярче — глаза или лоб. Навскидку лет сорок ему было. А может и больше, ведь судя по одежде советник решил молодиться изо всех сил. Ох уж эти заниженные рваные джинсы вкупе с волосатой мужицкой копилкой.

— Пыльников, — советник протянул руку. — Валерий Артемьевич.

— Очень приятно, Валерий Артемьевич, — поздоровался Солнцев. — Меня зовут…

— А я знаю! А я знаю! — перебил тот, чуть не лопаясь от оптимистичного энтузиазма. — Вы Солнцев, а вы Каннеллони. Ну неужели вы думаете, что я не наблюдал за вашим судом⁈ А вы-ы-ы, — протянул Валерон, глядя на Агафоныча.

— Нечаев, — ответил тот. — Вадим. Друг семьи.

— Отлично! — советник аж в ладоши захлопал. — Не стойте, прошу вас! Присаживайтесь скорее! Так! И с чем же ко мне пожаловали столь важные птицы?

— Ну раз вы смотрели суд, значит в курсе того, что…

— А я знаю! А я знаю! Теплоход «Ржевский», да⁈ Поздравляю вас с обновочкой, Василий Викторович! И смею заверить, что ведомство уже переоформляет документы, чтобы средства на поддержания музея шли новому владельцу. У нас всё схвачено, господа!

— Да, — кивнул Солнцев. — Спасибо. Но речь о другом. Как новые