Убийства на водах - Полина Охалова

женщин он точно боится и недолюбливает, кажется, — подвела итог встрече Катерина.

Глава двенадцатая. По дороге с кладбища

Печорин между тем проводил время в прогулках с Варей и всей молодой женской компанией, «возглавляемой» Марьей Сергеевной Лиговской, в философических беседах с доктором Вернером и в мыслях о том, что пора уже двигаться с милого юга в сторону северную. Он дал себе неделю сроку, чтобы еще побыть немного с сестрой, принять еще несколько ванн, а потом заехать ненадолго в Кисловодск, насладиться там погружением в холодный кипяток нарзана — и в Петербург! Тем более, что отпуск его не бесконечен.

На девятый день после гибели Веры все общество отправилось в Некрополь, положить цветы на свежую могилу.

Когда возвращались по тропе к коляскам, Мери, попросив оставить ее на несколько минут одну, задержалась у могилы. Печорин прошел немного вниз по тропе и остановился на повороте, решив все же подождать княжну и помочь ей спуститься. Вдруг он услышал вскрик, а потом шуршание камней. Прокричав: «Мери, что случилось, я здесь!» Печорин ринулся вверх по склону. Выбежав из-за поворота, он увидел княжну Марью Сергеевну, сидящую на земле и сжимающую двумя руками шею у правого плеча. Печорин с ужасом заметил, что сквозь пальцы девушки проступает кровь.

— Мери, что с Вами? Вы ранены? Что случилось? — обхватив за талию, он помог княжне подняться с земли.

— Нет, нет, кажется, все, к счастью, обошлось. Я спускалась и вдруг кто-то схватил меня сзади и, как я понимаю, занес надо мной нож. Но тут нога моя подвернулась, я стала падать, и нож только немного оцарапал мне шею, потому что тут Вы закричали, и он убежал.

— Кто убежал? Дайте я посмотрю, глубока ли рана? — Печорин отвел дрожащие руки княжны и с облегчением убедился, что нож действительно только немного рассек кожу и рана совсем поверхностная.

— Видели ли Вы того, кто напал на Вас, княжна?

— Нет, конечно, он сзади напал и совершенно неожиданно, все произошло очень быстро, я даже, кажется, не успела испугаться. Как хорошо, что Вы оказались неподалеку.

— Я ждал Вас, княжна там, сразу за поворотом тропы.

— А Вы его успели разглядеть?

— Нет, я сразу бросился к Вам. Кажется, в кустах справа от тропы был какой-то шум, но разглядеть я никого не успел. Печорин бросил взгляд на тропу и заметил, что на земле, справа от дорожки что-то блеснуло на солнце. Он нагнулся и поднял золотую, украшенную мелкими бриллиантами запонку. Но разглядывать находку времени не было. Спрятав безделушку в карман, Печорин предложил княжне опереться на его локоть, и они начали осторожно двигаться вниз.

— Григорий Александрович, могу ли я просить Вас никому не рассказывать об этом прискорбном происшествии? Я скажу, что упала и поранилась о какой-то острый сучок дерева. Ведь если рассказать о нападении, то снова пойдут разговоры, пересуды, начнется паника. По крайней мере давайте не будем сейчас ничего рассказывать маман и всему нашему обществу.

— Хорошо, княжна, как скажете.

Во время этого разговора они успели спуститься по тропе к дороге, где их ожидали коляски. Княгиня Лиговская, увидев, окровавленную шею дочери, закричала, забилась, попыталась вылезти из коляски, но зацепилась за что-то подолом платья и чуть не упала. Печорин, подбежав, помог княгине сесть назад и вместе с Мери успокоил ее и всех остальных, заверив, что вызванная неудачным падением царапина совсем не опасна. Он взялся отвезти Мери к доктору Вернеру обработать рану и сразу после этого доставить ее домой, несколько раз заверив испуганную княгиню Ольгу Николаевну, что опасности нет ни малейшей.

Доктору врать про коварный сучок не пришлось — он сразу догадался, что царапина сделана ножом или кинжалом. Печорин и Мери посвятили Вернера в подробности происшествия. Княжна при обработке раны держалась мужественно, только жмурила свои прекрасные голубые глаза между бархатными ресницами. Ее прическа растрепалась и доктору то и дело приходилось отводить от раны непослушную белокурую прядь.

Печорин, ожидая пока кончатся врачебные манипуляции, вспомнил вдруг недавний разговор девочек в садовой беседке. Действительно, подумал он: Вера блондинка с серыми глазами, девица Корнеева — первая жертва, судя по сестре-близнецу, тоже светлоглазая блондинка — как и Мери.

— Иван Иванович, — спросил он вышедшего из комнаты вместе с княжной доктора, — а покойную девицу Песцову Вы пользовали, видели ее?

— Девицу не лечил, но она приходила вместе с матерью, так что видел, конечно.

— И как она выглядела?

— Высокая, стройная, весьма привлекательная.

— А волосы и глаза у нее какого были цвета?

— Белокурые волосы, глаза светлые — голубые или серые, точно и не вспомню. А что это Вы, господин поручик, вдруг заинтересовались красотами покойной госпожи Песцовой. Загробная любовь?

— Нет, нет, это я так. Доктор, я провожу княжну к матери и вернусь к Вам, дождетесь меня?

— Конечно.

Княгиня послала за раненой дочерью коляску и хоть идти было недалеко, но пришлось подчиниться материнским заботам.

По дороге после нескольких минут молчания княжна спросила Печорина: «Вы же полагаете, что кто-то охотится за белокурыми женщинами со светлыми глазами? И черкес здесь совсем ни причем, так ведь?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОДОЗРЕНИЯ

Глава первая. Какие бывают безумцы

Когда, проводив княжну, Печорин вернулся на квартиру к Вернеру, у доктора сидел гость — артиллерийский капитан Браницкий.

— Григорий Александрович, присаживайтесь, послушайте, что господин капитан про нашего разбойника-черкеса рассказывает. Сбежал абрек! — с порога огорошил доктор.

— Как сбежал?! Как это возможно?!

— Да не сбежал, а только пытался, но его тут же расстреляли из нескольких стволов, — успокоил Браницкий.

— Ничего не пойму. Расскажите-ка всю историю, господин капитан, — попросил Печорин.

— Извольте, — с видимым удовольствием начал Браницкий. — Только что выслушал от самого коменданта. Черкес, как знаете, сидел уже несколько дней у нас тут, в холодной, от еды отказывался, брал только хлеб и воду и ни на какие вопросы не отвечал. Молчал, как камень. Только два раза рот и открыл — спросил про своего коня: поят ли кормят ли его, как полагается? Вчера решили его отвезти в Ставрополь в тюремную замок под надежной охраной и со скованными руками. А по дороге он вдруг стукнул солдата, что рядом сидел, своей чугунной башкой и вывалился из повозки, но тут же, конечно, был убит на месте.

— Вряд ли надеялся убежать, просто предпочел смерть несвободе, — предположил Печорин.

— Наверняка так и есть. Но теперь уж с этим делом покончено. Finita la commedia, как говорится — на этих словах