Убийства на водах - Полина Охалова

караульных солдат с носилками, которые понесли тело в мертвецкую военного госпиталя. Следуя за носильщиками, Печорин беспрестанно думал о Вере, о том, кому понадобилось убивать эту почти уже съеденную болезнью женщину, хрупкую, как птичка. Страдала ли она перед кончиной, звала ли его в последнюю минуту?

Когда процессия дошла до госпитальных ворот, Печорин попросил солдат остановиться. Он захотел снять с руки Веры браслет с заветным медальоном и оставить его себе на память о женщине, которая когда-то подарила ему первые восторги светлого чувства. Но браслета на правом запястье покойной не было. Он проверил левое — не было и там.

Глава десятая. Postmortem

Бал, который замышлялся как торжество жизни над смертью, закончился бесславно: весть о гибели княгини Галаховой со скоростью пожара распространилась в толпе танцующих, музыка смолкла, и веселое оживление сменилось унынием и ужасом. Штатские кавалеры и дамы разошлись, вздыхая и обмениваясь тревожными предположениями, а офицеров комендант собрал на «военный совет». Чернокудрый ротмистр предложил перейти от самодеятельных вылазок к настоящей военной операции, для чего завтра с утра собраться в Офицерском доме и разработать план действий. Комендант сказал, что прямо сейчас, несмотря на позднее время, он снарядит нарочного в Ставрополь с просьбой о подмоге. Другого нарочного требуется послать в Петербург к князю Галахову с известием о трагической кончине супруги.

Печорин всю ночь провел с бутылкой кахетинского и трубкой, вспоминая молодость, поездку в Симонов монастырь большой бестолковой компанией, семнадцатилетнюю Верочку Р — ву, их разговор ни о чем, который, начавшись, никак не мог закончиться и длился и длился весь этот бесконечный весенний вечер, переходящий в ночь: пока они осматривали стены монастыря, бродили по кладбищу, залезали на площадку западной башни, заходили в церковь послушать дивный хор. Он совсем не мог припомнить, о чем они говорили, да это было и неважно — ему тогда хотелось просто идти рядом с Верочкой, от которой веяло такой же молодой прелестью, как от юной весенней ночи. Все последовавшие затем встречи, расставания, обманы, страстные ночи, взаимные клятвы и клятвопреступления, — все это как-то отступило перед памятью о миге, когда любовь окликнула их, а они даже не успели еще обернуться на ее зов. Печорин заснул в креслах не раздеваясь, а проснувшись, отправился в комендатуру, чтобы присоединиться к операции по поимке разбойника и убийцы.

Жена коменданта Домна Сергеевна собрала свой «военный совет», который должен был решить вопрос о похоронах княгини Галаховой. Доктор Вернер, которого Вера назначила своим душеприказчиком, объявил, что в Завещании, кроме имущественных распоряжений содержится просьба завещательницы похоронить ее на пятигорском кладбище, не дожидаясь приезда мужа. Выслушав волю покойной, женщины под руководством комендантши немедленно занялись устройством отпевания и похорон. Тело Веры перенесли из мертвецкой на квартиру. Знакомые и незнакомые девицы и дамы шли нескончаемой вереницей попрощаться с несчастной, и уже к обеду тело было почти неразличимо под громадой принесенных цветов.

Между тем руководимые ротмистром и его помощниками офицеры и казаки прочесывали окрестные леса и обследовали горные пещеры. Были направлены отряды в ближайшие мирные аулы. Комендант приказал требовать выдачи злодея-мстителя самым суровым образом, грозить репрессалиями и взятием аманатов.

В городе во всех углах, на всех аллеях, только и было разговоров что о ночном происшествии. Удивлялись, как разбойнику удалось так близко подобраться к жертве, почему никто ничего не услышал, почему княгиня не звала на помощь.

— Так у черкесов, знаете как оружие прилажено — ничто не брякнет, ничто не зазвенит! А чувяк у горца знаете какой мягкий и гибкий — как лапа тигра, и никакое чужое ухо не услышит его приближения, — с пылом делился своими этнографическими познаниями юноша лет шестнадцати.

— А бедняжка, может, и закричала, — так ведь музыка играла, и все были увлечены танцами, — высказала предположение пожилая дама в затейливой. не по возрасту шляпке.

— Да нет, — уверил собравшихся юный знаток горских обычаев, — черкес знает куда кинжалом ударить, он подкрадывается неслышно и убивает мгновенно.

Догадки, слухи и страхи множились и расползались по курорту.

Через два дня княгиню Веру отпевали в Скорбященской церкви. Собор был заполнен искренне соболезнующими и праздно любопытствующими; огромная толпа сопровождала гроб на кладбище. Некоторые по окончанию похорон брали с могилы мелкие камешки, чтобы, как услышал Печорин из разговора двух девиц, вделать их в браслеты и брошки. «Или, — как сказала одна из собеседниц, — можно сделать такие модное кольцо наподобие масонского: с одной стороны Гордиев узел, а с другой камень с могилы несчастной жертвы горцев». Печорин горько усмехнулся, а потом подумал: «Пусть так, пусть память о Вере останется хоть в этих камешках из колец и браслетов».

Сам он не пошел на поминальный ужин, а вернулся к собору и присел на скамью в церковном дворике. Но побыть в желанном одиночестве не удалось — длинный и худой дьякон в черном подряснике вышел из дверей храма и сел с ним рядом. «Третью голубицу уже отпеваем, — заговорил он, несмотря на молчание Печорина, — те двое хорошо ушли, вовремя, не успели много нагрешить. А сегодняшняя грешна была, но мученической смертью грехи свои смыла, смыла. В жертву была принесена Господу нашему. Хорошо им, голубкам, сейчас на небе, среди ангелов и песен херувимских. Много лучше, чем здесь на земле грешной. Освободил Господь их душеньки». Дьякон еще что-то бормотал, продолжая этот разговор с самим собой.

Печорин поднялся, молча поклонился и вышел за церковную ограду. Слова священнослужителя его удивили — страшную гибель трех подряд женщин он почитал за счастливое избавление. Обернувшись, он увидел, что дьякон стоит в воротах и провожает его пристальным взглядом.

Глава одиннадцатая. Все успокоилось

На исходе третьего дня «военная операции», возглавляемой ротмистром и комендантом, мирной князь одного из аулов под угрозой взятия в аманаты трех его сыновей открыл, что неподалеку, на горной тропе видели несколько раз одинокого всадника, не здешнего, абрека. Никто из местных не знает кто он и откуда и что делает в Пятигорье. Князь послал с охотниками своего младшего сына, чтоб тот показал русским «тропу беглеца». Возле нее в разных местах выставили засады, одной из которых и удалось взять разбойника. Тот правда успел разрубить шашкой плечо одному из офицеров, но остальные набросились на молодца, повязали и привезли в город. Молодой и сильный, как барс, горец был одет в разорванный бешмет, но оружием обвешан с ног до головы: шашка упрятана в сафьянные ножны, винтовка скрыта в черном косматом нагалище, имелся