Предназначение человека. От Книги Бытия до «Происхождения видов» - Сэмюэл Уилкинсон

последующие поколения начали откладывать меньше яиц, и приблизительно в шестом поколении в клетке, где некогда жило девять куриц, осталось три. Шесть кур погибли – их до смерти заклевали выжившие, да еще и повырывав им перья!

Вышло так, что наиболее плодовитые куры в каждой клетке достигали своей плодовитости, запугивая остальных и накапливая припасы. Таким образом, экспериментаторы отбирали куриц не только по наследуемому признаку яйценоскости, но и по признаку – также наследуемому – склонности к запугиванию других особей. По мере того как куриное потомство становилось все более агрессивным, куры расходовали так много сил на попытки выжить, что их все труднее было расходовать на несение яиц.

Как показал параллельный эксперимент, правильный подход состоял в обращении к принципу группового отбора. Вместо того чтобы разводить отдельных кур с наибольшей яйценоскостью, экспериментаторы на этот раз решили разводить таких кур группами. Потомки из клеток, где куры несли больше всего яиц, объединялись в группы и формировали новое поколение. В результате нового просвещенного подхода яйценоскость всего за несколько поколений повысилась на 160 %[133]. «Суперкуры» Мьюра – прекрасный пример действия группового отбора (хотя скорее искусственного, а не естественного). Устроители опыта избирательно вывели наиболее плодовитую группу кур, что позволило достичь еще большей плодовитости в последующих поколениях. Такое же наблюдение сделано в эксперименте над пауками[134].

Дарвин сам отмечал, что признаки, способные оказаться невыгодными на индивидуальном уровне (такие, как альтруизм), бывают очень полезными на групповом уровне, если ими обладает большинство членов группы. В 1871 году он отметил:

«Не следует забывать, что хотя высокий уровень нравственности дает каждому человеку в отдельности… лишь весьма незначительное преимущество… общее повышение этого уровня и увеличение числа даровитых людей несомненно дают огромный перевес одному племени над другим. Очевидно, что племя, собравшее большое число членов, наделенных высокоразвитым чувством патриотизма, верности, послушания, храбрости и участия, – членов, которые всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой ради общего блага, – должно одержать верх над большинством других племен, что и называется естественным отбором»[135].

Так обстоит со многими чертами, особенно с теми, что имеют поведенческую природу. Черта, которая при соперничестве внутри группы может показаться слабостью (например, альтруизм), способна оказаться великой силой, когда ею обладает большинство членов группы. Если куры, которых содержат в клетках, демонстрируют дружность и сплоченность, то их плодовитость будет намного выше, чем у кур в клетках, где все запугивают и забивают друг друга до смерти. Дэвид Слоан Уилсон в соавторстве с Эдвардом Уилсоном (между ними нет никакой родственной связи) красиво подвели итог данному наблюдению: «Внутри группы эгоизм одерживает верх над альтруизмом, но при этом группы альтруистов одерживают верх над группами эгоистов»[136].

Растущее число свидетельств позволяет предположить, что групповой отбор играет действительно важную роль[137], особенно для эволюции человеческого поведения[138]. Теория группового отбора способна дать изящное объяснение ряду наших поведенческих свойств, которые не часто встречаются в царстве животных: нашей предрасположенности к широкому сотрудничеству, нашей склонности вступать в дружеские отношения с людьми, не связанными с нами близким родством, а также нашей способности проявлять доброту (иногда анонимно) по отношению к людям, с которыми мы вряд ли повстречаемся в будущем. Математические модели, построенные экономистом Самуэлем Боулзом, свидетельствовали о том, что групповой отбор мог даже стать главной силой, ответственной за формирование поведения людей в доисторические времена[139].

В данном случае я не стремлюсь разрешить академический спор о том, мог ли групповой отбор на самом деле сформировать природу человека (этот вопрос до сих пор вызывает немало разногласий)[140]. Впрочем, принято считать, что родственный отбор действительно происходил и, несомненно, оказал ключевое влияние на человеческую природу. Однако в нашей эволюционной истории естественный отбор действовал более чем на одном уровне.

Многоуровневый отбор. В теории, как отмечали некоторые биологи[141], естественный отбор может действовать на любом уровне биологического существа (гены, клетки, особи, семейные группы и т. д.), где присутствует вариация наследственных свойств и где эти свойства повышают способность существа к выживанию и размножению. Эта деталь привела к развитию теории многоуровневого отбора, утверждающей, что в зависимости от окружения естественный отбор может действовать на различных уровнях – гена, особи, родственной группы или даже более широких групп. Отчасти теория многоуровневого отбора была призвана успокоить пылкие (и временами полные язвительных реплик) споры биологов о том, какой уровень отбора имеет наибольшее значение. Некоторые биологи выступали сторонниками геноцентричного подхода[142] и считали, что отдельный ген – это предельный уровень, на котором может действовать естественный отбор. Были и те, кто говорил о присутствии других уровней – и в некоторых случаях групп[143].

Как мы обсудим в дальнейших главах, эти уровни отбора наделили нас разными качествами характера, вступающими друг с другом в противоборство. Из них наиболее заметными являются эгоизм и альтруизм. Эгоизм – очевидный результат действия естественного отбора на индивидуальном уровне, в то время как альтруизм – по крайней мере по своей сути – проистекает из родственного отбора, поскольку родители поддерживают потомство, сохраняющее их собственный генетический материал. Сходным образом родные братья и сестры совершают альтруистические поступки по отношению друг к другу, а также к членам расширенной семьи. Способность к установлению дружеских контактов даже между отдельными представителями, не имеющими тесной биологической связи, – это мощная сила, источником которой оказывается естественный отбор, действующий на более высоком уровне, чем индивидуальный.

Предрасположенность к агрессии и конфликту также является результатом проявления естественного отбора на индивидуальном уровне. И все же самые стойкие формы сотрудничества проистекают из естественного отбора, действующего на более высоких уровнях. Подобное действие позволило группам людей вступать в союзы и стремиться к общим целям, недостижимым для любого отдельно взятого человека. Способность к жадности или щедрости можно трактовать в том же ключе: источником каждой способности становится естественный отбор, действующий на разных уровнях. Похожим образом мы могли бы посмотреть на способность к верности или предательству. Различные уровни отбора породили в нас противоречащие друг другу наклонности, проявляющие себя в широком спектре социальных навыков и моделей поведения в обществе. Об этом говорил эволюционный биолог Уильям Гамильтон, первопроходец в данной сфере:

«Несомненно, множество особенностей, скажем сопротивляемость заболеваниям, хорошее зрение или ловкость, приносят пользу отдельной особи, группе и виду. Но с большинством характерных черт, которые в целом можно назвать социальными, возникает некоторая проблема. Например, по мере того как язык становится все более сложным, нам предоставляется все больше возможностей извратить его ввиду эгоистичных целей: свободное владение языком помогает не только передавать сложные истины, приносящие пользу обществу, но и убедительно лгать. Также обратите внимание на ценность совести: чем меньше в группе совестливых людей, тем больше сил ей требуется, чтобы претворить в жизнь те правила, которые в ином случае принимаются по умолчанию и уберегают ее от распада. Следовательно, если рассматривать отношения индивида и группы как ступень в иерархической структуре популяции, можно прийти к выводу, что совесть является “альтруистической” чертой»[144].

Родственный отбор – не единственное объяснение того, как устроен альтруизм или иные формы просоциального поведения. В последующих главах мы исследуем и другие вариации эволюционных механизмов, позволяющих совершать поступки, направленные на благо общества. Важная мысль, к которой нам еще предстоит вернуться, заключается в том, что благодаря родственному отбору возникли самые стойкие формы просоциального поведения. Другими словами, мы в высшей степени биологически «запрограммированы» на сотрудничество, альтруизм и жертвенность ради тех, с кем у нас больше всего общего генетического материала, то есть ради семьи. И происходит это в силу родственного отбора.

В трех последующих главах мы детально рассмотрим несколько примеров того, как естественный отбор и другие принципы эволюции наделили людей свойствами характера, на первый взгляд совершенно противоположными. Эти склонности, противостоящие друг другу, играют решающую роль