Мертвые львы - Мик Геррон

продуктовых карточек; превосходные кандидаты для хищения персональных данных. В те годы их имена брали с надгробий, снимали могильные оттиски в преступных целях. Потом подавалась заявка на выдачу свидетельства о рождении взамен утраченного, а после этого усопшему младенцу придумывалась правдоподобная жизнь, со всеми полагающимися документами: номер социального страхования, банковский счет, водительские права… Все то, из чего складывалась личность, можно было подделать. А вот человек был настоящим. Но тот, кто в то время обзавелся фальшивой личиной, давным-давно стал пенсионером. Любой агент глубокого внедрения, скрывшийся под одним из имен, найденных Ривером, с тем же успехом мог назваться Рипом ван Винклем[6]. Так что это затыкание прорех в полотне истории было сплошной видимостью, занятием, придуманным специально для слабаков, и ничем больше. Но куда же запропастился Джексон Лэм?

Сидя в кабинете, ответа на этот вопрос не получить. Сам того не сознавая, Ривер встал, машинально вышел в коридор и поднялся по лестнице. На верхнем этаже всегда царил полумрак, даже когда дверь в кабинет Лэма была распахнута, потому что шторка на окне была опущена. А кабинет Кэтрин, в тылу Слау-башни, вечно находился в тени соседнего офисного здания. Кэтрин не любила верхний свет и предпочитала настольные лампы — единственная черта, роднившая ее с Лэмом, — которые не столько рассеивали темноту, сколько подчеркивали ее, расплескивая два озерца желтого света, между которыми роился сумрак. Экран компьютера омывал Кэтрин серым сиянием, превращая ее в героиню волшебной сказки: бледная дева, хранительница мудрости.

Ривер вошел и уселся на стул, рядом со стопкой разноцветных папок. Весь мир перешел на цифру, но Лэм настаивал на бумаге. Однажды ему взбрело в голову учредить звание сотрудника месяца, которое бы присуждалось на основании веса составленных документов. Ривер не сомневался, что Лэм воплотил бы свою идею в жизнь, будь у него весы и устойчивое внимание.

— Ну-ну, — сказала Кэтрин. — Как я понимаю, ты справился со своим поручением и теперь пришел за следующим.

— Ха-ха. Кэтрин, чем он занимается?

— Он мне не докладывает. — Судя по всему, ее позабавило, что Ривер так не считает. — Чем занимается, тем и занимается. Моего позволения он не спрашивает.

— Но ты же к нему ближе всех.

Выражение ее лица не изменилось.

— Я имел в виду географическое расположение. Ты отвечаешь на его звонки. Ведешь его деловой календарь.

— В календаре у него пусто, Ривер. Основное занятие Лэма — разглядывать потолок и пускать ветры.

— Пленительная картина.

— А еще он здесь курит. В госучреждении.

— Давай возьмем его под гражданский арест.

— Отличная мысль, Ривер. Но сперва лучше попрактиковаться на ком-нибудь помельче.

— Не знаю, как ты все это выносишь.

— Ну, Бог терпел и нам велел. — (В глазах Ривера мелькнул страх.) — Шутка. Он и святого доведет до самоубийства. Честно говоря, чем бы он там ни занимался, я рада, что его здесь нет.

— Он не в Парке, — сказал Ривер; когда Лэм уходил в Риджентс-Парк, то всех об этом извещал, надеясь, что кто-то не выдержит и попросится с ним за компанию. — Но что-то случилось. Он ведет себя очень странно, даже для Лэма.

Странности в поведении Лэма заключались в действиях, вполне нормальных для всех остальных. Во-первых, когда телефон на его столе зазвонил, Лэм снял трубку. Потом вызвал к себе Хо, чтобы тот разобрался с подвисшим браузером в компьютере, а значит, Джексон Лэм все-таки вышел в интернет. В целом все это создавало впечатление, что он занят каким-то важным делом.

— И ни слова не сказал, — добавил Ривер.

— Ни единого.

— И ты не знаешь, что выманило его на улицу.

— Этого я не говорила, — сказала Кэтрин.

Ривер внимательно посмотрел на нее: старомодная особа, чья бледность свидетельствовала о жизни в четырех стенах. Одежда покрывала ее от запястий до щиколоток. Она носила шляпки, с ума сойти. Ей было за пятьдесят, и до прошлого года Ривер не обращал на нее особого внимания: скромницы ее возраста не представляют интереса для стеснительных мужчин в возрасте Ривера. Но когда события приняли опасный оборот, она не запаниковала. И даже навела пистолет на Паука Уэбба — как и Ривер. Этот поступок сделал ее с Ривером членами клуба единомышленников.

Она ждала реакции на свои слова.

— Расскажешь? — попросил он.

— Кого вызывает Лэм, если ему что-то нужно?

— Хо, — сказал Ривер.

— Совершенно верно. А про здешнюю звукопроницаемость тебе известно.

— Ты слышала их разговор?

— Нет, — сказала Кэтрин. — Что само по себе очень любопытно.

Любопытно потому, что у Лэма не было привычки понижать голос.

— Значит, что бы это ни было, нам об этом знать не полагается.

— Но Родди знает.

Также было любопытно, что Кэтрин называла Хо Родди. Все остальные Хо вообще никак не называли. С ним не вступали в непринужденный разговор, потому что Хо не удостаивал вниманием тех, у кого не было широкополосной связи.

С другой стороны, сейчас он владел информацией, представляющей большой интерес для Ривера.

— Ну что ж, — сказал он. — Пойдем побеседуем с Родди?

— Неплохо, — признал Мин.

— А больше тебе нечего сказать?

— Ну хорошо, великолепно. Так лучше?

— Гораздо.

Они стояли на семьдесят седьмом этаже одного из самых новых зданий Сити; восьмидесятиэтажная стеклянная игла вонзалась в лондонское небо. Помещение, в котором они находились, тоже было громадным: ух ты сколько метров длиной и о-го-го сколько метров шириной; из окон от пола до потолка открывалась панорама северо-запада столицы и широкого простора, где город сдавался, побежденный небом. Луизе подумалось, что она готова торчать здесь целыми днями, не есть, не пить, а просто вбирать в себя виды, в любую погоду, при любом свете. «Великолепно» даже близко этого не описывало.

Здешний лифт тоже приводил в восхищение — бесшумный, плавный и быстрый, в таких Луиза еще не бывала.

— Классно, правда? — сказал Мин.

— Что, лифт?

— Нет, у входа. Пластмассовые копы.

Мин решил, что охранники, проверяя их с Луизой Конторские удостоверения, затаили дух от восторга и изумления. Луизе охранники напомнили ребят из районной школы на встрече с учениками частного лицея: древнее как мир противостояние голодранцев и мажоров. Поскольку сама Луиза была из голодранцев, ирония от нее не ускользнула.

Она приложила ладонь к стеклу. Потом коснулась его лбом. Возникло восхитительное чувство головокружения в полной безопасности; под ложечкой екало, а ум наслаждался видами. Мин встал рядом, сунул руки в карманы.

— Ты выше нигде не бывал? — спросила она.

Он медленно перевел взгляд на нее:

— Ха, а как же самолет?

— Да нет, в высотках.

— Эмпайр-стейт-билдинг.

— Ну, там я тоже была.

— А в ВТЦ?

Она помотала головой:

— Нет, когда