Миссия в Китае - Василий Чуйков

Нашим командирам приходилось часто бывать в немецких штабах для уточнения разграничительных линий. Их встречали уважительно, внимательно разбирали их претензии и выполняли требования, обусловленные соглашением. Солдаты проявляли всяческое «дружелюбие» к бойцам Красной Армии. Дружелюбие, конечно, было деланным, иногда даже и не очень искусно разыгранным. Но провокаций немецкие войска не устраивали.

В искренность их дружеских излияний из нас мало кто верил. Мы верили в мудрую политику нашей партии, в свои силы, всячески демонстрировали выдержку, но в то же время спешили возводить укрепления для обороны от столь сомнительных друзей. Никто из нас не сомневался, что пакт о ненападении с Германией — дело временное, вынужденное. Нам необходимо было отсрочить войну с фашистской Германией, готовой вступить против нас в любой сговор с Францией и Англией. Мы торопились строить укрепления вдоль новой границы.

Тем временем немецкое командование перебрасывало свои войска с восточной границы на границу с Францией. Если бы Франция и Англия, точнее, их правящие круги пошли на соглашение с Советским Союзом против агрессора, то и в сентябре 1939 г. время еще не было бы упущено. Но нас не просили о помощи, она была нежелательной для западных держав.

После вторжения гитлеровских войск в Польшу война стучалась и в наши двери.

В мае 1940 г. Гитлер начал наступательные операции во Франции, предварительно оккупировав Данию и Норвегию. С уважением относясь к французской армии, мы полагали, что это наступление не пройдет у него с такой легкостью, как в Польше. К тому же французская армия была усилена 330-тысячным английским экспедиционным корпусом и авиацией. В общей сложности на западе гитлеровцам противостояло 110 дивизий союзников. Они были хорошо вооружены, оснащены новейшей техникой. Французский танк «Б» по своему вооружению и по прочности брони превосходил лучшие немецкие образцы. Английские и французские самолеты имели высокие летные и боевые качества, не уступающие немецким. Не превосходила немецкая армия армии Франции и Англии и по количеству боевой техники. Начиная наступление на западном фронте, Гитлер подвергал свою армию огромному риску как авантюрист, рассчитывая прежде всего на несогласованность действий англо-французских союзников.

10 мая 1940 г. началось наступление немецких войск на западе. Немецкие войска нарушили нейтралитет Бельгии, Голландии и Люксембурга. Практически это были возможные направления наступления в обход линии Мажино. Только здесь немецкий генеральный штаб мог планировать маневренную войну в расчете на внезапность и массовое применение танков. Однако тут же последовал удар через Бельгию на Седан, через Арденны. Я с удивлением прочитал об этом сообщение в газетах. Горные дороги ставили под удар авиации союзников немецкие танковые колонны. На горных дорогах танки были лишены маневра. Казалось невероятным, но немецкие танковые дивизии прошли сквозь Арденны без потерь и форсировали р. Маас в зоне, доступной для артиллерии главных калибров из фортов линии Мажино. В несколько дней фронт союзников был прорван, ни в одном пункте немцам не было оказано сколько-нибудь серьезного сопротивления. Стало быть, с самого начала Гитлер рассчитывал не только на военную силу, но и на политическую обстановку во Франции и в Англии, на слабое сопротивление мюнхенских соглашателей.

Мы знали, что французский солдат — это мужественный солдат, у нас с уважением относились и к английским солдатам. Не прошло и нескольких месяцев после Дюнкерка, как английские летчики показали, на что они способны, выиграв битву в воздухе над Британскими островами. Нет, во французской трагедии мы не могли винить солдат союзников.

После выхода немецких войск на широкий оперативный простор на фронтах во Франции создалась катастрофическая обстановка. Фронты были рассечены, начались путаница и паника, крупные соединения потеряли связь и управление. Через шесть недель Гитлер развязал себе руки в войне с Францией. Под ударом оказались Британские острова. В немецкой печати все чаще и чаще раздавались угрозы по адресу Англии. Наша разведка по разным каналам получала сведения, что Гитлер готовится к прыжку через Ла-Манш. Теперь, после войны, эта операция известна под кодовым названием «Морской лев». Наше высшее командование не верило в возможность такого прыжка. Гитлер не имел для этого плавучих средств; не завоевав господства на море и в воздухе, он не мог пойти на подобную авантюру. Маневры гитлеровской пропаганды и службы дезинформации не обманули нас. Мы воспринимали разговоры о прыжке через Ла-Манш как дымовую завесу, поставленную Гитлером для подготовки вторжения в нашу страну. Через польскую границу к нам систематически поступали сведения, что между Вислой и Западным Бугом и в прилегающих районах идет планомерное сосредоточение и накопление немецких войск. К нашей земле приближалась война, а еще очень многое нужно было сделать для укрепления обороноспособности страны. Предстояло разрешить немалые трудности и международного характера.

Неспокойно было и на наших дальневосточных границах. Начиная с 1931 г. японские милитаристы, захватив северо-восточные провинции Китая, начали превращать их в плацдарм для дальнейшего продвижения в Китай, а также для нападения на Советский Союз. Японские войска находились в Маньчжурии, в непосредственной близости от наших границ. В июле 1937 г. японская военщина вторглась в Северный Китай. В истории национально-освободительной борьбы китайского народа открылась новая кровавая страница. Наша страна оказала огромную помощь и поддержку китайскому народу, послав в Китай летчиков-добровольцев, военных специалистов-советников, военную технику. Японо-китайская война приняла затяжной характер.

В 1938–1939 гг. японская военщина предприняла вооруженные провокации против нас в районе оз. Хасан и на Халхин-Голе. Имелось в виду, с одной стороны, прощупать силу Красной Армии, а с другой — оказать на нас вооруженное давление и заставить отказаться от помощи борющемуся Китаю. Мы понимали тогда, что это еще не война, что это разведка боем, предпринятая японской военщиной. Но война на два фронта вставала для нашей страны реальной угрозой.

Осенью 1940 г. меня срочно вызвали к наркому обороны С. К. Тимошенко.

Поначалу ничего особенного в этом вызове я не усмотрел, Нарком часто встречался с командующими армиями, чтобы иметь информацию из первых рук о положении в войсках и в округе. Но сразу же, как только закрылись за мной двери его кабинета, я понял, что разговор пойдет о чем-то ином.