Костры на берегах - Андрей Леонидович Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так появилась на Вексе плотина с мельницей, работавшей довольно долго, чуть ли не до начала войны. Но теперь от бывшего затона перед плотиной осталось огромное болото, заросшее камышами.
И хотя уровень плотины со временем подняли еще на полметра, чистая вода продержалась здесь недолго. Подпруженная река стала рассадником ряски и гниющих водорослей, которые стали медленно подниматься вверх по Вексе, замедляющей свое течение в жаркие летние месяцы.
Разгружая лодку, переносим вещи на другую сторону дамбы. Потом долго ходим и собираем разбросанные по берегу чурки, палки, колья. Летом, когда движение на реке непрерывное, здесь всегда лежат самодельные катки. Сейчас их еще нет.
Собранное раскладывается на пути лодки тщательно и продуманно. Первое бревно — на переломе дороги и откоса, самый лучший и гладкий каток — посредине, остальное — ближе к другому краю. Вадим заходит по колено в воду, чтобы толкать корму. Мы с Сашей хватаемся с двух сторон за железный шкворень, стягивающий борта у форштевня.
— Раз-два! Раз-два! А ну еще! Еще!..
В Усолье, со стороны Купанского, идут домой два моториста — усталые, чумазые, в испачканных мазутом спецовках. Не здороваясь, не спрашивая, как и что, подхватывают с обеих сторон лодку за сиденья. Вот она уже катится по чуркам, нос нависает над скатом, мы только успеваем направлять, и лодка плюхается в реку по ту сторону плотины.
— Спасибо!
— Не за что… Ни рыбы, ни чешуи!
Повороты, повороты… Крутится и петляет Векса вокруг Усолья, то отдаляясь то подмывая нависшие плетни огородов.
Кажется, уже давным-давно отплыл от села, но вот еще один поворот, и оно снова надвигается на тебя своими серыми избами. Наконец петли поворотов и прибрежные кусты скрывают дома окончательно, и мы оказываемся в мире почти столь же девственном, как столетие назад.
Если Плещеево озеро залегло в глубокой чаше безлесных холмов, с которых глядятся в его зеркало деревни и монастыри, то озеро Сомино отгородилось от мира коричневыми полями торфа, чащобой болотистых кустарников и беспредельным разливом лесов. Озеро зарастает. К воде почти нигде нельзя подойти, берега озера колышутся, уходят из-под ног, а снизу с бульканьем подступает коричневато-мутная болотная вода. И глубина в нем редко где больше метра — ниже лежит черный вязкий ил. В особо жаркое лето озеро пересыхает, зарастает и становится похожим на большой цветущий луг, по которому разгуливают чайки и утки, гнездящиеся во множестве в камышах.
И лишь по центру его струится голубая живая дорожка: Векса бежит сквозь озеро и там, где оно кончается, становится Нерлью Волжской.
Я люблю Сомино. К нему подплываешь всегда неожиданно, петляешь, путаешься в многочисленных протоках дельты, слышишь за камышами гомон чаек, но только одна протока, сворачивающая под углом у Монашьего острова, выводит лодку на озерную гладь.
Это единственный на озере островок — маленький, низкий, намытый весенними разливами Вексы, заросший теперь камышом и тростниками. До революции озеро Сомино принадлежало Никитскому монастырю. Тогда на островке стояла избушка и в ней, карауля рыбные ловы от окрестных крестьян, жил брат Кирилл, ражий, здоровый, пивший горькую и озиравший с крыльца избушки свое озерное хозяйство. Впрочем, на рыболовов, будь то с удочкой или острогой, он смотрел сквозь пальцы, следя только, чтобы в озере не выметывали сетей и не ставили верши.
Старожилы усольские хорошо помнили Кирилла и показали мне бабку Матрену, больную, сгорбленную старушку, ходившую с батожком через плотину в магазин, когда-то первую красавицу на селе, бегавшую по болотистой тропке на свидание к силачу монаху да так и оставшуюся бобылкой, когда в двадцатом году монах, занявшийся к тому времени бондарным делом, был затребован в какие-то иные, более далекие края…
За лесом, за невысокими буграми северного берега виднеются избы Хмельников. Еще дальше поднимает из леса белую иглу колокольни гора Новоселка.
Сегодня на озере, кроме нас, только одна лодка. Какой-то усолец медленно движется вдоль хмельниковского берега и тычет в воду острогой. Время от времени он ударяет ею о борт и сбрасывает в лодку рыбу. Пока еще Сомино рыбой богато.
Солнце бьет в глаза, отражается от воды; легкий ветерок доносит с берега медовый запах цветущего ивняка. Тишина, налитая всклень весенним птичьим гомоном. Сегодня наш день. И, бросив якорь в начале Нерли, мы закидываем удочки, полулежа следим за убегающим по течению поплавком и даже не разговариваем.
12
Есть у меня давняя мечта, сладкая и нереальная. Вот так, ранней весной, когда только еще сошел снег с полей и бугров Переславля, а земля, лиловая и влажная, лежит в первозданной наготе под греющим ее солнцем, мне хочется подняться в воздух на одном из вертолетов, облетающих зеленые моря Залесья. Хочется не в воображении, не на карте, а воочию увидеть сверху этот край. Вглядеться в него, увидеть его весь сразу, а не маленькими, микроскопическими порциями в ракурсах и поворотах холмов.
Это не прихоть. Это действительно нужно, чтобы проверить все то, что было продумано, прочувствовано, предсказано…
«Большое видится на расстоянии…» Человек познал шаровидность Земли давно. Позднее он смог это исчислить, проверить и доказать. И все-таки в глубинах своих душ человечество было потрясено свидетельством первого, кто глянул на Землю из космоса и принес весть, что она действительно круглая…
Из вычислений, выкладок топографов, из линий горизонталей, проведенных чертежниками на картах, я знаю, что Переславль лежит в углу грандиозной впадины-треугольника, открывающегося на северо-запад, к Волге. Этот треугольник, ограниченный высокими моренными берегами, залитый водой бесчисленных озер, коричневой жижей торфяных болот, отделенных друг от друга невысокими узкими песчаными грядами, в конце ледникового периода был обширным пресноводным водоемом.
На высоких холмах расстилалась тундра с чахлыми березками, кривыми сосенками и елочками. Медленно, очень медленно одевалась в зеленый наряд земля. Но чем дальше на север отступал ледник, чем теплее становилось лето, тем выше поднимались первые молодые леса.
Одновременно мельчал и водоем. Уровень его падал то быстро, то замедляясь, и его историю можно читать по сохранившимся террасам на склонах коренных берегов, по изгибу профиля, ступенчатости оврагов и балок, разрезающих склоны, по той летописи земли, которая именуется рельефом.
Плещеево озеро удивляет всех. Можно идти и идти от берега, а вода все будет по колено, потом, словно нехотя, поднимется
