Костры на берегах - Андрей Леонидович Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, острога — не лучший способ ловли, а теперь и вообще относится к числу запрещенных орудий, но здесь ею пока еще пользуются.
Вчера Павел тоже колол плотву, но сегодня он шарит глазами по заводям.
— В заливчик подгони, правей, — говорит он мне хриплым шепотом и переступает с ноги на ногу.
Справа в заливчике мелководье и сухой тростник. И, поворачивая лодку, я вижу, как кто-то ворочается там в воде возле кустов, всплескивает и по заводи бегут в стороны большие круги. Мы подходим медленно, осторожно, стараясь не шевелиться, не стукнуть ненароком веслом о борт.
Павел поднимает острогу, выносит ее вперед, я налегаю сильнее на весло…
— А-а, стерва!
Он вскрикивает коротко и хищно, изо всей силы бьет острогой в шевелящуюся воду и наваливается на древко так, что лодка вот-вот черпнет бортом. Балансируя, упираясь в дно веслом, я пытаюсь удержать ее на месте. Вадим перегибается через борт, древко остроги скрипит, гнется, огромный хвост взбивает грязную муть, и над водой у борта появляется плоская темно-зеленая щучья голова, беззвучно разевающая хищную зубастую пасть.
Не подворачивая рукавов, мешая друг другу, по локти мокрые, втаскиваем чудовище в лодку.
Щука большая, с метр, тяжелая и скользкая. Она продолжает биться и на дне лодки, пока Павел не оглушает ее прихваченным для этого поленом.
— Ишь, зубастая… Килограммов на двенадцать!
— Побольше будет, пожалуй…
— А я вижу, она все на оном месте ворчается, — начинает традиционный охотничий рассказ Павел. — Вот я и сказал, чтобы туда повернуть…
Все мы видели, все пережили, но так нужно, и в этом, может быть, самое важное для человека, чтобы выразить в словах, уже смакуя победу и переживания, все перипетии короткой счастливой охоты. Мы сами долго — до следующего мая — будем рассказывать, каждый раз приукрашая по-новому, об этих рыбных майских днях.
А на озере ходит волна, прижимает к берегу, и льда почти нет — сошел в Вексу, да и съели его дождь и солнце.
7
Рыба рыбой, а вот на что экспедиция существовать будет?
Академическая дотация невелика — на нас троих и то, пожалуй, не хватит. Что ж, назвался начальником — добывай финансы. И чертыхаясь, обмозговывая, как лучше вывернуться, я с утра отправляюсь в контору торфопредприятия, к главному инженеру, с которым за те пять с лишним лет, что тянется «делопроизводство» о Польце, мы успели вроде бы подружиться.
Впрочем, как говорят, дружба дружбой, а удочки — врозь!
Главный инженер похож на мальчишку — озорного, вихрастого, с широкой ребячьей улыбкой; скуластый мальчишка, что прыгает от избытка своих мальчишеских сил, как резиновый мячик, и успевает всюду — в ремонтные мастерские, на поля, на строительную площадку, даже в управление успевает съездить. Его звонкий голос, особенно когда он кого-нибудь распекает, слышен издалека, и большие (тоже мальчишеские!) уши пламенеют на солнце из-под форменной его фуражки.
На самом же деле не так уж он молод, да и опыта не занимать стать. Но с финансированием археологов, притом еще таких настырных, ему приходится сталкиваться впервые. Вот и крутится Василий Николаевич Данилов, чтобы промеж огней ловчее проскочить: с одной стороны — интересы предприятия соблюсти (хотя, кажется, что там две-три тысячи рублей при полумиллионном размахе строительства?), а с другой — ну как нарушишь постановление об охране памятников, которое теперь лежит у него под стеклом на рабочем столе в кабинете?! А там черным по белому: в случае использования территории археологического памятника для хозяйственных нужд или под застройку требуется провести предварительное исследование всей территории (раскопки), причем все расходы относятся за счет застройщика.
С этого обычно у нас и начинался с ним разговор.
Ну и как? Ах, сметой не предусмотрены? Значит, смета неверно составлена. Значит, надо изыскать эти средства по другим статьям, прежде чем будет выкопана хоть одна яма под столб. Тем более и прецедент налицо: раскопки той части, где теперь стоит будка стрелочника, оплачены Королевым…
Спорили обо всем этом мы с ним еще в прошлом году, когда не были подписаны многочисленные протоколы, акты, соглашения, результатом которых и явилась наша экспедиция. И вдруг теперь оказывается, что выделенные сметой средства на раскопки до сих пор не переведены на банковский счет института! Вот и повисает в воздухе экспедиция — даже рабочих нанять не на что. И я со всей страстью обрушиваю свой гнев на Данилова, который только зубы скалит.
Скоро переведут? На этой неделе? Вот прямо завтра-послезавтра? И все подписано, все согласовано? И никакой заминки не произойдет? Ну что ж, тогда потерпим еще немного…
И, снова заключив мир, мы отправляемся с главным инженером сначала в ремонтные мастерские, где теперь уже он распекает слесарей за какой-то неисправный барабан со шнеком, потом на торфяные поля, где готовятся к началу летних работ, оттуда, на мотовозе — на Польцо, где, в сотый раз сверяясь с планом строительства, выхаживаем по площадке, прикидывая расположение будущих раскопов. Отсюда Данилов снова спешит в диспетчерскую, и, покуда, замешкавшись на Польце, я подхожу к новому железобетонному мосту, сменившему оба старых, он уже обгоняет меня на попутном мотовозе и весело скалит зубы из кабины.
Я смотрю ему вслед и ловлю себя на странном чувстве. Нет, это не зависть, не восхищение, не уважение только, а какой-то сплав того, другого и третьего, который рождают во мне такие люди, как тот же Данилов или Королев, преобразующие окружающую их жизнь. Наверное, эта возможность всегда немного кружит голову — возможность по-своему изменить природу, проложить дорогу в совершеннейшем бездорожье, выстроить поселок там, где еще вчера шумел лес, перестроить судьбы сотен людей, причем все это сделав своими руками, увидев результаты всех этих изменений.
Не всегда это проходит безнаказанно, не всегда получается хорошо, летят щепки от вырубаемого леса, и каким-то шестым или седьмым чувством я угадываю, что Королеву, который значительно старше Данилова, не всегда по душе то, что он делает. Не потому ли и срывы, и стихи, и избушка на Игобле, и неожиданный взлет гордыни, когда он чувствует себя «самодержцем всея Кубри»?
Завидую ли я?
Нет, пожалуй.
