Исчезнувшие близнецы - Рональд Х. Бэлсон

– Ну, не знаю, как они себе представляют то, как мне руководить цехом.

– Евреи так или иначе будут депортированы. А пока вот тебе смелая юная фрейлейн. – Он кивнул в мою сторону. – Сомневаюсь, что она хоть раз в жизни пальцем о палец ударила, но она молодая и здоровая. Дай знать, как все устроится. – И он ушел.

Я осталась стоять с вещмешком, вбирая в себя шум Цеха и незаметно осматриваясь.

– И думая о том, что следовало бы остаться на ферме у Тарновских? – спросила Кэтрин.

– Возможно. Но я все равно собиралась разыскать свою семью и Каролину. Откровенно признаться, я думала, что мне повезло. Меня не арестовали, не отправили в концлагерь, никто меня не обидел. Я стояла в швейном цеху и смотрела на его симпатичного начальника. Все могло сложиться намного хуже.

– Давид был евреем, на семь лет старше меня и учился на портного. Когда нацисты открыли Цех, они забрали Давида из его портняжной мастерской, привезли сюда и назначили бригадиром. Он настолько хорошо себя показал, что его повысили до начальника Цеха. Когда я сюда попала, он под бдительным оком нацистов уже руководил всем процессом. В его обязанности входило выполнять ежедневные заказы.

Каждый день нацисты составляли квоты, и Давид сообщал им, сколько человеко-часов и рулонов материала потребуется. Если нужно было людей больше, чем работало в настоящее время, немцы посылали солдат в город за дополнительной рабочей силой. В самом Цеху солдаты расхаживали по рядам и подгоняли швей, как надсмотрщики в Египте. В каждом небольшом квадрате Цеха был свой надзиратель. Они постоянно ругались, заставляя рабочих повышать производительность, выкрикивали угрозы, обещали депортировать в трудовые лагеря, хотя на самом деле подобными полномочиями не обладали.

– Ты дочь капитана Шейнмана? – поинтересовался Давид, пока вел меня в дальний угол помещения. – Того самого, у которого продовольственный магазин на краю площади?

– Был когда-то. Магазин у нас отобрали. Как и дом. Я понятия не имею, куда увезли отца и остальную мою семью.

Давид понимающе кивнул. Он выглядел очень привлекательно. Его длинные черные волосы были щегольски зачесаны на косой пробор, как у голливудского актера Эррола Флинна, рукава спецовки закатаны, обнажая бицепсы, ворот расстегнут. А еще у него были голубые глаза. Настоящий еврей-ашкенази с огромными голубыми глазами и пухлыми губами, он был просто великолепен.

– А вы не знаете, где моя семья?

Он покачал головой:

– Я уже несколько месяцев не видел твоего отца. Я редко покидаю эти стены. Сплю вверху в конторе. Пока предприятие работает, меня не внесут в список на депортацию.

– Может, моя мама здесь работает? Ханна Шейнман. Вы не слышали хоть что-нибудь о ней? Или о ком-то из моей семьи?

Он снова покачал головой и указал на незанятую машинку:

– У тебя была швейная машина?

– Нет. Я шить не умею.

Давид иронично улыбнулся: немецкий полковник в Хшануве лично привозит в Цех девушку, у которой не только никогда не было швейной машинки, но которая даже шить не умеет!

– Очень смешно, – сказал он. – По всей видимости, ты пришлась по душе полковнику Мюллеру. Большинство тех, кто попадает сюда, приносят свои швейные машины и хорошо умеют шить. Девушек, которые не умеют шить, сразу отправляют в трудовые лагеря. Или еще хуже. Почему мама не научила тебя шить?

– Наверное, потому, что она видела мое будущее несколько другим. Я ходила… Впрочем, неважно.

– В частную школу? В Кракове? – Он понимающе улыбнулся. – Наверное, в гимназию? Я встречал тебя в синагоге. И видел на площади. – Он обвел рукой сидящих в цеху женщин. – Всех их научили шить матери, и все они принесли швейные машинки из дому. Мы не предоставляем нашим работникам швейных машин. И не даем уроков шитья. Как же ты собралась здесь работать?

– Не знаю, Давид, – сдержанно ответила я. – Сегодня у меня не самый лучший день.

Он засмеялся:

– А ты мне нравишься. И полковник прав, ты – отважная. Отважная, но без швейной машинки. Ступай за мной. – Он провел меня мимо десятка рабочих за угол. – Пани Клейн опять заболела. Она постоянно болеет, бедняжка. А когда выходит на работу, ее хватает всего на пару часов. Не знаю, вернется ли она вообще. Я делаю все, чтобы ее не включили в список на депортацию. Сядешь за ее машинку, как-то приспособишься.

– Спасибо, – негромко поблагодарила я. – Простите, что была резка. Но меня забрали с повозки молочника и усадили на заднее сиденье «мерседеса», за рулем которого был немецкий полковник. Он поймал меня на улице без нарукавной повязки.

– Тебе оказали поистине королевский прием. Оберст Мюллер прибыл в Хшанув всего три месяца назад. Он старший из всех расквартированных здесь офицеров, но ходят слухи, что вскоре сюда прибудет СС, а уж они-то наведут порядок. После их приезда количество депортированных увеличится вдвое. Еврейские семьи вышлют в другие места.

– Откуда вам это известно?

Давид улыбнулся:

– Держу ушки на макушке.

Во время разговора я все время думала: «Боже, какой же он красивый! Как я не замечала его в синагоге?»

– А куда их высылают? Тех, кого депортируют. Может быть, туда вывезли и мою семью?

Давид покачал головой:

– В трудовые лагеря, в тюрьмы. Не знаю.

В вещмешке лежали все мои вещи, и жить мне было негде.

– Немцы отобрали наш дом, мне даже ночевать негде. Вы не знаете, где я могу остановиться?

Давид подарил мне очередную очаровательную улыбку:

– Вопрос с подвохом?

Я невольно засмеялась:

– Я серьезно.

Он пожал плечами:

– Если у тебя в городе есть друзья, советую обратиться к ним. А еще я слышал, что в гетто есть несколько комнат за небольшую плату. Там должны жить все евреи.

Я села за швейную машину, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше.

Давид засмеялся:

– Я пришлю Ильзу, чтобы она тебя научила.

Через несколько минут он вернулся с пожилой женщиной и рулоном шерстяной ткани. Женщина села рядом со мной и недовольно пропыхтела:

– Я – Ильза. Сейчас покажу, как шить шинель.

В следующие двадцать минут она преподала мне краткий курс пошива шерстяной шинели. Ильза оказалась прекрасным учителем, но благодарной ученицы из меня не вышло.

– Ох! У шинели не может быть трех прорезей для рукавов. И нельзя делать петли для пуговиц и с левой, и с правой стороны. – Она явно была настроена не слишком дружелюбно.

После обеда подошел Давид.

– Как у нее дела?

Ильза раздраженно покачала головой.

– Сами смотрите. – Она подняла мою работу.

– Пройдет, если у кого-то три плеча, – улыбнулся Давид. – Продолжай работать, и у тебя получится.

Мне понадобились пара дней и несколько бракованных шинелей, но в конечном итоге я овладела этим мастерством. В первый день я отработала семичасовую смену и в шесть вечера была уже свободна. Перед моим уходом Давид принес удостоверение, в котором значилось, что я работаю в Цеху.

– Если будешь идти в Цех на работу или возвращаться со смены, или ходить по городу за пределами гетто, или если окажешься на улице после комендантского часа, это удостоверение даст тебе право там находиться. Немцы знают, что не стоит трогать моих работников. Тем не менее среди них есть масса ублюдков, поэтому будет разумно с твоей стороны перейти на противоположную сторону улицы и всячески избегать конфронтации. Завтра в семь утра ты должна быть здесь и сидеть за своей машинкой.

Я поблагодарила и развернулась, чтобы уходить, но Давид остановил меня:

– Ты сегодня ела?

– Завтракала.

Он велел мне подождать и вернулся с бумажным пакетом.

– Держи ужин. Уже поздно покупать еду в магазинах, где разрешено обслуживать евреев. Они работают только с утра. Поэтому лучше зайти туда, как только они откроются. Или еще раньше занять очередь с купонами.

Я снова поблагодарила его. И поняла, что этим пакетом с едой Давид выразил понимание того, что он видит, насколько мне не по себе. Я была абсолютно не подготовлена к жизни, с которой мне пришлось столкнуться.

Тем вечером я шла по городу через площадь в гетто. Мой дом всего в нескольких кварталах отсюда теперь занимала немка, чей голос я слышала, когда пряталась на чердаке. Через поле был дом Каролины – одноэтажное белое здание, обшитое деревом, – но теперь он принадлежал толстяку, который спал на ее кровати. Больше я не знала мест, где могла бы переночевать. Мне нужно было снять комнату. Кроме того, если моя семья живет в гетто, у меня появится возможность их найти.

Глава девятая

В конторе Лиама зазвонил телефон. Высветившийся номер сообщил детективу, что звонят из «Болджер-энд-Мартин», одной из крупнейших юридических фирм в городе.

– Мистер Таггарт? Это Майк Ширли из фирмы «Болджер». Мы представляем Артура Вудварда.

– Ах да, Артура. Очень неприятный парень. И что вы хотите от меня, мистер Ширли?

– Майк. Зовите меня Майком. Я могу обращаться к вам «Лиам»? Давайте начнем с самого начала. Дела продвигаются легче, если удается наладить дружеские отношения.