Оставить на память - Лина Ласс

как я себе и представляла — очень аутентично, но не лишено прагматичности. Правда, я бы хотела видеть здесь витраж. — Она показала на западное окно. — Солнце при закате волшебно бы отражалось сквозь цветное стекло.

Ника мечтательно смотрела в тёмное окно, ясно представляя как свет переливаясь отражался бы в комнате, и не замечала как Войт завороженно рассматривает её.

— А вы? — она повернулась к Генри, и он удивлённо вскинул брови. — Я рассказала свою историю. Баш на баш, — произнесла Ника на русском.

— Баш на баш? — повторил Генри. — Что это?

— Ты — мне, я — тебе. История за историю. Как вы стали актёром?

Он усмехнулся. Он так много раз отвечал на этот вопрос в многочисленных интервью, что не думал, что на свете есть ещё люди, которые не знают на него ответа. Тем не менее ему всегда было неловко рассказывать об этом, потому что каждый раз он раскрывал своё прошлое.

— История до банальности проста. Я родился на ферме. Отец держал овец. Место совершенно уединённое, а из всех развлечений нам был доступен только местный паб в ближайшей деревне. Понятное дело, что меня воспитывали с мыслью, что единственное, что меня ждёт в этой жизни — это овцы и три пинты пива по пятницам. Но меня не устраивал такой расклад. Пару раз ещё в школе я сбегал из дому в поисках лучшей жизни. Подрабатывал то посыльным, то разнорабочим. Но отец всякий раз меня находил и возвращал домой. Правда, когда я оканчивал последний класс школы, отец скончался, и выяснилось, что мы в долгах по самую крышу. Не знаю, на что он рассчитывал, думая оставить всё мне. Чтобы расплатиться, пришлось всё продать под чистую, даже старый дедушкин Купер. Брат мамы приютил нас. Она устроилась на работу и поначалу содержала меня и брата. А потом я ушёл в армию.

— Вот откуда у вас эта выправка! — Ника широко распахнула глаза. — Это угадывается, если обратить внимание. Сколько лет?

— Пять. А когда вернулся, решил попытать счастье в Лондоне. Подрабатывал в одном баре, где меня заприметил один скаут. Предложил поработать моделью. — Генри развёл руками. — Мне повезло родиться с симпатичной мордашкой, но я был абсолютным деревенщиной. Зато подумал, что могу на этом заработать больше, чем барменом в протухшем пабе. Он взялся за меня, увидев потенциал, обучил всему. Правда, стал вскоре приставать, приняв меня за гея. Пришлось объяснить как умел, что так делать не стоит.

Ника засмеялась запрокинув голову. Её смех, такой искренний и звонкий, показался Войту одним из самых чудесных, что он слышал, и Генри рассмеялся вслед за ней. Во время его рассказа она то и дело поправляла волосы и накручивала их на палец. Закусив губу она с удовольствием отметила как его взгляд метнулся к её рту, и он на мгновение запнулся. "Да ты заигрываешь", — подумала она про себя и ей отчего-то стало стыдно. Пора было заканчивать с вином — оно слишком кружило голову.

— После фото поступили приглашения на небольшие роли в сериалах. А дальше пошло-поехало. У меня получалось играть, я пошёл на курсы актёрского мастерства, стал зарабатывать не сказать чтобы больше чем в баре — всё-таки жизнь в Лондоне не из дешёвых — но мне нравилось.

— Вы бы стали неплохим поваром, — сказала девушка, кладя в рот очередной кусок стейка.

— Кто вам сказал, что я им не был?

Она удивлённо уставилась на него.

— После школы, перед тем, как поступить в армию, я работал у своего дяди в ресторане, — он прыснул со смеху. — Это дядя так его называл. Это была небольшая забегаловка, где подавали паршивое пиво и блюда из замороженных полуфабрикатов. За полгода я поднаторел в прожарке и мог по запаху определить, на сколько дней просрочено мясо.

— Что же произошло, что мир лишился такого шефа как вы?

— Пиво. На свой девятнадцатый день рождения я обнёс заведение своего дядюшки на десять галлонов пива, чтобы угостить своих друзей. Наутро он ворвался в наш дом, накричал на мать, что она воспитала преступника, пару раз приложил меня об стол и, кажется, уволил. Я плохо помню. И тогда я понял, что большая кухня — это не моё.

— И пошли служить? — он кивнул, делая глоток, и заглянул на дно бокала.

— Побывал и в Афганистане, и в Сирии. Два ранения. Уволился в звании младшего лейтенанта.

— Отчего так? — их голоса становились тише.

Генри ненадолго замолчал, собираясь с мыслями и, вздохнув, ответил:

— Из-за второго ранения. После него мне дали увольнительную для восстановления, что дало мне время всё хорошенько обдумать. Бой был очень серьёзным и мог окончиться куда как печальней. Когда я пошёл служить, не особо думал о своей семье. Что будет, если я не вернусь? Дома у меня оставались мать и младший брат, Уильям. На тот момент ему исполнилось шестнадцать, совсем мальчишка. И в момент, когда передо мной оказалась граната… знаете, это правда, что говорят, будто в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами, — он провёл рукой слева направо. — Вот и у меня так же было, а последнее, что я увидел перед взрывом, было лицо Уильяма, когда он был ещё ребёнком. Никогда не забуду этот взгляд. Я тогда объявил им, что ухожу служить, а он на меня так посмотрел… будто я его предал. Он недавно потерял отца и вот узнаёт, что старший брат бросает его. — Генри взглянул на Нику, будто ища поддержки. Сейчас перед ней сидел мужчина, который устал притворяться сильным, он открывал ей, возможно, то, с чем не делился ни с кем. И она внимала ему, не мешая исповедоваться.

— Да, тогда я ушёл, — продолжил Войт, опустив голову. — Но большим предательством была бы моя смерть. Я бы оставил его одного. И маму тоже. И я решил уволиться и вернуться домой. Думаю, это было самым верным моим решением за всю жизнь. А теперь… — он запнулся, не решаясь продолжить. Его глаза увлажнились, но он старался скрыть подступающие слёзы.

— Генри, — Ника наклонилась к нему и накрыла его руку своей. Она чувствовала, что то, что он не договаривает, сейчас тяжёлым грузом лежит на его сердце. Ему просто необходимо было выговориться, и, за неимением вариантов, она была готова послужить ему поддержкой. — Я слушаю.

— Вы тут вообще без всякой связи? Ни телевизора, ни интернета? — спросил он.

— Нет, — прошептала она, не понимая к чему он клонит.

— Я мог бы догадаться. Но это и к лучшему. В вас нет ни капли сочувствия, от чего я