Топор войны - Вячеслав Жуков

В кармане пиджака майора лежал диктофон и, сунув руку за пачкой сигарет, Рябцев включил его. Это было многолетней привычкой оперативника. Даже если информация не представляла для Рябцева интереса, она все равно какое-то время хранилась на кассете, и только потом, убедившись окончательно в ее ненужности, майор стирал ее.

– Я вас слушаю, Иван Николаевич. Что вы хотели мне сообщить?

– Да уж не знаю, с чего и начать, – несколько обескураженно произнес Максименко, глубоко затягиваясь майорской сигаретой и стряхивая пепел себе на ладонь.

Рябцев заметил это, подвинул пепельницу к нему поближе и с располагающей к откровению улыбкой ждал, пока гражданин соберется с мыслями. Наконец, Максименко заговорил:

– Пятого июля я, как обычно, выехал на маршрут и подъехал к вокзалу. Народу – никого, хотя уже первые электрички пошли. Глянул: в автобус входит пассажир. Мужчина. Роста повыше вас будет. Не сказать, что плотный, но такой, знаете, широкоплечий, – развел руками Максименко в стороны и произнес: – Очень уж лицо мне его не понравилось.

Теперь майор Рябцев не удержался, спросил:

– Почему? Что в нем было такого, чтобы вам не нравиться? – И увидел, что водитель автобуса сразу нахмурился, а глаза заблестели от злости.

– Да уж слишком он какой-то такой… Смотрит так, словно пистолет в кармане держит и на вас нацеливает.

Рябцев хмыкнул, подумав: «Зачем этот идиот с такой ерундой приперся в уголовный розыск? Подумаешь, лицо пассажира ему не понравилось. На свою бы облупленную рожу посмотрел».

После звонка водителя Максименко, Рябцеву позвонили еще трое человек. Но никто из них не сообщил ничего полезного для следствия, а майору только оставалось отбиваться от телефонных анонимов. Но Рябцев решил выслушать водителя до конца и даже произнес, следя за ходом мыслей Максименко:

– Так. Понятно. Его глаза не понравились вам.

– Ну, можно сказать и так. Не понравились. Злые они у него. Настороженные. А вечером, еду я в гараж…

– Пятого? – уточнил Рябцев, поглаживая по привычке кнопку записи диктофона.

– Ну, можно сказать и пятого.

– То есть?.. – не понял Рябццев.

– Точнее сказать, шестого, во втором часу. Гляжу: человек по дороге шлепает. Тротуар без фонарей. Да и еще дождь как из ведра. Так он весь мокрый. Места сухого нет. Ну а мне по пути. Остановил я автобус, говорю: «Давай садись». А когда он вошел в салон, гляжу – мать честная, так ведь это тот самый утренний пассажир.

Рябцев решил прекратить этот пространный монолог автобусника. «Черт знает что такое! Все мозги мне запудрил. Человек. Дождь. Надо выпроводить его».

– Одну минуту, Иван Николаевич, – заговорил майор уже без всяких любезностей. – Я что-то никак не пойму, какое это имеет отношение к капитану Грязнову? Если я не ошибаюсь, в криминальных новостях местного телевидения говорилось об исчезновении старшего участкового инспектора…

Максименко улыбнулся, причем сделал это, как показалось Рябцеву, самым наглейшим образом. Он сидел и скалился на майора.

– Вот, – сказал шоферюга так, словно сделал великое открытие, о котором опытный оперативник даже и не подозревал. – Мы с капитаном Грязновым были в хороших отношениях. Даже, можно сказать, в приятельских. На рыбалку вместе ездили. Ну и так… встретимся, о футболе поговорим. Я на Октябрьской улице живу. Кстати, Грязнов тоже там. В соседнем доме. Он и рассказал мне про убитого милиционера. Что какой-то псих его топором по голове. А это было… – Максименко опять расплылся в улыбке, предоставив майору самому назвать дату убийства капитана Кононова.

– Шестого июля.

– Вот я к чему. Вашего сотрудника убили ночью. Дождь как раз шел. Грязнов еще сказал: все следы, мол, смыты.

Рябцев хотел было сказать, что Кононов погиб в подъезде и что следы все-таки были, только, к сожалению, активисты-соседи успели их затоптать. Но промолчал. А Максименко продолжал:

– Я рассказал Грязнову про этого подозрительного пассажира. Тогда капитан крепко призадумался. Мол, пятого он приехал, а ночью шестого был убит Кононов. Обещал поработать с людьми, чтобы найти того, моего пассажира. И вот я чего подумал: а что, если и Грязнова прикончил он?..

– Ну, Иван Николаевич, то, что вам не приглянулся пассажир в автобусе, не является основанием считать его убийцей, – возразил Рябцев, но сам почувствовал интерес к тому, что рассказал Максименко.

– Кто знает, товарищ майор. Может, оно и так. Но проверить бы не мешало. Убивают в городе… Грязнов был неглупым человеком и сразу этот фактик взял на заметку.

Рябцев призадумался: «Если, конечно, это не бред сумасшедшего, то вполне возможно… Но проверить того типа не мешает. Черт его знает, а вдруг это действительно убийца? Объявился в нашем городе недавно».

– Скажите, Иван Николаевич, вы ведь давно работаете по этому маршруту?

Максименко как будто удивился такому наивному вопросу.

– Да как за баранку автобуса сел.

– Замечательно. Стало быть, многие пассажиры вам примелькались, вы их знаете в лицо.

– Конечно. На работу едут. Вечером с работы. На вокзал. С вокзала. Город у нас небольшой. Многих в лицо знаю.

– Скажите, а этого раньше вы видели в автобусе? Или, может быть, на улице где-то?

Максименко замотал головой:

– Никогда. Это уж точно. У него такое лицо… Я б его приметил. Не сомневайтесь.

Рябцев задумчиво покусывал фильтр сигареты, размышляя над тем, что сказал Максименко.

– Значит, по-вашему, он – приезжий?

– Так я вам про это и толкую. Пятого утром он приехал на первой электричке. И сумка в руке…

– Сумка? Постойте, какая сумка? Большая, маленькая? Цвет? Может, надпись какая на ней была? Припомните, – сразу уцепился Рябцев за сумку, припоминая, что продавщица из хозмага говорила Осянину про человека, купившего у нее топорик. В руке у него была большая сумка. Эх, если бы она тогда подняла голову и глянула ему в лицо. Сейчас бы можно было сопоставить приметы.

– Знаете, сумку-то я не очень разглядел, – признался Максименко. – Цвет? А вот цвет у нее – темно-зеленый с черными прошивками. И написано… – Лицо водителя сделалось задумчивым, но тут же оно расплылось от радости. – Ника – было написано на ней. Черными буквами.

– Ну вот и прекрасно. Молодец вы, Иван Николаевич, – искренне похвалил майор и тут же сказал: – Вот вам авторучка и лист бумаги. Все, что вы мне сейчас рассказали, очень важно для оперативной работы. Поэтому вам надо написать обо всем, указать его приметы. Кстати, ночью вы где этого пассажира высадили?

– А около парка. На Володарской, – ответил водитель, взяв авторучку и приготовившись писать.

– На Володарской, – повторил Рябцев, вспоминая эту улицу и расположение домов на ней.

Эта околопарковая улица была, пожалуй, одной из густонаселенных в городе. Здесь наряду с новенькими многоэтажками и панельные пятиэтажные хрущевки. Улица эта считалась одной из криминогенных.

Весь остаток смены Иван Николаевич Максименко чувствовал себя гражданином, что называется, с большой буквы. Он исполнил гражданский долг.

Теперь у Ивана Николаевича было легко на душе.

За свою долгую жизнь Иван Николаевич никогда не состоял в общественной дружине и теперь жалел очень об этом.

В кармане его рубашки лежала визитка с номером телефона начальника уголовного розыска майора Рябцева. И она для Ивана Николаевича была не просто клочком бумаги, а чем-то вроде надежного щита. Максименко казалось, он даже ощущал ее тяжесть в кармане. Возле самого сердца лежала визиточка майорская.

Он уверенно вел автобус по маршруту, вспоминая рукопожатие майора Рябцева и его слова благодарности:

– Спасибо, Иван Николаевич! От имени всех сотрудников угро!

Пока преступник еще на свободе, но кто знает, может, именно по приметам, оставленным им, его скоро поймают. Щедрый майор Рябцев даже пообещал награду. Ивану Николаевичу захотелось именные часы и чтоб с дарственной надписью.

В это позднее время автобус был пустым. Из своего опыта Максименко знал, что до половины первого пассажиров теперь не предвидится. А потом повалит ночная смена с завода и молодежь с дискотеки. Вот тогда только смотри, чтоб не придавить кого-нибудь. Все норовят попасть на последний рейс. А автобус ведь не резиновый.

А сейчас можно и расслабиться. Иван Николаевич даже стал позевывать. Подкатив к остановке «Магиз», осветил фарами кирпичное строение с узким козырьком, а в нем – отчаянно сопротивляющуюся молодую женщину, к которой приставал какой-то хулиган в спортивном костюме. Иван Николаевич услышал, что женщина звала на помощь. Иван Николаевич, не раздумывая, выскочил из автобуса и кинулся под козырек остановки со словами: «А ну, отойди от нее». Он даже схватил хулигана за руку, но в горячке не заметил, как правая рука того взметнулась над головой Ивана Николаевича.