Топор войны - Вячеслав Жуков

Мешала боль. Она пронзала все его огромное тело. Он боялся промахнуться: знал, на второй выстрел сил не хватит. Стрелять в голову не стал. Навел ствол на туловище и плавно, как всегда делал в тире, нажал на курок. Выстрелил и даже не увидел: попал ли.

Левый глаз медленно закрылся, а пистолет так и остался намертво зажат в руке.

Конопатый глянул на огромное тело охранника с лютой злобой.

– Проглядел я тебя, сука! – Он заскрежетал зубами, никого больше не замечая. И вдруг колени его подвернулись, и он медленно стал оседать на паркет – так, кажется, и не поверив до конца, что умирает.

Когда Николай наклонился над ним, на бледном лице Конопатого появилась едва заметная улыбка, которая так и осталась на мертвом лице.

Потом майор Рябцев очень жалел, что не получилось взять преступника живым.

После оформления всех необходимых документов Рябцев выписал Николаю повестку.

– Явитесь ко мне сегодня, к десяти утра, – сказал он.

Николай взял повестку молча. Устал давать объяснения молодому лейтенанту по поводу случившегося. А повестка – всего лишь бумажка, для Николая она ничего не значит и являться к майору в кабинет он не собирался.

Приехавшая «Скорая» увезла Ольгу в больницу. Ранение оказалось тяжелым, но врач сказал, жить будет.

Охранника и Конопатого забрала другая машина. Этим уже помощь не требовалась.

Когда все было закончено, майор Рябцев еще раз осмотрел место преступления и, не попрощавшись, уехал на новенькой «шестерке», на которой приехали охранники в дом Ракитиных.

От всего пережитого в эту ночь раскалывалась голова. Алена раскрыла окно, села рядом на стул. Хотелось подышать свежим воздухом.

Николай подошел, присел рядом на корточки, положив руки ей на колени, и вдруг сказал:

– Алена, сейчас я уйду.

Алена не поняла и спросила:

– Зачем тебе уходить? Разве в той квартире тебе лучше?

– Да нет, ты не так поняла. Я уйду навсегда. Уеду на первой электричке… – Он боялся ей посмотреть в глаза.

– Что? Ты хочешь уехать?

Все также не поднимая глаз, он кивнул головой.

– Подожди, – несколько растерянно произнесла девушка. – А как же твои вещи? Одежда?..

Николай махнул рукой:

– Документы и деньги при мне. А одежду можно купить.

– Нет, ну подожди. Может, не стоит торопиться? – Алена всегда считала унизительным просить мужчину о чем-либо, но сейчас было наплевать на унижения. Хотелось, чтобы он остался. Она с мольбой заглядывала ему в лицо, а он отводил глаза в сторону.

– Алена, милая, пойми, нельзя мне оставаться. Рябцев житья не даст. Ты же видела: он мне и повестку выписал. Пока, правда, он меня вызывает в качестве свидетеля. Но где гарантии, что я выйду из его кабинета. Может, он опять задумает повесить все на меня.

– Подожди. – Алена категорично махнула рукой, не позволяя Николаю продолжать. – Я готова подтвердить, рассказать все как было. Ведь ты тут ни при чем. Рябцев должен понять.

– Алена, у ментов обо мне другое мнение. С моими судимостями… И лучше тебе в эту грязь не лезть. Ты молодая, и не надо портить себе жизнь.

– Хорошо. Тогда я поеду с тобой, – решительно заявила девушка. Николай нисколько не сомневался, что она именно так бы и сделала, дай он свое согласие. Но он не дал. Он поцеловал ее руки, неподвижно лежавшие на коленях, и растроганно сказал:

– Милая моя девочка, для чего такие жертвы? Тут у тебя дом. Бизнес отца. Мать в больнице. И брата надо похоронить. А я… я даже не знаю, что со мной будет завтра. Где я буду жить. Что буду есть, пить. Я как бродяга, понимаешь? И вполне может получиться, что завтра мое тело будет плавать в одной из московских сточных канав. Тебе надо остаться, Алена. Я тебя очень прошу: не делай поступка, о котором потом будешь жалеть. – Николай выпрямился и поглядел на часы.

Было ровно пять утра.

Алена опустила голову, чтобы он не видел ее слез. Пусть уходит, раз решил, она не будет по нему плакать.

– Значит, мы больше никогда не увидимся? – тихо спросила она, не поднимая головы. Боялась, вот сейчас посмотрит на него, разрыдается и не выпустит его из своих объятий.

Николай неопределенно пожал плечами и ответил сбивчиво:

– Не знаю… но, скорее всего, нет…

И Алена не выдержала. Пусть, пусть он видит ее слезы. Видит, как ей сейчас плохо.

– Но почему? Скажи мне, почему мы не можем быть вместе? – Эти слова она едва не прокричала. Не могла сдержаться. Готова была вцепиться и не отпускать его. Но ведь он такой – вырвется и все равно уйдет, раз решил.

И Алена сказала:

– Рябцев? Я заплачу ему много денег. Мать не будет возражать, если ты останешься.

– Понимаешь, дело даже не в одном Рябцеве. Ты же знаешь и про мои отношения с твоей матерью…

– Ну и что? Пусть…

Николай упрямо помотал головой.

– Нет, Алена. Тебе будет не так просто все это пережить. Уж слишком перехлестнулись наши судьбы. А ты молодая, красивая…

Девушка закрыла ладонями уши. Не хотела его слушать.

– …Ты найдешь хорошего парня и будешь с ним счастлива. А кто я? Неудачник, которого измотала жизнь. Через пять лет я состарюсь и буду стариком. Зачем я тебе такой?

– Перестань. Прошу тебя, не говори так!

Но Николай словно не слышал ее; волнуясь, ходил по комнате и говорил то, о чем уже не раз думал:

– А так ты иногда будешь вспоминать меня. – Он невесело улыбнулся. – Прости меня, Алена, но я должен идти. У меня другая жизнь, не похожая на твою.

И Алена вдруг поняла, что он прав. Прав во всем, а все эти слабые попытки удержать его – не что иное, как всего лишь проявления чувств. Но ведь они могут пройти. И что тогда?

Алена поправила подвернувшийся ворот пиджака и сказала совсем тихо:

– Ну что же, тогда прощай?

Он вздохнул и ответил так же тихо:

– Прощай, Алена.

Улыбаясь и сдерживая себя, чтобы не расплакаться, она поторопила его:

– Иди. Иди, мой вечный странник. И помни, что иногда я буду сидеть вот здесь, в своей комнате, у окна, и вспоминать тебя. И ты знай, что в этом огромном мире есть человек, который о тебе думает и любит тебя таким, какой ты есть. Пообещай, что и ты не забудешь меня.

– Обещаю, – тихо ответил Николай. Наклонился, хотел поцеловать Алену в щеку, но она отвернулась.

Он не стал закрывать дверь, уже когда очутился на улице, обернулся опять.

Алена стояла возле раскрытого окна и махала ему рукой, а по лицу текли слезы.

Эпилог

Ровно через девять месяцев у Алены родился сын. И, глядя на это крохотное существо и нежно прижимая его к своей груди, она не раз вспоминала Николая и жалела о том, что он не может прочувствовать эту радость вместе с ней…