Монстр внутри - Оливия Нортвуд

До ужаса. Но этот сладкий момент предвкушения, когда ты вот-вот станешь обладателем чего-то, пусть даже дешёвой пластмассовой фигурки, нравился ему гораздо больше.

Парень в кожаной куртке и с немытыми волосами, купивший ему «Хэппи Мил» с Капитаном Америкой, вскоре перестал приходить. Из тех разговоров матери, что ему удалось подслушать, мальчик узнал, что он «в завязке».

Мальчишка понятия не имел, что это значит, но больше никто из маминых приятелей не водил его в «Макдональдс». А фигурка Капитана Америки стала маяком, якорем, за который он хватался, чтобы его не унесло в открытый океан холодного страха и паники стремительным, быстрым течением.

Он тысячу раз сворачивался под одеялом, стараясь стать невидимым, когда ему было страшно. Но маме, кажется, нужна была помощь.

Мальчик откинул одеяло в сторону, сел на край кровати и свесил ноги. Он достал из шкафа пластиковую биту, вышел из комнаты и, сжимая её обеими руками, направился в мамину спальню.

Дверь была приоткрыта, он слышал, как малышка хныкала в кроватке, как мама кричала, видел, что какой-то здоровенный тип сидел на ней верхом, а она отбивалась: тонкими пальцами царапала его плечи.

Мальчишка толкнул дверь, она скрипнула и открылась шире, у него больше не было выбора. С криком он кинулся к кровати, забрался на спину громилы и стал колотить его битой по голове до тех пор, пока игрушка не треснула. А дальше в ход пошли кулаки. Мамин приятель пытался скинуть его со спины, как паразита, но мальчишка крепко держался за него ногами и продолжал бить. Наконец мужчине удалось ухватить его за ворот футболки и отшвырнуть на пол. Мальчишка ударился затылком об угол туалетного столика – с него на пол посыпались косметика и флаконы с туалетной водой, – но не расплакался. Мама ненавидела слёзы. От громких звуков испуганно заверещала сестра.

Мамин приятель собирался встать и задать ему перцу, но мать поднялась первой, накинула халат на плечи и сказала: «Я разберусь, Чед», а потом схватила мальчика за руку, рывком поставила на ноги и выволокла из своей спальни.

– Засранец, – процедила она сквозь зубы. – Ты помнишь правило? «Не высовываться по ночам из своей чёртовой комнаты».

Она никогда не кричала на него, но её взгляд, сомкнутые челюсти и раскрасневшееся от злости лицо вызывали в нём такой ужас, что иногда мальчик думал: лучше бы она кричала.

За проступки мать подолгу игнорировала его, притворялась, что его вовсе не существует, смотрела сквозь него и запирала в подвале.

Мальчик отчаянно сопротивлялся. Он цеплялся пальцами за дверные откосы, упирался ногами в пороги и беззвучно рыдал.

Ему хотелось попросить прощения, вынудить мать простить его. Он знал: если достаточно долго и усердно просить прощения, в конце концов его обязательно получишь.

– Всего одно правило, маленький ублюдок! – Мать открыла дверь в подвал и спустилась вместе с ним по лестнице.

Она осмотрелась, выкрутила лампочку и оставила его одного в темноте.

Она часто называла его «ублюдком». Он выяснил, что это значило, совсем недавно и с тех пор не мог понять, почему в своих ошибках мать обвиняет его. Он смирился с тем, что у него нет отца. Сестре повезло ещё меньше: по словам мамы, Чед был её отцом, хотя он сам, кажется, в это не верил. Чед постоянно брал малышку на руки, как грязную, старую куклу – брезгливо и небрежно, – рассматривал и говорил, что она на него даже не похожа.

Если честно, малышка была похожа на инопланетянина с мутными голубыми глазами и беззубым ртом. Мальчишка решил, что не иметь отца лучше, чем если бы он оказался кем-то вроде Чеда.

Когда её шаги на лестнице стихли, наверху хлопнула дверь подвала, щёлкнул замок, мальчик кинулся к двери.

Он больше не кричал, не просил прощения, не умолял мать выпустить его, как раньше. Мальчик пришёл к выводу, что это бесполезно. Любое проявление эмоций мать встречала безрадостно, безразлично, с неизбывно холодным взглядом и кривой усмешкой. Она всегда, с самого младенчества приводила его в замешательство. Он уже давно научился чувствовать её перепады настроения и подстраиваться под них. Он отзеркаливал её эмоции, натужно, неуверенно улыбался, когда было нужно, молча сидел в своей комнате, игнорируя её истерики и нервозность. Мальчишка довольно рано понял, что до его чувств, страха и обид ей нет никакого дела. Он научился быть удобным, взрослым ребёнком.

Мальчишка сел под дверью, несколько раз подёргал дверную ручку: однажды ему удалось открыть хлипкий замок и выбраться наружу. Он сунул пальцы в щель под дверью, откуда в подвал просачивался неясный серо-голубой свет, какой обычно бывает, если ночью кто-то смотрит телевизор в тёмной комнате. Он жалел, что не взял с собой фигурку Капитана Америки, сейчас ему пригодился бы супергерой.

Мальчик лёг на пол, чувствуя, как под дверь просачивается чистый холодный воздух, разбавляя затхлый, с привкусом сырости и плесени на языке, дух подвала.

Он долго думал о комиксе, который одолжил ему школьный друг: он с упоением листал его под партой, пока миссис Барроу говорила о музее естествознания в Нью-Йорке. Ему нравилась молодая, хорошенькая учительница. У неё были добрые, смеющиеся глаза, тёплые руки, мягкие грудь и живот. Её объятия всегда были утешительными, в её руках он чувствовал себя в безопасности. И даже жалел, что у неё уже есть двое своих детей, иначе он бы точно попросил, чтобы она его усыновила. Но как бы миссис Барроу ему ни нравилась и как бы он ни хотел побывать в Нью-Йорке и посмотреть на настоящие скелеты динозавров, комикс оказался гораздо увлекательней.

Комиксы о супергероях были тем местом, куда он сбегал. О чём мог постоянно фантазировать, представляя себя то Робином, то помощником Капитана Роджерса. Он никогда не занимал место главного героя, даже мысли такой не допускал. Потому что, возможно, главные герои были теми самыми взрослыми, в которых он так сильно нуждался.

Он уснул ближе к рассвету, мелко дрожа от предутреннего холодка, что врывался в открытое окно в гостиной и тянулся по полу, думая о сестре, проплакавшей всю ночь, воображая очередные геройства и приключения, а очнулся уже в больнице.

* * *

Он проснулся и спокойно осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, что его разбудило. Не было страха и паники. Ему уже доводилось просыпаться не там, где он уснул.

Однажды утром он очутился в доме их пожилой соседки: старуха приглядывала за ним, когда мать уезжала из города с очередным приятелем.

За окном было светло, но тихо. Мальчик зевнул и подтянул одеяло