Любовь по расчету - Элизабет Чедвик

— Юдифь говорила, что вы научили ее точить лезвие кинжала и пользоваться им, — заметил Гайон, пытаясь вызвать расположение констебля.

Де Бек погладил бороду.

— По ее же просьбе, милорд, — сказал он с вызовом. — Считаю, нет ничего предосудительно го, что она имеет представление об оружии, это особенно важно в приграничных местах.

— Конечно, — согласился Гайон. — А ее родители одобрили ваше мнение?

— Лорду Морису не было известно об этом. Леди Алисия не протестовала, так как у мисс Юдифи бывали непредсказуемые моменты, когда ее так и тянуло вскочить в седло и скакать, отпустив поводья. В такие минуты помогали только мои уроки, ни угрозами, ни плеткой ее нельзя было укротить.

— Значит, вы выполняли роль и няньки, и охранника. Вот уж поистине безграничная преданность.

Де Бек бросил на Гайона настороженный взгляд.

— Почти угадали. Я принимал ее в этот мир и перерезал пуповину. Леди Юдифь родилась на месяц раньше срока, в хижине угольщика, посреди охотничьих угодий Кэнно, рядом оказались только горничная Агнес и я. Хорошо еще, что я рос в семье пастуха и знал, как надо поступать при окоте овец. От Агнес проку было, как от дохлой утки. Эта трусиха не переносит вида крови, так что все пришлось делать мне, — де Бек сухо усмехнулся. — С того дня я чувствую особую ответственность за судьбу девочки. Для меня она совсем как дочь, своих детей мне Бог не дал.

Старик замолчал, не выдав того, что говорила леди Алисия во время родов. Это была тайна, надежно запертая в его сердце, ключ от которой давно утерян.

— Покорный вид Юдифи, милорд, не должен вводить вас в заблуждение. Она сущий бесенок, в одно прекрасное утро вы можете проснуться и обнаружить, что за ночь вас кастрировали.

— Она осталась девственницей, — спокойно произнес Гайон. — Никогда не имел склонности совершать насилие над детьми. Кровь на простыне — из моей руки.

Де Бек откашлялся.

— Ваше право, — пробормотал он.

— Вот именно, но я воспользовался им для собственного спасения, ибо понял — я не проснусь утром вообще, если хоть один волос упадет с ее головы.

Их глаза встретились. Старший отвел взгляд, поняв, что сказал все возможное в данной ситуации, ведь он почти ничего не знал о молодом хозяине. С лордом Морисом было легче — приближение приступов его необузданного — гнева предугадывалось заранее, и избежать их не составляло труда. Новый хозяин Равенстоу ничуть не походил на прежнего, де Бек не горел желанием испытать на себе его нрав.

Собаки лаяли по-новому, глубокие рычащие звуки говорили, что основная часть охоты началась.

— Кабан спасается бегством, — Майлз повернул коня. Гайон последовал примеру отца.

— Держите глаза открытыми, — бросил де Бек. — Среди гостей у вас столько же врагов, сколько друзей. Не надо быть особенно проницательным, чтобы понять — если люди шепчутся по углам и сверкают отточенными клинками, то ничего хорошего они не замышляют.

Гайон слегка улыбнулся. Де Бек мог бы и не говорить этого, но раз уж предупредил, это хороший признак, значит, он принял нового хозяина и держит его сторону.

— Спасибо за предупреждение, хотя я и сам не слепой. Чем скорее закончится эта насмешка над праздником, тем спокойнее будет на душе.

Гайон пришпорил коня, следуя за собаками. Де Бек поехал за ним.

Гайон пригнулся, чтобы сплетенные ветви не поранили лицо. Из-под копыт лошади летел снег, морозный воздух леденил легкие. Глаза заволокло слезой, он яростно моргал, чтобы очистить их, привстал в седле, когда жеребец перелетел огромное сваленное дерево. Впереди слышались крики, подгонявшие собак, улюлюканье, лай псов. За спиной раздалось ругательство де Бека, когда конь взял препятствие.

Они углубились в лес. Ветви цеплялись за одежду, мешали лошадям. Свет пасмурного дня с трудом пробивался сквозь чащу. Вот всадники пронеслись по поляне, пересекли быстрый ручей и снова скрылись в чаще. Гайон уверенно скакал в направлении собачьего лая.

Преследуемый зверь на самом деле был маткой в расцвете лет весом более четырехсот фунтов. Ей приходилось и раньше встречаться с человеком, уэльский браконьер даже поплатился жизнью, охотясь на маленьких поросят. От этой встречи у кабанихи остался толстый шрам на боку, достаточно болезненный, чтобы внушить ей немалое отвращение к двуногим хищникам и желание отомстить за то, что нарушают ее территорию.

Теперь ее загнали к скале, она, ощетинясь, следила за происходящим, готовая растоптать любо го, кто осмелится приблизиться.

Гайон осадил коня и соскочил на землю.

Главный егерь бросил специальное копье, Гай он поймал его на лету. Оружие имело внушительный вид — огромный острый конец, затем большой крест, чтобы раненый кабан, свирепеющий от боли, не мог броситься на охотника и растерзать его.

Одна из гончих неосторожно подбежала к плечу кабана и тут же была отброшена под ноги приближавшейся своре, огласив воздух диким визгом. Кади с лаем отскочила, ее учили охотиться на зайцев, а не на крупного зверя, но природная резвость спасла ее от смертельной атаки.

Люди стали осторожно приближаться к зверю, копья наготове, ножи отстегнуты, каждый мускул напряжен для прыжка, ибо невозможно угадать, кого кабаниха наметила для первой жертвы.

Напряжение было почти невыносимо. Зверь бил задними ногами, рыл носом землю, сверкая налитыми кровью глазами.

— Ну, давай, девочка, вперед, — бормотал Хью из Честера и облизывал губы. Кто-то присвистывал и махал копьем, пытаясь привлечь внимание. Ралф из Торнифорда вытер рукавом рот, Уолтер де Лейси оставался неподвижен, лицо побелело от напряжения, он метнул вызывающий взгляд на Гайона. Тот ответил таким же взглядом и пригнулся, держа копье наперевес. Затем издал низкий гортанный свист. Майлз немедленно подвинулся ближе к сыну, зная, что должно последовать, так как сам обучил Гайона этому приему, позаимствованному в Уэльсе.

Кабаниха выжидала, дрожа всем телом, опустив массивное рыло. Вдруг она издала угрожающий звук и сделала мощный прыжок в сторону Гайона и словно намеренно насадила огромное тело на копье. Гайон опустил рукоятку и старался упереть свободный конец в землю. Мышцы рук и плеч напряглись, он пытался удержать животное на копье, острие которого пронзило его грудь. Зверь содрогнулся, послышался треск дерева, когда туша подалась вперед. Копье слома лось, острые края разорвали рейтузы Гайона, кровавая полоса пересекла бедро. Кабан, испуская кровавую пену и рыча от боли, яростно набросился на Гайона, топча и бодая его, из груди животного торчал сломанный конец копья. Гайон нацелил обломок копья прямо в горло зверю. Острая боль пронзила руку. Охотничий нож Майлза вонзился в шею кабана почти одновременно с тем, как копье де Бека проткнуло ребра.