Янтарное сердце - Елена Михалёва

свои колени. Темные волосы падали на лицо, скрывали его выражение. Он молчал. Никак не демонстрировал эмоций. За него это делала окружающая обстановка.

Гвин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, хоть теперь и чуть сдержаннее:

– Клянусь, я этого так не оставлю.

Большая ладонь Ивроса ласково легла на ее левую руку. Мягко сжала напряженные пальцы женщины.

– Не надо, Гвин. Он того не стоит, – хрипло произнес молодой лесник.

Тишина наполнила зал. Живая и плотная, как свежая патока. Замерли ожившая мебель и предметы утвари. Никакого звона. Никакого гула.

А потом раздался хлопок. За ним еще один. И еще.

Авериус Гарана неспешно аплодировал. Он с явным удовольствием покачал головой и изрек то, чего никто от него не ждал:

– Восхитительно.

Впрочем, восхищения эта картина больше ни у кого не вызвала.

Керика как-то странно улыбалась – недоброй хищной улыбкой, какой иной охотник встречает добычу.

Трое других чародеев смотрели с нескрываемым удивлением.

На лице короля застыл испуг. Бариан Мейхарт даже опустился на место.

А Кевендил… тихий и спокойный Кевендил буравил сердитым взглядом руку чужого мужчины, что сейчас сжимала ладонь его жены самым неподобающим образом. Этот взгляд обжигал. На щеках принца проступили розовые пятна.

Гвин села, игнорируя разгневанного супруга. Она уже открыла было рот, чтобы спросить мнения отца и выяснить, что именно его столь сильно восхитило. Но тут подал голос тот самый супруг, человек, о котором Гвинейн хотелось забыть как можно скорее, будто он был не наследником некогда желанного королевства, но каким-нибудь пьяным грузчиком в грязном порту.

– Прекращай этот фарс и успокойся. – Кевендил подался вперед. – Спешу напомнить, что ты все еще моя жена. И перед тобой – мой отец. Человек, которого ты должна уважать, а не осыпать голословными обвинениями. – Принц кивнул в сторону Ивроса. – А если этот твой… друг настраивает тебя против семьи и мужа, задумайся, действительно ли от тебе друг. Быть может, это просто его месть за мать, настоящие обстоятельства смерти которой ему неизвестны.

Иврос медленно убрал ладонь от пальцев Гвин. Скрестил руки на груди и гордо поднял подбородок. Он не сводил пристального взгляда с младшего Мейхарта. Но взгляд этот сквозил зимней стужей. К счастью для Кевендила, колдун понимал, когда его пытаются задеть за живое и к чему вела вся эта провокация.

Ее причина сидела подле Ивроса. Причина была бледна и измотана долгими бессонными ночами, изнурительными чарами и поисками ответов. Причину мучила судьба его матери. И колдун искренне был благодарен ей за это. Но более всего прочего он желал, чтобы именно ее прекратили изводить и отпустили отдохнуть, пусть даже под ненавистной крышей Мейхартов. Ив готов был согласиться и на такое, лишь бы Гвин смогла успокоиться и наконец выспаться как следует.

Молодой лесник был уверен, что никакие колкие замечания принца не смогут зацепить его. Но Кевендил все же нашел чем удивить собравшихся.

– Я не собираюсь отказываться от своей жены из-за невнятных недоразумений, – заявил наследник. А затем добавил несколько тише, точно сам себе не решался признаться, – И к тому же она может носить моего ребенка.

Прежде чем кто-то успел возразить или добавить что-либо, Керика Гарана, которая сидела справа от племянницы, без лишних церемоний взяла ее за руку. Чародейка молча пошарила пальцами по коже на тонком запястье. Нащупала там нечто, что заставило ее нахмуриться. Вероятно, ту самую побелевшую руну, что Иврос нашел у Гвин в Терновом Бастионе. Однако чародейка не проронила ни слова, лишь обменялась с племянницей взглядами. Без эмоций. Вернее, если они и были, истолковать их никто не смог.

– Гвин, ты выдвигаешь весьма резкое обвинение, – неожиданно заметил Крисмер ВарДейк, который все это время молча сидел за дальним концом стола и напряженно покусывал губы. – Речь не об обычном убийстве. Ты утверждаешь, что некий король убил некую чародейку. Если дело дойдет до Императора, простым семейным скандалом тут не отделаться. Ты ведь это понимаешь?

– Понимаю, – женщина гордо подняла подбородок.

– И ты этого хочешь? – в тоне блондина сквозило удивление. – Или, быть может, найдем способ решить вопрос мирным путем?

Крисмер обращался к старой подруге в надежде урезонить ее взрывную натуру. Он прекрасно осознавал, чем грозит подобная ситуация. Императорский суд оставался разбирательством в наиболее суровой инстанции, и судить монархов любого толка имел право лишь сам Император. Крис никогда не был трусом. Даже будучи младшим адептом, он без страха встречался лицом к лицу с тварями из худших ночных кошмаров, от которых прочие дети со страху прудили в штаны. Но при одной мысли об императорском суде у него разболелась голова. Для крошки Гвин таких громких скандалов он не желал.

Заклинатель ожидал, что Гвинейн скажет что-нибудь. Выдвинет условия или пойдет на уступки, дабы не заводить слишком далеко. Но вместо адептки ответил король.

– Я готов закрыть глаза на происходящее, если Норлан уберется с моих земель.

Керика оставалась невозмутима, как айсберг, плывущий по просторам бушующего океана. Не родилась еще на свет та сила, которая смогла бы поколебать ее.

И тут подал голос Авериус Гарана.

– Все это крайне любопытно, – совершенно спокойно изрек архимаг. И затем добавил без каких-либо особых эмоций: – И во всем действительно следует разобраться. Особенно в том, правда ли Иврос – импери. Я бы хотел лично выяснить, насколько сильна его кровь.

Последняя фраза предназначалась Гвинейн.

Авериус Гарана оставался верен себе в любой ситуации. Ссоры, склоки, придворные интриги, личные связи, даже мрачные убийства на почве борьбы за власть – все это меркло перед практическим интересом. И сейчас этот интерес оказался силен как никогда.

– Мать оставила на нем печать, – напомнила отцу Гвин, – и эта печать сошла еще не до конца. Она ограничивает Ива. Держит на привязи. Я видела его силу, будучи окулус. Уверена, без печати она стала бы еще значительнее.

Бариан Мейхарт набрал в грудь побольше воздуха для очередной гневной тирады, но тут в разговор вмешалась Керика.

– Могу я взглянуть на эту печать, любезный друг? – обратилась она к Ивросу.

– Не уверен, что это хорошая идея, – нехотя отозвался колдун.

– Быть может, моих скромных познаний в руническом деле хватит, чтобы понять природу и назначение символов у вас на коже, – с ироничной улыбкой произнесла женщина.

Норлан вопросительно посмотрел на Гвин. Та коротко кивнула, поддерживая слова тетки.

По правде говоря, Керика произвела на колдуна впечатление вполне положительное. Хотя бы потому, что его возлюбленная доверяла ей всецело. К тому же Керика была права: мастер над рунами наверняка могла бы сказать очень многое о том клейме, что