Эксперт № 01 (2013) - Эксперт Эксперт

ИТАР-ТАСС

27 декабря 1917 года у дверей частного Московского торгового банка появился вооруженный революционный караул. Вскоре все сейфы банка были безжалостно разграблены: деньги и золотые слитки изъяло новое правительство — Советы. Понятно, что для хозяина банка и для его вкладчиков это было все равно как стихийное бедствие. И все понимали, что нелепо искать справедливости у землетрясения или цунами: стихийные бедствия никому денег не возвращают. И тогда председатель правления банка решил расплатиться со своими кредиторами из собственных средств, которые остались на его счетах в зарубежных банках. Что он и начал последовательно исполнять. За три года жизни, которые оставались этому человеку (он умер в 1920 году), он раздал все , что у него было, исполнив все свои обязательства перед вкладчиками. При этом выплаты новое правительство посчитало антисоветской деятельностью: банкира несколько раз арестовывали и угрожали всеми средствами, имевшимися в арсенале ВЧК.

Имя этого человека — Александр Николаевич Найденов. Предприниматель. Вероисповедание — православный.

Еще случай.

В конце XIX века русский купец Петр Павлович Капырин решил продать свое имение в Малоярославце. Покупатель нашелся, ударили по рукам. Правда, сделка была заключена только на словах. И сразу же после этого выяснилось, что по территории имения пройдет железная дорога, что моментально увеличивало стоимость в несколько раз. Тут же нашлись новые покупатели и предложили заплатить в тройном размере, но Петр Павлович, себе в убыток, не аннулировал словесную сделку, сославшись на данное им купеческое слово. Его вероисповедание — православный.

А золотопромышленник Михаил Константинович Сидоров в 1857 году, когда началась Крымская война, пожертвовал все (!) свои сбережения на нужды русской армии, оставшись ни с чем. В его документах в графе вероисповедание значилось — православный.

Несомненно, именно православие заставило каждого из этих предпринимателей в каждом конкретном случае поступить в ущерб себе и своему делу. Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: в бизнесе быть православным невыгодно.

Ну а если мы к тому же припомним слова, которые сегодня у всех на слуху, — « удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие (Лк. 18: 25)», — то, казалось бы, у православия нет никаких шансов стать вдохновляющей идеей для человека, решившего заняться бизнесом. И это в отличие от протестантизма с его программной книгой Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Кстати, книга немецкого экономиста и сегодня пользуется огромной популярностью, например, у студентов и преподавателей наших экономических вузов. В рефератах, написанных этими студентами, предпочтение отдается протестантизму. Соответственно, делается вывод: базировать экономику на русской православной традиции бесперспективно, только протестантская религия способна дать базу для построения экономически процветающего общества. А по поводу православия повторяется одна и та же мысль, как ни странно, звучащая в унисон с постулатами «Настольной книги атеиста»: « Христианский ( читай: православный. — Авт. ) идеал человека и добродетельной жизни коренным образом расходится с насущными интересами земной жизни людей… В  христианстве негативное отношение к труду как к деятельности необходимой, но малоценной в глазах бога ( Бог там пишется, естественно, с маленькой буквы. — Авт. ) получило достаточно отчетливое выражение и даже догматическое обоснование».

Вся беда, что на ложных посылах можно выстроить только ложный вывод. Мы же не будем торопиться. При ближайшем рассмотрении этого вопроса мы неожиданно можем получить на него совершенно противоположный ответ.

Парадоксальная ситуация

Православие подвергалось критике всегда. Начиная со времен воплощения Спасителя на нашей земле и заканчивая сегодняшним днем. Период восстановления авторитета церкви после безбожного советского времени был недолгим. Сегодня мы вновь и вновь слышим «о бездельниках и дармоедах-попах, разъезжающих на мерседесах» (хотя кроме труда физического — предстояния пред Богом на службах — священство несет подвиг труда духовного, который считается одним из самых сложных для человека). То есть и в советское время, и сейчас камнем преткновения оказывается этика труда, отношение к земным благам, вопросы богатства и бедности. Непонимание этих вопросов заходит так далеко, что мы видим: о них имеют искаженное представление не только люди неверующие, но и многие считающие себя православными.

Отчего же сложилось такое непонимание? Дело в том, что до поры до времени мы не встречаем в святоотеческом предании стройного богословски-обоснованного учения о труде, этике хозяйствования и предпринимательстве. Хотя мысли об этом разбросаны по многим книгам христианских подвижников. И в них мы обязательно прочтем, что «праздность — гибель душе» (Исаак Сирин) и корень зла, из которого растут многие пороки.

Но пока в умах людей нет искажения Истины, нет и повода отдельно формулировать то, что и так всем ясно. Как известно из истории, православие начинает оттачивать свои догматы соборно именно тогда, когда возникают уклонения от них во всевозможные ереси. Зачем доказывать, что этот цветок — белый, пока все это прекрасно знают. А вот когда начинают раздаваться уверенные голоса, что сей цветок — серо-буро-малиновый, тут уж приходится отстаивать истину. Так Никео-Цареградский Символ веры был сформулирован только в 325–381 годах от Рождества Христова в ответ на ересь арианства.

Но уже в начале XIX века стало очевидно, что христианство нуждается в серьезном богословском осмыслении этики труда и хозяйствования, предпринимательства и частной собственности. И такое серьезное исследование появилось в России в 1913 году с предисловием русского философа и богослова, священника и преподавателя политической экономии Сергея Николаевича Булгакова. Правда, само исследование было сделано на Западе австрийским профессором богословия, католическим прелатом Игнацем Зейпелем, который у нас вскоре (после 1917 года) попал в персоны нон грата — Зейпеля обвинили в «реакционной» политической деятельности. Этот фундаментальный труд называется «Хозяйственно-этические взгляды отцов Церкви». Булгаков написал о Зейпеле, что он «заполняет собой существенный пробел в нашей богословско-экономической литературе». В отличие от русских исследований К. Каутского (Общественные движения в Средние века и в эпоху Реформации, Спб, 1901) и В. Экземплярского (Учение древней Церкви о собственности и милостыне, Киев, 1910), он, по словам Булгакова, «имеет преимущества полноты и объективности». Уже тогда Булгаков как никто понимал ценность этой книги и видел назревающую остроту экономических вопросов русского общества.

К середине и концу XIX века в России сложилась довольно странная ситуация. С одной стороны, мы видим небывалый расцвет предпринимательства и меценатства. «Вестник промышленности» в 1858 году писал: « Запрос в России преимущественно на машины и разного рода механические орудия увеличивается» . Английские механические заводы Манчестера и Ньюкасла были почти исключительно заняты исполнением заказов для русского производства и частных компаний. При этом быстрыми темпами налаживалось и производство собственных машин. А о масштабах благотворительной деятельности свидетельствовал в 1856 году известный историк Михаил Погодин: « Наши купцы не охотники еще до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летопись прекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за нынешнее только столетие, то они составили бы такую цифру, какой должна бы поклониться Европа». К 1900 году только в Москве производилось больше пожертвований, чем в Париже, Берлине и Вене, вместе взятых. Федор Шаляпин с восхищением писал: « Объездив почти весь мир, побывав в домах богатейших европейцев и американцев, должен сказать, что такого размаха не видел нигде».