Загадка по имени Кристобаль Баленсиага - Мария Фернандес-Миранда

состояния, необходимого, чтобы одеваться в его модном доме». Кармен умерла бездетной, и некоторые из тех моделей – всего тринадцать – сейчас находятся в руках Фернандо. Практически все свое свободное время он посвящает их изучению, что напоминает мне те времена, когда Баленсиага изучал стежки Шанель. Это похоже на бесконечную цепочку творцов, идущих по стопам друг друга…

Лемоньес показывает мне фотографию своей двоюродной бабушки. Передо мной предстает элегантная женщина, с короткими волосами, жемчужным ожерельем, черными перчатками и идеальным костюмом Balenciaga, сшитым на заказ. Она улыбается в камеру. О близкой дружбе Кристобаля и Кармен свидетельствует еще одна история, рассказанная мне двоюродным внуком этой женщины. «Когда я был маленьким, мне было лет шесть или семь, моя двоюродная бабушка очень сильно заболела. Вы знаете, что в то время люди умирали дома. Мои родители жили на втором этаже, а она на пятом, и каждое воскресенье мы поднимались наверх, потому что к ней приходил священник служить мессу. Я помню, что вместе с нами – моими родителями, братьями и мной – приходил слушать мессу высокий сеньор, очень серьезный. Он всегда был одет в одежду темных тонов, не знаю, в черную или серую… у меня это прекрасно отложилось в памяти. Однажды, уже во взрослом возрасте, я спросил моего отца: "Слушай, папа, а кто был тот сеньор, который приходил к бабушке Кармен, когда она умирала?" И он мне ответил, что это был Баленсиага».

Кристобаль также поддерживал отношения с родителями Фернандо. Дизайнер показывает мне фотографию скомканного листочка бумаги, исписанного синими чернилами сверху донизу наклонным почерком. «Цыпленок по-индийски» – гласил заголовок. Лемоньес улыбается, увидев на моем лице недоумение. «Видите ли, когда Баленсиага приезжал в Сан-Себастьян, он часто приглашал моих родителей на обед. Однажды он угостил их экзотическим блюдом, которое очень понравилось моей матери. Это было что-то вроде куриного карри. Она попросила у него рецепт. А он, узнавший его от одной из английских клиенток, связанной с Индией, написал рецепт от руки».

Эти фрагменты семейной памяти помогают нам лучше представить Кристобаля как личность, но, если Фернандо Лемоньесу пришлось бы выделить лишь одну черту характера маэстро, это был бы его интеллект. «Если бы мы экстраполировали его в область медицины или музыки, он был бы Флемингом или Моцартом. Он был невероятно умен и обладал даром шитья. Послушайте, я сорок лет посвятил моде, старался делать все честно, но мои знания по сравнению с его просто мизерны. Сперва он всегда выбирал ткань, и это было одним из его ключей к совершенству; он умел слушать ткань, а она подсказывала ему, каким должен был быть дизайн», – отмечает дизайнер. По мнению Лемоньеса, баскское происхождение также оставило отпечаток на Баленсиаге: «Он всегда был верен своим принципам. И я считаю, что это то, что дает земля. Ему предлагали золотые контракты, но он никогда не продавал себя. Он не переставал быть скромным человеком».

Эти размышления соответствуют тому, что я прочитала в мемуарах Беттины Баллард, написанных еще при жизни кутюрье: «Баленсиага проявляет наименьший интерес к деньгам среди всех известных мне людей. При этом он обладает хорошим инстинктом, ведь ему платят ровно столько, сколько он заслуживает. Каждый раз, когда ему предлагают внушительные суммы за создание оптовой линии в США или за размещение своего имени на чем-то, к чему он не приложил руки, он пожимает плечами и говорит: "И что я должен себе на эти деньги купить? У меня и так есть машина и множество домов"». Машина, которую он имел в виду, была тем самым стареньким «ситроеном», на котором, возможно, он приехал в тот печальный день в Монте-Игельдо, чтобы в одиночестве оплакать смерть Владзио…

Та сцена, в которой Кристобаль находится в одиночестве в своем доме, – попытка приблизиться к этому мужчине. Некоторые из описанных деталей – например, блюдо с едой, оставленное Агустиной, – являются плодом моего воображения. Но я не выдумала ту черную одежду, которую он, предположительно, начал создавать во время траура. Одна из самых повторяющихся легенд о Баленсиаге гласит, что после ухода Владзио он выпустил совершенно траурную коллекцию. «Черная поэма» – так ее назвала Мари-Андре Жув. Кто бы мог устоять перед настолько сильной с повествовательной точки зрения историей… Тем не менее исследователь Ана Бальда отрицает этот факт во время нашей долгой беседы, которую я с ней веду через экран компьютера. Она сидит в своем офисе в Стране Басков, а я нахожусь в своем офисе в Мадриде. «Черный цвет присутствовал во всех его коллекциях, потому что это очень элегантный цвет. Но в той коллекции были также и другие цвета. В репортаже Women’s Wear Daily, вышедшем на следующий день после показа Balenciaga, 4 февраля 1949 года (Владзио скончался 14 декабря 1948 года), говорится, например, об изумрудно-зеленом платье из шифона. А в следующей коллекции, представленной в августе 1949-го, также присутствовали другие цвета: в репортаже того же издания говорится о платьях рубинового, желтого и светло-голубого цветов…» – уточняет Бальда. А чуть позже отправляет мне журнальные вырезки в доказательство своих слов. Вся эта ситуация с трауром напоминает мне реакцию Коко Шанель, когда ее любовник Бой Кэйпел тоже внезапно скончался (он погиб в автомобильной аварии). Сломленная болью дизайнер приказала, чтобы ее комнату от потолка до пола перекрасили в черный цвет. Но потом, в попытках там уснуть, у нее чуть не случился инфаркт. «Вытащите меня из этой гробницы!» – умоляла она своего дворецкого. На следующее утро Шанель приказала вновь перекрасить комнату, на этот раз в розовый цвет. А может быть, такого и не было. Возможно, эта история тоже была легендой, похожей на ту, в которой рассказывается о черной коллекции Balenciaga. Есть загадки, которые невозможно разгадать…

6. Пятиминутная овация

Париж, 1950

Важен не успех, а репутация.

Молодой кутюрье, открывший в 1917 году свой первый модный дом в Сан-Себастьяне, превратился в пятидесятипятилетнего мужчину, который лечит свой синусит в швейцарской клинике. Кроме того, долгие рабочие дни уже начинают сказываться на его спине. У него есть и другие раны, душевные, так и не зажившие после кончины Владзио, несмотря на то что у него теперь есть новый партнер. Это испанец с густыми бровями и скромным характером, родом из наваррского города Лесаки. Он присоединился к модному дому в качестве художника, а теперь отвечает за дизайн шляп. Его зовут Рамон Эспарса [26].

С момента открытия модного дома в 1937 году на авеню Георга V многое изменилось. Теперь, тринадцать