Иисус моей веры - Аляска Мэд

– В моей спальне.

«Действительно, где же ему еще быть», – мысли стали злобными. Громко топая, я начал подниматься по лестнице, как вдруг обнаружил в руках подарок, про который уже забыл. Волна буйствующего негодования тут же разбилась об утес нежности. Я остановился на последней ступени и медленно открыл первую страницу. «Мартину на первое совместное Рождество. С любовью, И.». Я прочитал эту строчку шесть раз, вглядываясь в завитки букв и их слияния, пока не вспомнил, что нужно иногда вдыхать воздух. Сделал это слишком сильно и поперхнулся. Сдерживая кашель, принял решение поскорей покончить со скверным делом. Дверь со скрипом отлетела в сторону, но покоящееся тело на не принадлежащей ему постели не пошевелилось. Фред спал в полутьме – шторы были бережно задернуты.

– Проснись, парень, – мне даже не хотелось называть его по имени.

Тишина. Пожалуй, он мог умереть? Не пристало так поступать в постели друга. Это просто неприлично.

Я задел его, как мальчишки тыкают палкой в мертвую крысу. Внезапно животное вскочило, обороняясь подушкой. Я отбежал к выходу. Сальные волосы упали на бешеные глаза, так что Фред потряс головой, как бы освобождая ее от жирной влаги. Совсем растерявшись, я оцепенел.

– Что в руке? – рявкнул Фред.

– Это мой подарок, – приготовившись защищаться, ответил я, делая ударение на «мой». Думалось, нужно начать сглаживать ситуацию, поэтому я сменил тон и рассудительно напомнил: – Я Мартин.

– Кто? – парень все еще стоял на кровати в дурацкой футболке и свисающих джинсах.

– Мар-тин. Я тебя знаю.

– Докажи.

– Что?

– Я. Тебя. Не помню, – Фред пародировал мою речь «с отстающим в развитии».

– Ладно, – мне требовалось сохранять самообладание, так что пришлось лихорадочно вспоминать, – твой отец выгнал тебя из-за травы! – гордо выпалил я. – Кстати, это правда?

– Правда, Мартин, – парень словно забыл, как две секунды назад не имел понятия, с кем разговаривает. По-моему же, он просто издевался.

– Несправедливо, – я притворился сочувствующим.

– Несправедливость тут в том, что папа не заметил что-то более… э-э-э… веселое. Надеюсь, они все еще мирно лежат за… Ты зачем меня разбудил?

– Иисус попросила. Если ты не знаешь, то это ее дом.

– А-а… Тогда это правильно, спасибо, – игнорируя замечание, вяло ответил парень.

Фред снова лег, свернувшись в клубок. Потом выбросил конечности и, потянувшись, встал на нетвердые ноги. Спускаясь обратно, я заметил, что все его тело было исхудавшим, а кожа имела зеленоватый оттенок. На лбу мелкими каплями выступил пот.

За круглым столом в эркере кухни нас ждали дымящиеся от собственного жара румяные кексы с брусникой, металлический чайник уже оповещал о необходимости сесть. Фред с хрипом выполнил его просьбу, растекшись на деревянном крашеном в белый цвет стуле.

– Как здорово, – я застрял в проходе, ожидая приглашения.

– Садись напротив Фреда, – Иисус поняла мои мысли, не глядя. Она добавляла молоко в маленькую фарфоровую кружку.

– Я решил завязать, ты знаешь? – повернувшись в сторону, где хозяйка дома уже взялась за блюдца, сказал парень.

– Знаю, Фред. Мы заранее это обсуждали.

– Даже с травой? – вклинился я в разговор.

– Не смеши, – Фред вяло отреагировал. – Мэри Джейн – моя первая любовь. А твоя кто?

– Что? – я был обескуражен бестактностью.

Иисус молча села между нами.

– Невежливо спрашивать такое у малознакомых людей, Фред.

– Невежливо не дать ему ответить, Иисус, – парень из телефона снова начал передразнивать. – Так ты хочешь ответить?

Я откусил большой кусок выпечки, чтобы дать себе время подумать. Прожевав, отпил горячий чай и отвертелся:

– Не думаю, что можно влюбиться в наркотики.

– Если только любовь не значит быть полностью уязвимым, – добавила Иисус.

Фред простонал и, разочаровавшись, как казалось, во всем на свете, начал разглагольствовать:

– В наших кругах искренность, можно подумать, – смертный грех. Помнишь, я сказал тебе в Каслмортоне – попробуешь, и твоя жизнь потеряет смысл? Свяжешься со мной, будешь пробовать больше и больше, пока не убедишься в том, что его никогда не было. Я был честен. Не то чтобы мне было дело до двенадцатилетки. Вообще, даже интересно, что с тобой будет. А знаешь, что было, Мартин? Она торчала в надувном замке два дня. Во всех смыслах. Как ребенок, честное слово.

– Мне было пятнадцать, Фред. Два года назад.

– Точно. Тогда была жизнь. Бобби 29 даже пришлось ломать стену бульдозером. А потом что? Ну покусали собаки ваших овец, шерсть-то все равно осталась 30.

Я негодующе посмотрел на Иисуса, но она пожала плечами, как бы давая понять, что на этот поток слов следует просто не обращать внимания.

– А сейчас? Новый закон просто смехотворен 31. По моему мнению, пусть тогда арестовывают строителей с молотками. А что, тоже музыка. Вот все и прячутся на кухнях, пока мама в Стэкполе, едят кексы с брусникой, размышляют над завязкой. Скукота.

– Вы там и познакомились? – я обратился к Иисусу, не желая больше слушать жалобы Фреда.

– Где? – он не дал девушке ответить.

Сразу после этого вопроса Фред прикрыл веки и растекся на стуле еще больше, превратившись в потную жижу.

– В Каслмортоне.

– Да. Как я сказала, мне было пятнадцать, а мученику Фреду двадцать два. Именно в то время он открыл в себе старого брюзгу, и до сих пор он периодически главенствует над его личностью.

– Что тогда открыла в себе ты?

Мои слова девушка восприняла неоправданно серьезно и поэтому призадумалась.

– Возможно, счастье.

Все замолкли на две минуты, уподобившись Фреду.

– Вы не, – я кашлянул, – не вместе? – как бы невзначай спросил, продолжая жевать кекс.

– Что ты, Мартин. Мною движут исключительно альтруистические чувства. Он же, – Иисус жалостливо повернулась к парню из телефона, – просто хочет, чтобы весь мир торчал. Чтобы не искать себе оправдание. В Каслмортоне Фред раздавал желающим экстази из коробочки для монпансье. Он тогда носил ковбойскую шляпу, потому что ему не нравилась короткая стрижка. Выглядел уморительно. После же познакомил меня со своим окружением, чтобы не принимала уличную дрянь. Примерно год назад отец Фреда решил, что его сыну нужно опуститься на дно. Так превратности судьбы привели Фреда в этот момент. Четыре дня назад был его последний раз. Надеюсь, что он не станет очередным.

– Ты сказала Кристу тогда, под снегом, что больше не будешь, – я сбился с мысли, будто столкнувшись о невысокий порог.

– Да. Теперь хочу сказать, что нам нужно покурить траву.

Я кивнул.

Услышав имя своей первой любви, Фред вернулся в реальность, при этом зевнув. Иисус встала, оставив нетронутым чай. Взяла свой стул и подвинула его к кухонным шкафчикам.

– Я хотел сказать, что согласен с тобой. Еще