Я не верю судьбе - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1975
«Был побег на рывок…»
Вадиму Туманову
Был побег на рывок — Наглый, глупый, дневной, — Вологодского — с ног И — вперед головой.
И запрыгали двое, В такт сопя на бегу, На виду у конвоя Да по пояс в снегу.
Положен строй в порядке образцовом,И взвыла «Дружба» — старая пила,И осенили знаменьем свинцовымСочухавшихся вышек три ствола.
Все лежали плашмя, В снег уткнули носы, — А за нами двумя — Бесноватые псы.
Девять граммов горячие, Аль вам тесно в стволах! Мы на мушках корячились, Словно как на колах.
Нам — добежать до берега, до цели, —Но свыше — с вышек — все предрешено:Там у стрелков мы дергались в прицеле —Умора просто, до чего смешно.
Вот бы мне посмотреть, С кем отправился в путь, С кем рискнул помереть, С кем затеял рискнуть!
Где-то виделись будто, — Чуть очухался я — Прохрипел: «Как зовут-то? И — какая статья?»
Но поздно: зачеркнули его пули —Крестом — в затылок, пояс, два плеча, —А я бежал и думал: добегу ли? —И даже не заметил сгоряча.
Я — к нему, чудаку: Почему, мол, отстал? Ну а он — на боку И мозги распластал.
Пробрало! — телогрейка Аж просохла на мне: Лихо бьет трехлинейка — Прямо как на войне!
Как за грудкú, держался я за камни:Когда собаки близко — не беги!Псы покропили землю языками —И разбрелись, слизав его мозги.
Приподнялся и я, Белый свет стервеня, — И гляжу — кумовья Поджидают меня.
Пнули труп: «Эх, скотина! Нету проку с него: За поимку полтина, А за смерть — ничего».
И мы прошли гуськом перед бригадой,Потом — за вахту, отряхнувши снег:Они обратно в зону — за наградой,А я — за новым сроком за побег.
Я сначала грубил, А потом перестал. Целый взвод меня бил — Аж два раза устал.
Зря пугают тем светом, — Тут — с дубьем, там — с кнутом: Врежут там — я на этом, Врежут здесь — я на том.
Я гордость под исподнее упрятал —Видал, как пятки лижут гордецы, —Пошел лизать я раны в лизолятор, —Не зализал — и вот они, рубцы.
Эх бы нам — вдоль реки, — Он был тоже не слаб, — Чтобы им — не с руки, А собакам — не с лап!..
Вот и сказке конец. Зверь бежал на ловца. Снес — как срезал — ловец Беглецу пол-лица.
…Все взято в трубы, перекрыты краны, —Ночами только воют и скулят,Что надо, надо сыпать соль на раны:Чтоб лучше помнить — пусть они болят!
1977
«В младенчестве нас матери пугали…»
Вадиму Туманову
В младенчестве нас матери пугали,Суля за ослушание Сибирь, грозя рукой, —Они в сердцах бранились — и едва лиЖелали детям участи такой.
А мы пошли за так на четвертак, за ради Бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу… К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?
Мы Север свой отыщем без компáса —Угрозы матерей мы зазубрили как завет, —И ветер дул, с костей сдувая мясоИ радуя прохладою скелет.
Мольбы и стоны здесь не выживают, —Хватает и уносит их поземка и метель,Слова и слезы на лету смерзают, —Лишь брань и пули настигают цель.
И мы пошли за так на четвертак, за ради Бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу… К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?
Про всё писать — не выдержит бумага,Всё — в прошлом, ну а прошлое — былье и трын-трава, —Не раз нам кости перемыла драга —В нас, значит, было золото, братва!
Но чуден звон души моей помина,И белый день белей, и ночь черней, и суше снег, —И мерзлота надежней формалинаМой труп на память схоронит навек.
А мы пошли за так на четвертак, за ради Бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу… К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?
Я на воспоминания не падок,Но если занесла судьба — гляди и не тужи:Мы здесь подохли — вон он, тот распадок, —Нас выгребли бульдозеров ножи.
Здесь мы прошли за так на четвертак, за ради Бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу, — К таким порогам привела дорога… В какую ж пропасть напоследок прокричу?..
1977
«Открытые двери больниц…»
Другу моему Михаилу Шемякину
Открытые двери Больниц, жандармерий — Предельно натянута нить, — Французские бесы — Большие балбесы, Но тоже умеют кружить.
Я где-то точно — наследил, —Последствия предвижу:Меня сегодня бес водилПо городу Парижу,Канючил: «Выпей-ка бокал!Послушай-ка гитары!» —Таскал по русским кабакам,Где — венгры да болгары.Я рвался на природу, в лес,Хотел в траву и в воду, —Но это был — французский бес:Он не любил природу.Мы — как сбежали из тюрьмы, —Веди куда угодно, —Пьянели и трезвели мыВсегда поочередно.И бес водил, и пели мы,И плакали свободно.
А друг мой — гений всех времен,Безумец и повеса, —Когда бывал в сознанье он —Седлал хромого беса.Трезвея, он вставал под душ,Изничтожая вялость, —И бесу наших русских душСгубить не удавалось.А то, что друг мой сотворил, —От Бога, не от беса, —Он крупного помола был,Крутого был замеса.Его снутри не провернешьНи острым, ни тяжелым,Хотя он огорожен сплошьВраждебным частоколом.
Пить — наши пьяные умыСчитали делом кровным, —Чего наговорили мыИ правым и виновным!Нить порвалась — и понеслась —Спасайте наши шкуры!Больницы плакали по нас,А также префектуры.Мы лезли к бесу в кабалу,С гранатами — под танки, —Блестели слезы на полу,А в них тускнели франки.Цыгане пели нам про шальИ скрипками качали —Вливали в нас тоску-печаль, —По горло в нас печали.
Уж влага из ушей лилась —Все чушь, глупее чуши, —Но скрипки снова эту мразьЗаталкивали в души.Армян в браслетах и серьгахИкрой кормили где-то,А друг мой в черных сапогах —Стрелял из пистолета.Набрякли жилы, и в кровиОбразовались сгустки, —И бес, сидевший визави,Хихикал по-французски.Всё в этой жизни — суета, —Плевать на префектуры!Мой друг подписывал счетаИ раздавал купюры.
Распахнуты двери Больниц, жандармерий — Предельно натянута нить, — Французские бесы Такие балбесы! — Но тоже умеют кружить.
1978
Письмо к другу, или зарисовка о Париже
Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —И то, что слышу, и то, что вижу, —Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:Когда состарюсь — издам книжонку
Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже Нужны — как в бане пассатижи.
Все эмигранты тут второго поколенья —От них сплошные недоразуменья:Они всё путают — и имя, и названья, —И ты бы, Ваня, у них был — «Ванья».
А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже Нужны — как в русской бане лыжи!
Я сам завел с француженкою шашни,Мои друзья теперь — и Пьер, и Жан.Уже плевал я с Эйфелевой башниНа головы беспечных парижан!
Проникновенье наше по планетеОсобенно заметно вдалеке:В общественном парижском туалетеЕсть надписи на русском языке!
1978
