Длань Одиночества (СИ) - Дитятин Николай Константинович

Аркас молчал, изменившись в лице.

— Следуй за мной, — донеслось из мраморной улыбки.

Глава 3

— Можешь мне объяснить кое-что? — сказал Никас.

— Конечно. Я не привык отвечать на вопросы, но, по-моему, это не так уж и сложно.

— Почему мы можем дышать здесь? И откуда здесь гравитация?

Девел поглядел на Аркаса, собираясь с мыслями.

— Видишь ли, большинство людей понятия не имеют, что такое невесомость. Они никогда не ощущали ее, и поэтому не могут представить так, чтобы она могла появиться здесь повсеместно. Достаточно точно невесомость могут мысленно воспроизвести только космонавты. Их число ничтожно по сравнению с остальными людьми. А необязательные законы Многомирья определяет подавляющее большинство.

Недалеко от них пространство преломилось огромными сияющими разломами, и из них двинулись вперед циклопические черные существа, похожие на жуков. На них тут же набросился флот ярко окрашенных кораблей. Загремели орудия, засверкали взрывы. Жуки оглушительно верещали и отмахивались от нападающих лапами.

— Не нравится мне это, — объявил Девел. — Ускоримся.

Они быстрым шагом добралась до туманности, которая начала обволакивать дорогу и бегом миновала ее. Никас долго чихал и кашлял, надышавшись разноцветной пылью.

— Все в порядке? — спросил Девел. — Хорошо.

Никас хмуро глядел на планету, напротив которой они остановились. Планета была рыжая и ноздреватая, похожая на заржавевший подшипник. Можно было различить бешеные песчаные бури и крохотные города, закрытые прозрачными куполами. Она показалась Никасу странно знакомой, хотя он не взялся бы объяснить: почему.

— Это Земля, — тепло произнес Девел.

Никас изумленно взглянул на него.

— После апокалипсиса, — уточнил владыка неопределенности. — Я люблю бывать на ней, когда выдается свободная минута. Очень тихое место. Умиротворяющее. Если избегать сюжета, разумеется.

Из-за высохшей Земли показалась Луна. Точнее, ее половина. Спутник был словно обрезан ножом.

— Темная сторона Луны, — догадался Никас. — Никто ее никогда не видел.

— Нет, — возразил Девел. — Какое-то чудовищное оружие уничтожило часть спутника. Автор этой идеи решил, что ополовиненная Луна будет отличным компонентом атмосферы.

Аркас глазел.

— Так значит все, что может вообразить человек, появляется здесь? — спросил он.

— Да. Фантазии, образы, идеи, все они самоорганизуются, превращаясь в «миры». Каждый мир это мозаика из маленьких образов. А может и цельная картина, созданная сильным разумом. Допустим, хорошо прописанная книга. Мир может быть сколь угодно большим и сколь угодно маленьким. Его может населять кто и что угодно. Единственная граница в Многомирье, это условная пленка между мирами, которая и является вечным космосом. Отсюда, с Пути, можно попасть куда угодно. Но это под силу далеко не всем.

— Это обнадеживает, — сказал Никас.

— Что именно? — поинтересовался Девел.

— Я думаю, любому творцу приятно было бы узнать, что его замысел где-то процветает.

— Это справедливо. Люди часто недооценивают возможности своей веры. Она способна создавать жизнь там, где ее нет. Ты еще увидишь, Никас Аркас, как удивительно порой переплетаются причина и следствие. Боги, претендующие на сотворение человечества, сами были созданы им. Забавно, но они безоговорочно разделяют уверенность людей в своем первенстве. Возможно, ты будешь сильно разочарован, увидев, насколько они примитивны, и как сильно искажают их противоречия догматов. Мое неоднозначное обличие лишь слабое эхо тех мучений, которое испытывают человеческие боги первой величины.

— Постой, постой, — медленно сказал Никас. — Я что, встречусь с Богом?

— Все может быть. Но не советую ожидать многого, — девел потянулся, как кот. — Однако: готов ли ты идти дальше?

Никас посмотрел на одинокого астронавта, дрейфующего на фоне изорванного флага. Его сопровождало гало из разнообразного мусора, а кислородный шланг, словно разорванная пуповина, тащился следом. Он слабо извивался от слабого напора уходящего кислорода.

— Кто-то нас преследует, — вымолвил владыка Неопределенности. — Подозрительно.

Это оказалась Френ.

— Любимый! — воскликнула она, бросаясь Никасу на шею.

Аркаса повлекло назад, но он сохранил равновесие.

— Осторожнее, — сказал он, отстраняя ее от себя. — Давай больше не будем падать.

— Что ты тут делаешь? — брезгливо спросил Девел. — Я велел тебе убираться, ничтожество.

Френ спряталась за Никаса.

— Ты обещал, что разрешишь остаться, если помогу!

Аркас понял, что его перестала интересовать циклопическая черная дыра, из которой на них глядела хищная морда космического хомяка.

— Помогу? — переспросил он.

— Он сказал, что если я выманю тебя, то смогу остаться, — угодливо подтвердила Дели.

В наступившей тишине, было слышно, как потрескивают перегорающие звезды.

— Мелкий паразит, — процедил Девел, сквозь невидимые зубы. — Я уничтожу тебя. Не двигайся, Никас.

Он поднял руку.

— Нет! — гаркнул журналист. — Я знаю, что ты врешь мне. Наверное, во всем. Но раз уж у вас была сделка, она пойдет со мной.

— Никас, сколько раз тебе объяснять, что она — вредитель! Она с тобой только потому, что ты ее кормишь.

— Ее мотивы хотя бы ясны.

Френ с обожанием потерлась щекой о лопатку Никаса. Девел медленно приподнял плечи, и сказал, словно выдохнув:

— Когда-нибудь ты увидишь ее истинное лицо.

Он отвернулся.

— И мое.

Когда Никас порядком одурел от увиденного, троице преградила путь бригада безликих сущностей в оранжевых комбинезонах. Они взламывали дорогу отбойными молотками, и засыпали в пустоту новый асфальт. Он сыпался вниз, навсегда исчезая в световых столетиях.

— Вот так-так, — Девел остановился. — Это редкость. Несомненно, знамение. Путь не ремонтировался уже долгое время. Ничего, мы обойдем их по грязи.

Выломанный участок действительно огибала неровная тропинка из грязи и камней.

— Только не оскользнись, — предупредил Девел.

— Мог бы не предупреждать, — буркнул Никас, осторожно, как сапер, ступая. — А почему у них нет лиц?

— У кого?

— У рабочих.

— Их лиц никто не запоминает.

Никас помолчал. Когда они снова выбрались на твердую дорогу, он спросил:

— А не значит ли это, что здесь должны быть образы всех остальных людей? Каждого человека кто-то видел, знает и может представить.

— Я ведь уже говорил, что выживают только сильнейшие, — напомнил Девел. — В вечном космосе постоянно появляются новые планеты Земля. Они — обычное переложение восприятия людей. На них обитают призраки. И живут они призрачной жизнью. Некоторые из них мелькают, появившись на мгновенье. Остальные могут существовать чуть дольше. Но, в конце концов, все они сливаются с прима-образом Земли, на которой одновременно есть все, и нет ничего. Это происходит потому, что оригинальная Земля не может совмещать всю историю своего существования одномоментно. Она выглядит вовсе не так, как ты привык ее видеть. Это сложно объяснить. Знаешь, обычно жертвы… миссионеры, принимают все таким, как оно есть.

Никас хмыкнул и довольно несдержанно сморкнулся в космос.

— А у тебя не должно быть какой-нибудь… идеи для передвижения? Почему мы идем пешком?

Девел серьезно задумался.

— Знаешь, — сказал он сосредоточено, — а в этом есть смысл. Наверное, все дело в привычке. Все сложилось таким образом, что я вожу миссионеров пешком. В этом есть… символичность. Многомирье стоит на символичности.

Он еще помолчал.

— Так о чем мы говорили? Ах да, о выживаемости. Образы реальных людей, у нас, конечно, существуют. Но это люди, о которых знал весь мир. Ты можешь спросить: причем тут рабочие? Но на их стороне меметичность не меньшая, чем у Альберта Эйнштейна или Адольфа Гитлера. О них знают миллиарды. Миллиарды их видели. Людей в них верит гораздо больше, чем в меня. Но они, тем не менее, слабее. Потому что не обладают искрой творца.