Проигранная ему (СИ) - Грей Патрисия

Спустя минут двадцать, меня приглашают в соседнюю с моей комнату. Всё это время я сижу внизу в волнительным ожидании, глядя телевизор, на котором Давид включил мне научно-популярный ролик о том, как собирают секс-ботов. Выглядит жутковато. Особенно тогда, когда эти роботы уже с глазами и зубами, но пока не обтянуты эластичной кожей. Скелеты из лёгких металлов и пластика, мышцы из гибких материалов, для имитации форм человеческого тела, множество микросхем и проводов.

Когда меня зовут, я уже немного на взводе. Давид, похоже, это замечает, потому что, провожая меня наверх, говорит:

— Не волнуйся. Аналог обычного похода в поликлинику. Только результаты анализов будут получены сразу, а не спустя неделю-две, — усмехнувшись, добавляет он.

И действительно, комната напоминает хорошо оборудованную медицинскую палату. Кругом различная техника, ноутбуки, какие-то компьютеры, колбы, раскладная кушетка и даже гинекологическое кресло. Оно меня особенно сильно смущает, учитывая то, что все сотрудники, которые теперь одеты в белые и светло-голубые халаты, шапочки и тонкие резиновые перчатки — мужчины. Не то, чтобы я особенно стеснялась, но… как-то не по себе.

Но ругаюсь я, действительно, напрасно. Анализы совершенно обычные — кровь, моча (на нервах еле-еле выдавливаю её из себя в прилежащем к комнате белоснежном туалете) и т. д. Вплоть до УЗИ, кардиограмму и измерения давления. Все данные, сотрудники, оказавшиеся врачами разных специальностей, заносят в ноутбуки, а ещё делают какие-то записи на планшетах.

На гинекологическом кресле меня осматривают дважды, и к моему глубокому облегчению, оба раза комнату покидают все, включая Давида. Остаётся только, собственно врач-гинеколог — суховатый и хмурый мужик лет тридцати пяти-сорока. Я, конечно, понимаю, что в этом доме камеры слежения наверняка понатыканы везде и всюду, но всё равно — психологически так мне намного легче.

В общем, временной прогноз Олега оказывается верен и спустя пару часов всё это наконец заканчивается, и меня отпускают принять душ, пока сотрудники Давида будут доделывать отчётные данные и сворачиваться.

С удовольствием остаюсь наедине с собой, без присутствия мужиков в белых и голубых халатах, которые меж собой говорят то по-русски, то по-английски, то по-французски.

Закрыв кабинку, подставляю лицо тёплым струям душа, тщательно промываю волосы, и ещё тщательнее подмываюсь, снимая невидимые, но психологически напряжные остатки чужого присутствия.

Давид пообещал мне, что зайдёт за мной через полчаса, когда они уже уедут. И с каждой минутой, несмотря на приятный душ, волнение моё всё нарастает.

Давид заходит в тот момент, когда я выхожу из ванной и нажатием кнопки закрываю за собой дверь. Наматываю тюрбан из полотенца на волосы и, повернувшись, замечаю присутствие другого человека в комнате. Резко вздрагиваю от неожиданности.

— Спокойно, — говорит Давид.

Прикладываю руку к груди, в которой бешено колотится сердце:

— Напугали меня просто.

Видя его внимательный взгляд, смущаюсь и запахиваю поплотнее халат.

— Хрень эту с головы сними и выходи.

Закусив верхнюю губу, раскручиваю и снимаю полотенце, встряхиваю влажными волосами, чуть их растрёпываю для объёма, и, положив полотенце на ковёр, выхожу следом за Давидом на площадку. Стоим оба босиком на мраморе. На Давиде только футболка и свободные светло-серые штаны с боковыми карманами.

— Сюда.

Он открывает пультом дверь напротив. Пропускает меня вперёд. Осторожно захожу. Комната — почти один в один, как моя. Пол устлан таким же белым ковром, а больше в этой светлой комнате ничего и нет. В том числе и окон. Тут, похоже, везде так. Единственное исключение — ковёр тут занимает не весь пол.

Давид указывает пальцем как раз в ту сторону, на другой конец комнаты.

— Сядь туда, — приказывает он. — У стены. На тёмный участок без ковра.

Делаю то, что он сказал. Обхватываю сомкнутые колени руками, съёживаюсь в комочек, смотрю на него. Сижу на каком-то упругом и гладком тёмно-сером материале, по ощущениям напоминающим толстый линолеум.

Давид в это время закрывает дверь, убирает пульт в карман штанов и опускается на ковёр у противоположной овальной стены. Садится по-турецки.

Между нами расстояние метров в пять.

— С анализами всё в порядке, — глядя на меня из-под опущенных тёмных бровей, чуть хрипло произносит он. — Ты довольно чистоплотная девочка. Это хорошо.

Не знаю, что ему на это ответить. Я рада, что всё в порядке, но у меня в принципе в привычках — раз в месяц проверяться у венеролога и проходить общее обследование.

— Значит, слушай внимательно, Полина, — продолжает он. — Чтоб ты понимала, что от тебя требуется. Для начала мы с тобой просто поговорим. Но перед этим тебе нужно будет раздеться и намазать всё тело вот этим гелем, — Давид достаёт из кармана небольшой серебристый тюбик с металлической крышкой и держа его двумя пальцами, показывает мне. — Он прозрачный и практически без запаха. Это не вредно.

Сглатываю от волнения.

— Полностью надо намазаться?

— Да. Включая лицо. Вообще всё, кроме волос.

— А… — я растерянно смотрю на тюбик. — А меня точно не будет аллергии на это?

— Точно. Я же говорю — он безвреден. Закончим — смоешь в душе.

— Хорошо.

Привстаю, чтобы подойти к нему, но Давид властным жестом приказывает сесть. Снова опускаюсь на мягкий ковёр.

Давид сверлит меня взглядом. Снова вижу, как у него играют желваки.

— Во время работы вставать, — негромко, но жёстко произносит он, — садиться, куда-то идти — ты будешь только тогда, когда я тебе говорю. Ясно?

— Да, — робко отвечаю я.

— Сейчас ты сидишь там и слушаешь меня.

— Хорошо, — торопливо киваю я.

Он внимательно, чуть прищурив тёмные глаза, смотрит на меня. Мне снова немного не по себе. Впечатление, что напротив меня — крупный и опасный хищник. Вот-вот бросится. Ну, хоть желваками играть перестал…

— Я бы намазал тебя сам, — с заметной хрипотцой в низком голосе произносит он, — но это повредит.

— Почему? — я пугаюсь ещё больше.

— Возбудишься, — усмехается он. — А это — дополнительный фактор. Помеха, иначе говоря. Мы будем только говорить. И в это время твои состояния будет считывать и анализировать сканер. Без этого геля он будет плохо тебя видеть. А нам нужны точные результаты. Понятно?

— Да.

— Когда я скажу — встаёшь, снимаешь халат и тщательно обмазываешься. Повторяю — вся. И губы, и большие половые губы, и анус — всё, кроме волос. Веки тоже не надо. На слизистую если попадёт, ничего страшного не будет. Но специально не нужно.

Он поднимается с пола.

— Я сейчас выйду и вернусь через десять минут. Не халтурь. Кожа полностью должна быть покрыта тонким слоем геля. Он быстро впитывается, поэтому не копайся. Всё очень тщательно. Можешь в несколько слоёв. Он когда впитывается — незаметен. Поэтому всё делай внимательно. Затем халат можешь надеть.

Он подходит ко мне, даёт тюбик с гелем.

Затем достаёт пульт, поворачивается вправо, и я с изумлением вижу, как в стене появляются очертания прямоугольника, размером с зеркало, а затем прямоугольник уходит внутрь и отовигается в сторону. В нише экран. Он загорается белым меню. Сплошные иероглифы и кое-где слова на английском. Давид что-то выбирает там пультом и я офигеваю ещё больше, потому что тёмно-серый участок пола подо мной слегка приподнимается. Совсем чуть-чуть, сантиметров на десять, но по ощущениям это диковато.

Давид, немного хмурясь, быстро меняет непонятные меню одно за другим, потом что-то выбирает и на экране появояртся белый фон с уже знакомыми мне фиолетово-сернбристыми изогнутыми линиями и надписью "SIER".

Давид поворачивается ко мне.

— Всё, можешь начинать. Намазываться можешь где хочешь, но когда закончишь, встань на вот эту площадку и жди меня. Перед тем, как встать — хорошо намажь ступни.

Он подходит к двери, нажатием на кнопку открывает её, и выходит. Дверь мягко закрывается и снова будто растворяется в стене.