Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

– Пожалуйста, без трагикомедий! – надменно перебил ее герцог. – Твое место там, где ты жила до сих пор!.. Леон! Пьер! – окликнул он своих слуг. – Проводите госпожу де Каванак до ее экипажа… И еще – это печальное недоразумение должно остаться тайной.

Покорные слуги герцога подошли к Серафи.

На прощание молча кивнув сыну, Серафи со страдальческим выражением лица пошла под конвоем слуг к выходу из камеры.

Марсель обреченно смотрел ей вслед. Теперь они оба погибли, оба вынуждены томиться в неволе: он, Марсель, в угрюмой Бастилии, она – во дворце своего брата.

– Не подвергайте меня вашей немилости, господин герцог, – подобострастно бормотал генерал Миренон, обращаясь к Бофору, который в эту минуту был похож на жестокого инквизитора, удовлетворенного пыткой жертвы. – Никто не доложил мне об этом неуместном посещении…

– Забудем об этом, генерал, – милостивым тоном объявил герцог. – Я уже тем доволен, что нам так быстро удалось восстановить порядок и спокойствие… Однако за этим арестантом прикажите наблюдать внимательней…

– Не прикажете ли, герцог, заковать его в цепи? – услужливо предложил комендант, радуясь, что удалось так благополучно отделаться от неприятного для него происшествия, виной которого, скорей всего, был дежурный офицер. – Вот специально для этой цели в стену вмуровано кольцо. Да и в цепях у нас, конечно, недостатка нет…

– Великолепно! – одобрил мысль коменданта герцог Бофор. – Прикажите заковать его в цепи… – При этом Бофор бросил презрительный взгляд на Марселя, стоявшего перед ним в надменной позе.

Комендант тотчас же послал одного из сторожей за цепями.

Глаза Марселя горели мрачным огнем, руки судорожно сжимались в кулаки. Страшных усилий стоило ему побороть желание броситься на герцога и растерзать его. Прерывающимся от гнева голосом он сказал герцогу:

– Кара небесная за все твои злодеяния рано или поздно обрушится на твою подлую голову!

Бофор сделал вид, что не слышит.

– Быстрее исполняй данное тебе приказание! – потребовал он от сторожа, входившего в камеру с цепями в руках.

Звон цепей и последние слова герцога, сказанные скрипучим громким голосом, были услышаны греком в соседней камере. Припав ухом к щели между камнями, тот попытался понять, что происходит в камере Марселя.

В тот момент, когда сторож с цепями направился к вмурованному в стену железному кольцу, Марсель вдруг вспомнил о дыре и ужаснулся при мысли, что сторож может заметить щели между камнями… Этого никак нельзя было допустить. Марсель шагнул к своей кровати и уселся так, чтобы тюремщик ничего не смог заметить.

Между тем сторож продел цепь одним концом в кольцо на стене, а другой ее конец с широким кольцом надел на запястье заключенного. Цепь была так коротка, что не пускала его дальше постели.

Бофор с явным удовольствием смотрел, как заковывают в цепи его племянника. Затем, удостоверившись, что теперь Марсель не только не сможет покинуть камеру, но даже не в состоянии будет подойти к окну, Бофор со зловещей ухмылкой на лице вышел из камеры.

Марсель неподвижно сидел на своем месте до тех пор, пока тюремщик, пытливо осмотрев его, не вышел из камеры, тщательно заперев за собой дверь. Оставшись один, Марсель поднял левую руку к небу – правая была прикована к стене. Из уст его вырвалось страшное проклятие, предназначенное герцогу Бофору. После этого он без сил упал на постель. Его сдавленные стоны и горькие всхлипывания огласили стены угрюмой камеры.

С болью в сердце прислушивался к ним грек, прижавшийся к холодной каменной стене с другой стороны.

VII. ЖЕРТВА МАТЕРИ

Серафи де Каванак, пошатываясь словно пьяная, спускалась по крутым ступеням лестниц Бастилии. Полная апатия овладела ею. Она двигалась машинально. Одна лишь мысль, будто буравом, сверлила ей мозг: и она и Марсель погибли окончательно. Ее удачное бегство не привело ни к чему. Прежде у нее были хотя бы надежды. Теперь и они разбиты. Ей оставалось лишь умереть. В отчаянии села она в карету, которая тотчас тронулась, направляясь ко дворцу герцога.

Снова запертая на ключ в своей прежней комнате с окнами в парк, Серафи, оставшись одна, закрыла лицо руками и подумала:

«Какой ужасный конец светлых грез, которыми я жила последнее время!.. Как страстно, как бесконечно я любила когда‑то! Какое прекрасное было время!.. А теперь ты, мой милый, мой единственный, ничего не знаешь обо мне. Ты не знаешь даже, жива ли я… Я умерла для тебя с тех пор, как ты покинул меня…»

Тут она услышала, как щелкнул замок. Затем раздался легкий шорох позади нее. Она вздрогнула от неожиданности, обернулась и увидела белокурую девушку, Адриенну. Это был единственный человек во всем громадном дворце, который сочувствовал ей. И сочувствовал искренне.

Со слезами на глазах Адриенна опустилась на колени перед госпожой де Каванак. Серафи тотчас подошла к ней и ласково подала ей руку.

– Встаньте, Адриенна. Я знаю, как близко к сердцу принимаете вы мои несчастья, и очень благодарна вам за это.

– Ах, госпожа Каванак, я вся дрожу от страха за вас…

– Ваш приход ко мне, милое дитя, лучшее доказательство того, что во дворце моего брата все‑таки есть добрая душа, которая искренне предана мне, которая не забыла, что я – дочь герцога Бофора. Только вы одна остались у меня. Остались со мной… Прежде у меня был сын…

– Был? – переспросила Адриенна, испуганно глядя на госпожу де Каванак. – Боже мой! Уж не случилось ли что с Марселем? – На лице девушки на миг отразилась ее любовь к Марселю, которую она тщательно скрывала.

Серафи опустила голову.

– Он – в Бастилии.

Адриенна побледнела как смерть.

– Я знаю, дитя мое, – тихо проговорила Серафи, – что и вы принимаете участие в его судьбе. Только потому я и решилась поведать вам свое материнское горе. И оно тем более ужасно, что я совершенно бессильна помочь Марселю.

– Отчаяние привело меня к вам, – прошептала Адриенна, ближе подходя к госпоже де Каванак. – У нас во дворце затевается нечто ужасное. Пресвятая Матерь Божья! Я опасаюсь за вашу жизнь…

– Моя жизнь всецело в руках моего брата.

– Никто не должен знать, что я была у вас, – продолжала Адриенна. – Они все, все до одного, против вас. Все они как будто забыли, что вы родились в этом дворце. Никто не помнит, что вы ровня герцогу. И менее всех об этом помнит сам герцог… О, Боже!.. Честно говоря, я просто боюсь за вашу жизнь.

– Вы думаете, – спокойно спросила Серафи, – что меня хотят лишить жизни? Я давно уже предвидела возможность такого исхода… Я охотно умерла бы, если бы сын мой находился в безопасности. Я уже не жду от жизни ничего хорошего. Смерть стала бы для меня только избавлением от мучений. Мое единственное желание – еще хоть раз перед смертью увидеть Марселя.