Я? - Петер Фламм

— Что с тобой? Тебе что-то испортило настроение? Если ты хочешь пойти, я конечно же пойду с тобой, предложение фрау Бусси…

— Вероятно, он боится большого скопления людей. Есть другое предложение: пойдемте в обсерваторию, посмотрим на звезды. Там никого нет… и темно, — шепотом добавляет она, ее кисть будто случайно коснулась моей руки, словно погладила, или это я воображаю, может, я сам этого хотел, сам коснулся? Я робко смотрю на ее лицо, оно холодно и неподвижно.

— Восхитительная идея! — радуется Грета. — Наконец-то что-то действительно новое, дайте обнять вас за это, я всю жизнь хотела там побывать, и ты тоже, правда, а лучше мы тебя и спрашивать не будем.

Она вдруг само сияние и юность, как ребенок, она выходит, ее голова высоко поднята, вся фигура, волосы, все похоже на танец, как же я люблю ее сейчас, есть ли другая такая женщина?!

Кто-то хватает меня за локоть сзади, горячо и жестко, похоже на тонкую когтистую хватку хищной птицы, лицо Бусси прямо перед моим, ее щеки пылают, глаза искрятся затаенным блеском.

— Почему ты не ответил на два моих письма, — сдавленно выпаливает она, — и к чему эта дурацкая комедия с выходом?! Она-то нам зачем?! Я хочу, чтобы ты был у меня один, совсем один! Завтра ты придешь, завтра к вечеру, ты…

Ее руки на моей груди, обвивают шею, ее губы, я совсем схожу с ума, “ты меня больше не любишь?” шипит она, “раскаялся и вернулся, да? вот к этой?”.

Почему я не вырываюсь из этих объятий? Почему не отталкиваю ее? Почему сгораю от этого поцелуя, где эта женщина, где же Грета…

Она отпустила меня, я снова стою один, Грета в шляпе и черном пальто, она все еще улыбается, вот маленькая ямочка на левой щеке, я сдерживаю в груди тяжелое дыхание, совершенно оглушен.

— Что это ты улыбаешься? — весело спрашивает Грета. — У вас обоих такие лица, будто вы задумали сюрприз.

Сюрприз, да, это смешно, нельзя подавать виду, что же я говорю, она ей рассказала, я совсем не могу думать, теперь духи на моем пиджаке, завтра я буду чувствовать их во время операции, но это отвратительно, возможно, я сам под наркозом, а врач кто-то другой, и я все претерпеваю, все проходит надо мной, но я-то хочу плыть по волне, в океане, совершенно свободно, совершенно свободно…

— Это пальто вам очень к лицу, — вдруг говорит Бусси, положив руку на плечи Грете, ее голос словно съежился, спина согнута, она похожа на черную кошку.

Внизу на улице стоит Боргес, откуда он взялся, он что, стоял здесь все это время, кажется, он не ожидал нас увидеть, его лицо будто в лихорадке обращено к окну, призрачно-белое, может, от мерцающего света фонарей, голова торчит между поднятых плеч, тонкие губы плотно сжаты, все тело словно осевшее. Вот теперь он нас заметил, встрепенулся, плечо судорожно дергается, он выпрямляется, на лице робкая, чуть ли не детская улыбка, он кланяется Грете, неловко целует ей руку, нас тоже приветствует.

— А вы здесь откуда взялись? — наступает на него Бусси. — С виду вы похожи на лунатика!

— Я… вечер… я хотел еще… воздух сейчас мягкий и освежающий.

— Так пойдемте же с нами, — и хитро смотрит на меня, — мы втроем, вчетвером будет лучше. Мы шагаем к звездам.

— Если вы не против…

Бусси протискивается ко мне, я понимаю этот маневр, она хочет, чтобы он шел с Гретой, она хочет оттеснить меня от нее, хочет быть рядом со мной, хочет в темноте держать меня за руку, хочет склонить голову слегка влево, я буду видеть ее глаза, ее волосы будут касаться моей щеки, я не хочу!!!

— Сударыня, — говорит Боргес и подставляет локоть, ей приходится взять его под руку, она в ярости.

Боргес? Почему Боргес хочет идти с Бусси? Ловушка? Зачем ему Бусси? А Грета? Она стоит одна, смотрит на меня, словно моля о помощи, я рядом с ней, забываю обо всем, хватаю ее руку, мы идем, не оглядываясь.

— Вот видишь, — она счастлива, — он даже не захотел идти со мной, он избегает меня, словно боится.

— Он любит тебя, — говорю я и прижимаю ее руку к своей, — он идет с Бусси позади, чтобы видеть твою походку. Ты не чувствуешь его взгляд на спине?

— Мне-то какое дело?

Я абсолютно счастлив, мы идем по вечерним улицам, она держится за мою руку, мимо проходят люди, некоторые здороваются, странно радуются, увидев меня, похоже, они меня знают, а может, с кем-то путают, какая разница.

— Видишь, никто тебя не забыл, — говорит Грета.

Нет, я тоже ничего не забываю, то, что однажды попало в тебя, наверное, где-то остается, это ведь безразлично, они однажды видели меня, значит, знают, тут нет ничего особенного, как хорошо вот так идти, совсем неважно, идут ли эти двое следом, они же как две собачонки, это очень смешно, но нас и впрямь догнал Нерон, настоящий Нерон, откуда же он взялся.

— Ты что, не заперла его, Грета?

— Может, матушка его выпустила, ничего страшного.

Матушка? Нет, ничего страшного, сейчас все неважно, мы идем быстрым шагом, чтобы те двое нас не догнали, пес скачет с лаем вокруг нас, похоже, он тоже счастлив, мы уже на станции, мы покупаем билеты и поднимаемся по лестнице, подходит как раз нужный поезд, мы в купе, мы едем, пес с нами, Боргесу и Зандор придется ждать десять минут, ура, человек на другом сиденье смотрит на нас так странно, да, мы влюбленная пара, и если я захочу, я могу сейчас взять и поцеловать Грету, если захочу, и пусть он себе делает лицо, я беру Грету за руку и говорю это на ухо, она краснеет, она такая красивая, когда краснеет, ее счастливые глаза весело смеются, пес положил морду ей на колени и закрыл глаза, одну ее руку держу я, а другой она гладит шерсть зверя, мне-то что, это же просто несчастное животное, я тоже хочу его погладить, но пес сразу рычит, бестолочь, и отходит от Греты, встряхивается, ложится один в пыльном углу под лавкой, кладет голову на