Красивые души - Масахико Симада

Неделю спустя бабушка умерла. Она прожила ровно месяц с того дня, когда на пять минут остановилось ее сердце. Может быть, эти дни были отпущены ей, чтобы она передала по наследству историю своей любви, случившейся пятьдесят с лишним лет назад, историю любви, о которой она никому никогда не рассказывала. Наверное, она сама назначила дату своей смерти: за день до этого она позвала к себе в комнату всех членов семьи и прислугу и сказала каждому краткие слова благодарности. Она сказала «спасибо» и Каору, продолжая по-прежнему считать его молодым Сигэру. Она думала, что третьего внука у нее нет. Ее совсем не смущало, что два Сигэру стояли друг напротив друга.

2.4

Хотя и казалось, что бабушка ничего не делает, но именно она была той осью, вокруг которой вращалась жизнь семьи Токива. После ее смерти в доме Токива наступил разлад. Отец организовал благотворительный фонд, за счет компании стал оказывать поддержку пианистам и певцам, особенно ему полюбилась одна певица – сопрано. Мать пустилась во все тяжкие. Небрежность Мамору в управлении компанией только увеличивала дефицит бюджета. Каждую ночь он шлялся по кабакам Гиндзы, разгоняя тоску. Каору стремился поскорее вернуться в Америку. Я же пыталась его остановить. Фудзико на самом деле превратилась в мою соперницу. Я уже не могла спокойно отпустить к ней Каору, как полгода назад, и готова была на все, что угодно, лишь бы он остался рядом со мной.

Отчеты Андзю заставили Сигэру думать, что Каору связался с дурной компанией, заразился странным фатализмом и ведет разрушительную жизнь панк-музыканта. Андзю тонко пользовалась отцовскими заблуждениями. Ее игра была задумана так, чтобы убедить отца в том, что от возвращения Каору в Нью-Йорк пользы не будет. Отец легко попался на ее удочку.

Однажды Сигэру неожиданно позвал Каору пойти с ним пообедать. Когда Каору пришел в указанный отцом ресторан традиционной кухни, его проводили в кабинет, заказанный на имя отца. Там его ждала женщина лет тридцати, назвавшаяся Ёсино Хосокавой. Каору полагал, что ему предстоит серьезный разговор наедине с отцом о будущем семьи Токива, но, кажется, у отца были совсем другие планы. Женщина показалась Каору похожей на девочку, певшую в детской передаче, которую он смотрел, когда был маленьким. Они представились друг другу, и Каору понял, что женщина – певица-сопрано, которой покровительствует его отец. Первое впечатление оказалось правильным: она действительно занималась музыкой. Чтобы скоротать время до прихода отца, Каору стал рассказывать, как он жил в Нью-Йорке и учился вокалу у оставившей сцену меццо-сопрано. Женщина улыбалась и слушала Каору, не сводя с него глаз. Наверняка улыбка не сходила с ее лица и в те мгновенья, когда отец грузил ее своими теориями. Каору решил выяснить до прихода отца, зачем тот устроил ему встречу с Ёсино Хосокавой, и спросил:

– Отец рассказывал вам какие-нибудь занятные истории?

– Занятные истории?

– О том, что я сын его умершего друга, о том, что моя родная мать была любовницей отца?

– Нет. А это правда?

– Да. Могу поклясться.

– Господин Токива просто попросил меня встретиться со своим младшим сыном.

– Ах вот как? Я сказал вам правду. Теперь, если вы не против, ваша очередь. Вы любовница отца?

Наверное, он застал ее врасплох, улыбка Ёсино Хосокавы застыла, глаза забегали. Каору пристально смотрел ей в рот, наслаждаясь тем, как меняется выражение ее лица. Пытаясь дать отпор наблюдавшему за ней Каору, она сказала:

– Какой ты жестокий, – и перешла в наступление: – А если бы я сказала: любовница, это бы шокировало тебя?

– Нет. Но знакомить любовницу со своим сыном – опасное дело. Отец, видимо, уверен, что я не треплюсь понапрасну. С братом он тебя вряд ли бы познакомил. Я могу сидеть здесь с тобой, потому что я не родной ему сын. Если отец тебя любит, может быть, ты родишь ему такого ребенка, как я. Вот он и хотел показать тебе образец, не так ли?

– Ты совсем молод, но можешь прочитать, что на сердце у человека.

– Я давно наблюдаю за отцом.

– Я ненавижу слово «любовница». Наверное, и твоя мать тоже его не любила.

– Музыкантам нужны меценаты. Мой родной отец тоже был музыкантом, так что мне хорошо это понятно.

– Ты тоже станешь музыкантом? Господин Токива надеялся, что мы с тобой найдем общий язык В некотором смысле у нас неплохо получается, правда?

Пока они обменивались улыбками, пытаясь догадаться, что скрывает маска любезности на лице собеседника, пришел Сигэру.

– О, да вы тут не скучаете. – Он ошибочно истолковал ситуацию в свою пользу.

Ёсино Хосокава не страдала отсутствием аппетита. Глядя на нее, можно было согласиться, что хорошо поесть – второе призвание оперных певиц. Сигэру явно наслаждался буйным аппетитом Ёсино Хосокавы. Несомненно, Сигэру привлекали женщины, являвшиеся полной противоположностью его супруге Амико. Он любил большую грудь Ёсино, его воодушевляла ее веселость, иногда переходящая в сумасбродство, поражал ее аппетит, она будто собиралась съесть все, что было в ресторане. Его супруга Амико не обладала ни одной из этих черт.

Во время еды Сигэру неожиданно заявил:

– Каору, ты больше не поедешь в Нью-Йорк. В доме Токива не любят фаталистов и игроков. Возвращайся в институт, чтобы получить хотя бы минимальное образование. Ты нужен семье Токива. Я не говорю тебе: бросай петь. Уроки вокала можно брать и в Токио. Я попрошу госпожу Ёсино заняться с тобой. А если хочешь, можешь учиться у ее преподавателя. Путь музыканта не закрыт для тебя, но необходимо застраховаться от случайностей. Откровенно говоря, мне бы хотелось, чтобы ты поработал в «Токива Сёдзи».

«А, вот оно что», – подумал Каору. Пользуясь стереотипами отцовских наставлений, Сигэру пытался отвести от себя любые подозрения, превратив свою любовницу в преподавателя по вокалу для Каору, и заодно отвлечь его от возвращения в Нью-Йорк, подкупив привилегиями второго сына семьи Токива. Что можно было ответить на это? Посмотрев в лицо Ёсино, Каору решил не церемониться:

– Я никому не скажу о твоей любовнице. А ты не станешь мешать моему возвращению в Нью-Йорк. Как тебе такое предложение?

Противник был не из легких. Именно поэтому нужно бить прямо в лоб. Однако Сигэру ответил так, будто предвидел реакцию Каору:

– Сделки не будет. Я никому не изменяю с любовницей.

Каору бросил взгляд на Ёсино: как она воспримет слова Сигэру, притворявшегося невинным ягненком. Она, похоже, была готова подтвердить эту ложь:

– Да, он никому не изменяет.

– Хорошо. Тогда я расскажу маме о нашей сегодняшней встрече, да?

– Не терплю шантажа. Ты понял меня? Я не собираюсь платить за твое молчание. Хочешь вернуться в Нью-Йорк – пожалуйста. Но мне придется предупредить отца Асакавы, чтобы тот позаботился, как бы ты не встретился с его дочерью. Мамору мне все рассказал. Хочешь пойти примаком в семью Асакавы? Если это правда, то мне грустно. Чем я занимался все эти годы? Воспитывал тебя для того, чтобы тебе в голову пришли подобные мысли?

Каору молчал. Что он мог ответить на эти слова, в которых слышалось: ты наплевал нам в душу? К тому же угрозы Сигэру не напугали его, а, наоборот, помогли ему накопить в себе злость. Какой вред Сигэру могли принести их отношения с Фудзико? Его слова – не более чем необоснованные упреки.

«Какая разница, что случится с домом Токива? Я все равно не останусь Каору Токивой. Когда-нибудь я опять буду Каору Нодой».

Ничего не говоря вслух, Каору склонил голову перед Сигэру. Когда он вновь поднял глаза, он увидел улыбку Ёсино Хосокавы. Почему-то ее лицо показалось Каору похожим на лицо его матери Кирико, которая улыбалась ему, сощурив глаза от яркого закатного солнца. Хотя Ёсино ни обликом, ни жестами, ни движениями не была похожа на его мать, она напоминала ее своей улыбкой. Вот почему Сигэру из всех кандидаток в любовницы выбрал именно Ёсино, подумалось Каору.

Говорят, многие мужчины выбирают себе новых любовниц, до мельчайших черт похожих на тех, кого они любили когда-то. Может быть, подобные пристрастия с рождения впечатаны в их подсознание? Проведя десять лет в поисках улыбки умершей любовницы, Сигэру в конце концов набрел на Ёсино Хосокаву. И у него, и у сына умершей любовницы возникал в сознании один и тот же образ.

2.5

Со смертью бабушки ранее не заметный никому разлад между супругами стал очевидным для всех.

Амико не забыла, как десять с лишним лет назад ее муж регулярно наведывался к матери Каору Кирико. Он и Каору привел в дом Токива, исполняя долг перед умершей любовницей. С тех самых пор Амико напряженно ждала дня возвращения всех долгов мужа. Но муж делал вид, что никому ничего не должен, и невозмутимо продолжал увеличивать долг. Спасаясь бегством от семьи, Сигэру стал спонсором молодой сопрано, чья популярность росла, и проводил дни и ночи напролет в ее квартире, которую он же и предоставил ей для занятий вокалом. Как бы он ни скрывал связь на стороне, его жена Амико обо всем догадывалась. За умелой демагогией муж прятал правду о том, что происходило вне дома, вычеркнув из своего лексикона слово «любовница».