Дрозд - Кирилл Алексеевич Простяков

Даже дети не плакали, а покорно выжидали, когда их родитель прикажет ступать следом. Было тихо и в то же время спокойно, уютно, словно это место – твой родной дом. Однако позже я ощущал небольшое скопление беспокойства внутри себя. Тишина мелкими шагами пробиралась в мою голову, вызывая у меня отнюдь не самые приятные и радужные эмоции. Как будто внутри что-то давило на сердце. Мне виделось это чем-то совсем паршивым, ибо я никогда не питал симпатии к больницам. Это всё равно, что любить всей душой тюрьму. Там людям тоже плохо.

Дойдя до регистратуры, мне пришлось отвлечь женщину от её рутины всего лишь на минуту. Эта дама была блондинкой с причёсанными волосами, слегка старовата, поэтому, чтобы скрыть недостатки своей внешности, использовала много макияжа. Стало только хуже. Она посмотрела на меня, заметив то лицо, которого я и сам стеснялся. Но деваться было некуда.

– Здравствуйте, – сказал я негромко, возможно, даже желая, чтобы она и вовсе не обратила на меня внимания. – Мне нужно узнать номер палаты одного вашего пациента.

– Посетитель?

– Да.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения… – ответила женщина.

– Колошев Александр Игоревич, девяносто седьмой год.

– В пятнадцатой палате. Идти куда знаете? – после того, как я покрутил головой, она сказала: – Второй этаж, идёте направо, дальше прямо. Если что, спросите у врачей или ожидающих, вам подскажут.

– Спасибо.

Я добрался до его палаты быстро, почти сам того не заметив, без всяких подсказок окружающих, словно моё тело было привязано к нему невидимой нитью, ведущей меня в правильном направлении. Встав у двери, я постучал по ней фалангой указательного пальца несколько раз. Однако никто не сказал мне, можно или нельзя входить. Но я вошёл, затащив с собой целлофановый пакет в правой руке. Саша был не один в своей палате. Рядом с его кроватью находилась и вторая, что ближе к продувающему окну, через который, как мне даже казалось, я видел те самые капли бурного дождя, доходящие до помещения сквозь незакрытые скотчем проёмы. Этот человек, сосед Саши, спал и не замечал меня. Но Саша и вовсе не заметит, если я даже закричу ему на ухо и буду так орать хоть час, хоть два… Я положил пакет на его тумбочку и раскрыл, после сел на край его кровати и аккуратно вытащил все, что смог для него купить. Но потом я увидел, что на его тумбочке кроме моих принесённых сюда фруктов было лишь пару уже давно потемневших яблок, скорее всего, принесённых Лерой. Носить для него что-то было, говоря честно, бессмысленным. Ведь около него и без того находится капельница, он не умрёт от голода. И я сам не знал, сколько он так ещё протянет, если и вообще сможет выкарабкаться. Его голова была перебинтована почти полностью. Я даже не мог увидеть его глаза, просто потому, что их скрыли. И тогда моё сердце не сдерживало прилива чувств. Я пустил слёзы и не ощутил, как их становилось всё больше.

– Прости… – сказал я глухо.

Мне хотелось высказаться ему обо всём и только и делать, что обвинять самого себя в его травме. Ведь никто другой не играл в этом настолько важной роли, кроме меня. Даже тот, кто это сделал.

– Ни хрена это не изменит, – произнёс я, словно разговаривал сам с собой. Но так всё и было на самом деле. – Слова не лечат. Бог тоже не поможет. А я… Я вообще ничего не могу… Лишь ныть.

Я протёр глаза, ведь слёзы слегка щекотали мою кожу и закатывались под самый подбородок. Посмотрев на Сашу, я вдруг осознал, что моя вина началась гораздо раньше. Когда я только влез в это. Когда пошёл по воле Руслана и собственному любопытству на его одно простое, но очень рискованное дело…

– Ты должен сжечь его машину, – сказал мне он. – Делай с ней всё что хочешь. Но чтобы от неё и следа не осталось. А дальше – дело за тобой. Если сделаешь всё быстро, то проблем не будет.

– А если будут? – спросил я.

– Тогда беги.

Я вспомнил каждое своё действие и удивлялся тому, на что был способен. Но в последнее время это происходит со мной довольно часто. Я сам редко начинаю узнавать себя. Она стояла в самом отдалённом районе города, где мало кто решался бродить той ночью, в моём случае – никто. Я пришёл туда с бейсбольной битой и, отыскав её глазами, эту красную, казалось, совсем новую машину, среди других автомобилей на парковке, мне пришлось осмотреться. Ни один человек меня не видел, я и сам никого не видел. И тогда я принялся за дело. От той машины и в самом деле не осталось и следа. Я выломал стёкла своей битой, почти полностью помял корпус, открыл дверь через выбитое стекло и затем достал бутылку с розжигом. Поливая им весь салон, я слышал приближающиеся в мою сторону звуки. Какие-то люди гуляли в это позднее время и набрели на этот двор. Я вытащил спичку и поджёг машину. Огонь поработил меня, ведь всё моё внимание было уделено именно ему. Но позже мне пришлось бежать оттуда сразу же после того, как из-за моих действий вызвали полицию. Я бежал быстрее своих сил и пытался больше никогда не задумываться над этим поступком. Но я не думал, что всё может когда-нибудь обернуться именно так…

– Это будет недолго, – говорил Руслан. – Просто поболтай с ним и передай пару вещей: мы с ним дел никаких иметь не собираемся и ни к чему не причастны.

– А к чему должны быть причастны? – спросил я.

– Я же сказал тебе, Влад. Ни к чему.

После этой встречи с Константином Морозовым, владельцем той самой машины, о которой я совсем ничего не знал, моя жизнь стала заметно хуже, чем до этого. Друг находится на грани со смертью, а сам я поселил внутри себя очень значимые изменения. И уже начинаю переживать, что когда-нибудь они меня доведут. Но мне так и остались не ясны мотивы Руслана. Он молчал, не сказал ничего про это и не объяснил мне ни капли из того, что я совсем не понял. И я мог только гадать, что он по-настоящему от меня скрывает.

Перед уходом, в последний раз взглянув на Сашу, я понял, что буду винить себя за это до конца жизни, а значит – не так уж и долго. Я ушёл, оставив пакет на месте.

В моём кармане лежало меньше половины последних денег. Всего десять тысяч, которые мне ни для чего не пригодились. Отложив пять тысяч себе, остальные пять моя совесть захотела вручить Лере. И я направился к дому Саши, всё также не спеша, вместе с появившемся желанием осмотреть улицы родного города.

Накинув капюшон на мокрую голову, я проходил по лужам, ступал через глубокие ямы с сырым песком, смотрел на поломанные заборы, размерами ниже колена, и чувствовал на каждом своём шагу запах близ находящейся помойки. На один такой район приходился один более-менее приличный и не так сильно загаженный. Однако он всего лишь и отличался тем, что дома в нём были не по пять, а по девять этажей, и что ямы там слегка меньшей глубины, их даже пытались хоть как-то заложить песком. Мрачная осень только дополняла эти места, скрашивая их голыми деревьями и опущенными, будто бы вялыми от скверного настроения ветвями. Эта картина сопровождала меня до самого конца пути. И будет сопровождать ещё долго. Город никогда не изменится…

После протяжного и громкого стука в дверь, я ожидал, пока ко мне выйдет Валерия. Спустя пройденную почти незаметно одну минуту, Лера прошелестела тапочками по полу и открыла, увидев меня в дверном глазке. Она стояла на чёрном коврике, сложив локти и удивившись моему приходу, ведь с ней я почти ни разу ещё не общался, хоть и знал, кто она есть. Эта девушка была с немного пухлыми щёчками, небольшой родинкой под глазом и каштановыми длинными волосами. Однако Лера также знала, кем был и я. Вот только её мнение обо