Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века - Лекха Вильевна Жукова

было дешевле, а иногда и проще, так как не требовало дополнительных документов). Более серьезная конфронтация началась позже и стала отражением борьбы между главой Пекинской епархии и назначенным на театр военных действий полевым главным священником. Причем часть обвинений касалась «самозваных» порт-артурских священников. Так, например, преосвященный епископ Переславский обращается в духовное правление, сообщив, что имеет «полученные епархиальным начальством частным путем сведения о появлении на театре войны самозваных священников, каковым был в Порт-Артуре самозваный иеромонах Корейской миссии, уже скончавшийся, Власий, совершавший священнодействия, будучи в сане иеродиакона»[195]. Что касается служения священников до начала осады Порт-Артура, то здесь заметны некоторые особенности. В отличие от других военные священники Порт-Артура имели относительно большое количество стационарных полковых церквей, обустроенных и снабженных почти всеми необходимыми церковными вещами. Серьезных проблем со св. антиминсом или метрическими книгами не возникло. Подал рапорт об отсутствии св. антиминса только Василий (Слюнин)[196]. Не оказалось св. антиминса и в церкви 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, но Антоний (Мшанецкий) получил его от Николая (Глаголева) практически сразу по прибытии.

Конечно, места для размещения полковых церквей были далеки от идеала – в большинстве случаев это были казармы[197], реже – офицерские столовые[198]. Для вновь прибывших полков церкви устраивались довольно быстро. Так, Антоний (Мшанецкий), прибывший в свой полк 8 декабря 1903 г., открыл церковь уже к рождественской службе. При этом на все настойчивые рапорты отпустить хотя бы скромные средства на приобретение самых необходимых церковных принадлежностей (креста, Евангелия, облачений и книг), он не получил никакого ответа. Тогда Мшанецкий упросил офицеров уступить часть столовой, кое-что из необходимых вещей купил на свои деньги, а кое-что попросил у благочинного о. Глаголева. После рождественской службы весь полк – и офицеры, и солдаты – «понесли свои лепты на дело Божие и <…> были воодушевлены желанием устроить полковую церковь <…> образовалось церковное попечительство, а офицеры согласились отчислять 1 % своего жалования на устройство и оборудование храма»[199].

В отличие от других полковых священников священники Порт-Артура почти не сталкивались ни с противодействием, ни с индифферентизмом полкового начальства и офицеров. Напротив, отмечены случаи горячего участия офицеров в организации церквей и церковных библиотек. Отчасти это объясняется установившимися личными связями, отчасти тем, что довольно длительное пребывание полков на позициях без активных военных действий ставило на повестку дня вопрос о сохранении дисциплины. Священники же оказывали военным неоценимую помощь, организуя досуг нижних чинов.

После устройства полковых церквей вставал вопрос о проведении богослужений, связанных с Рождеством и Пасхой. Организация этой работы была не только очень ответственной, но и едва ли не самой сложной для военных священников, в попечении каждого из которых находились более двух тысяч человек. Вот что вспоминает Антоний (Мшанецкий): «Во время Великого поста по моему ходатайству пред командующим полком все нижние чины, будучи разделены на группы по 15–20 человек от каждой роты, стали по очереди бывать в церкви и получили возможность отговеть. <…> В течение того же Великого поста был сформирован 7-й запасной Восточно-Сибирский стрелковый батальон, и мне было поручено исполнять в нем духовные требы»[200]. Помимо праздничных служб священники объезжали боевые позиции полков, освящали окопы и оружие, проводили беседы с нижними чинами, стараясь подбодрить и воодушевить их. Обычно темами для таких бесед становились примеры военных побед прошлого. Для проведения бесед священники располагали специальной литературой, написанной в расчете на солдатскую аудиторию. Главная трудность, с которой сталкивались проповедники, – нестабильность вновь сформированных полков, негативизм и нежелание воевать новобранцев, незнание ими военных традиций и особенностей полковой жизни, рознь среди старослужащих, переводившихся во вновь формируемые полки из частей разных других соединений.

Начавшиеся артобстрелы привели к разрушению многих зданий, в том числе и отведенных под церкви. Во время одного из таких обстрелов был контужен Василий (Слюнин)[201], священник Александр (Рыбчинский) получил ранение в церкви во время богослужения[202], а псаломщик церкви Сводного порт-артурского полевого госпиталя Василий (Дружинин) был ранен «разрывом двенадцатидюймового снаряда при исполнении служебных обязанностей»[203] в госпитале. Однако священники не оставляли своих постов – «в известные дни и часы воинские чины собирались в более безопасные места, куда приходил священник, и слушали молебны, всенощные, обедницы и литургии – под открытым небом»[204].

С июня месяца, то есть после отступления от Дальнего, количество раненых в лазаретах быстро увеличивалось. Медперсонал и госпитальные священники не справлялись. Было принято решение препоручить полковым священникам причащать и напутствовать умирающих также и в госпиталях.

Все это время священники продолжали свое служение. «Священники 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка о. Василий (Слюнин), 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка о. Антоний (Мшанецкий), эскадронного броненосца “Победа” иеромонах Никодим и крейсера I ранга “Баян” о. Анатолий (Куньев) 18-го и 19-го сего ноября во время боя на Высокой и Плоской служили в редутах и окопах молебны, обходили войска, кропили их святой водой и давали прикладываться к кресту»[205].

С началом тесной осады в крепости оказались и некоторые священники порт-артурской эскадры, в их числе и иеромонах эскадренного броненосца «Победа» о. Никодим. 24 ноября 1904 г. во время гибели броненосца о. Никодим, рискуя жизнью, под выстрелами неприятельских снарядов и несмотря на холод извлек из моря св. антиминс, сундучок со святыми сосудами и часть ризницы. Несколько раз проходил отважный священник по борту затонувшего корабля, пытаясь найти имущество корабельной церкви, соскальзывал и падал, рискуя утонуть[206]. Оказавшись в крепости, о. Никодим продолжал нести свою службу на сухопутных укреплениях, «посещая их как по просьбе защитников, так и вполне добровольно. Во время боя на Высокой горе он поднимался к рядам наших окопов с св. крестом для ободрения сражавшихся»[207].

Одной из самых тяжелых обязанностей военных священников было отпевание и погребение умерших воинов. Первоначально эти военные похороны еще имели вид некой торжественности: «Обыкновенно <…> приготовлялась руками товарищей-солдат братская (общая) могила; провожали покойников двести-триста товарищей; все пели “со святыми упокой” <…>. А при возглашении “вечной памяти” <…> становились на колени и <…> плакали»[208]. Постепенно этот тяжелый обряд превратился в будничную обязанность – священники ежедневно напутствовали умирающих и служили панихиды, могилы рыли два-три более или менее здоровых солдата. К артобстрелам прибавились голод и инфекционные заболевания (на момент сдачи крепости из 23 тысяч солдат 10 тысяч находились в лазаретах и госпиталях).

Однако мужество не покидало защитников Порт-Артура. 16 декабря 1904 г. состоялся военный совет, «на котором было решено защищать крепость до последней капли крови» (приказ