Новые заветы. Самые известные люди России о своих мечтах, страхах и успехах - Коллектив авторов

Я приезжаю во ВГИК, там такой парнишка – высокий, красавец, в двадцатиградусный мороз босиком, в смысле без носков, ездит на «копейке» с нивской торпедой, с финскими литыми дисками и с табуреткой вместо переднего сиденья. При деньгах, что для студентов было невероятно, и разговаривает на полуломаном русском, деятельный такой – одним словом, как-то он меня и всех заинтересовал.

Весь мой курс, половина точно, померли по разным причинам… Был у нас с Ванькой на курсе такой товарищ – Петя Ребене. Снимал он про русичей, постоянно торчал на болотах: все мы ходили в каких-то хламидах, с посохами и с наклеенными бородами, искусанные комарами, исполняли какие-то его православные вирши. И вот мы поехали на эти съемки. Как-то получилось так, что компания сразу же огромная организовалась…

Юся пригласил нас всех в Таллин. Так началась моя история с Юханом. Мы, когда туда приехали, все деньги прогуляли, вот я к нему подхожу и говорю:

– Старик, у нас есть два варианта: или мы уезжаем отсюда, так как у нас есть 200 рублей на всю нашу компанию, чтобы купить билеты. Либо мы сейчас идем в ресторан, их пропиваем, а потом на следующее утро я у тебя одолжу на дорогу, а в Москве отдам.

– Что такое, конечно, о чем ты говоришь?

Мы, конечно, успешно все это прокутили. Настал час «икс». Он говорит:

– У меня тут родственники есть хорошие, у них тюльпанный магазин, очень большие предприниматели, о-о-очень!

Идем по улице, навстречу идет человек – это, кстати, был первый случай, который меня насторожил. Юхан узнал этого человека и кричит ему:

– Ирва, Ирва, привет!

– Юхан?

– Да, это я, Юхан.

И тут прохожий показывает Юхану характерный жест рукой от локтя.

Зашел он в этот магазин, и увидели мы его следующий раз через полгода. Вся эта компания, кстати, каким-то образом все-таки добралась до Москвы.

Московский международный фестиваль ПРОК 89-го года – профессиональная крутая невероятно свежая тусовка: Гарик Сукачев, Саша Абдулов, «Аукцыон». И кого я там вижу? Юхан в шортах, сланцах как ни в чем не бывало заявляет:

– Федька, куда ты пропал?

А дальше? Дальше наступило новое время, тогда мы и начали снимать клипы, все начали хвалиться друг перед другом достижениями…

Группа студентов Всесоюзного государственного института кинематографии в компании азербайджанца Фуада Шабанова, эстонцев Пети Ребене и Юхана Сауля, армянина Тиграна Кеосаяна, русича Вани Охлобыстина, египтянина Ашрафа Самира и полухохла Федора Бондарчука получила стипендию имени Герасимова. Это повышенная стипендия: все учились хорошо. Конечно, решили, что ее лучше пропить. Мест пропивать было три: отель «Интерконтиненталь», он же двухзвездная гостиница «Турист», потом пивняк «Ангар» и, конечно, главное место – это ресторан «Охотник», все на ВДНХ! Вся эта компания заказала песню «Черный ворон», раз двадцать заказала, а внизу цыгане сидели, барон какой-то праздновал день рождения. Когда уставшие музыканты опять затянули «над мое-е-ею головой, ты добы-ычи не добьешься…», подошли цыгане, началась дикая драка. Со словами «На русской земле живете!» Фуад Шабанов, Тигран Кеосаян и Ашраф Самир коммуниздили цыган тарелками и приборами. Подъехала милиция, и вот тут действительно кинематографическая склейка: внизу были телефонные автоматы с синими пластиковыми козырьками – считались верхом дизайнерской моды того времени. Так вот все шестеро стоят у телефонных аппаратов и бурно разговаривают, а из грузовика выпрыгивают менты с собаками и начинают упаковывать цыган. Но нам этого было мало, мы не остановились, и причина нашлась: хахаль какой-то был из МГИМО, который ухаживал за Светкой, как мне тогда показалось. Так вот поехали ему морду бить. А тут я еще вспомнил 37 ошибок в сочинении, которое писал при неудачном поступлении в МГИМО. И вот был повод разобраться: я глазом не моргнул, как Тиграша с ноги парнише в костюме сером зарядил и был тут же бит головой об асфальт. Я его когда сейчас встречаю, на нос его знатный со шрамом от той драки смотрю, то время всегда вспоминаю. Накостыляли нам и мы им: довольные и с разбитыми мордами разошлись. Все бы ничего, если бы назавтра не было показа: мы «Пролетая над гнездом кукушки» ставили – этот показ долго не могли забыть во ВГИКе.

Тигран Кеосаян мне звонит:

– Че делаешь?

– Ничего не делаю.

– Пошли выпьем.

– Пошли. У таксистов купим?

– Не, в ресторан.

– Ты с ума сошел, – говорю. – Сейчас два часа ночи.

– Старик, открыли первый ресторан, где можно ночью выпить.

– Ты врешь, – говорю я.

– Я тебе клянусь, – говорит Кеосаян.

Это был 1989 год, наверное.

Где-то три года тому назад встречаюсь с Антоном Табаковым, случайно вспомнили про Юхана. А он говорит:

– Ты представляешь, звонит мне один мужик из Мурманска и говорит: «Славик как?» – «Отлично. А кто такой Славик?» – «Ох, Антон Олегович, Антон Олегович, когда открываемся-то?» – «Что открываем?» – «Ну как? Ресторан “Подмосковье”». – «Какой ресторан?» – ничего не понимает Табаков. «Ну как? Славик у папки деньги взял. Миллион долларов». – «Я очень рад за Славика, что он взял деньги у папки. А я-то тут при чем?» – «Ну как? Юхан же с ним и вами, под ваше имя организовал». – «Пошли вы в… с вашим Юханом!»

Лет восемь тому назад мне звонит человек и говорит:

– Федор, здрасте. Это из Киева звонят.

– Здрасте.

– Ну, когда посмотрим?

– Я очень рад, что вы из Киева. А что посмотрим?

– Ну как? Рекламную кампанию нашего салона.

– Да, наверное… никогда… Вы кто?

– Сюрприз нам готовите… Говорить не хотите…

– Да, отличный сюрприз. Что вы хотите?

– Ну, когда нам приезжать смотреть серию роликов?

– Каких роликов?

– Ну Юхан же…

– А-а-а…

Полмиллиона долларов перевели куда-то люди.

Юхан был и есть сумасшедше талантливый человек. Отдельная история, как он проводил переговоры. Тогда только вошли в моду чемоданы, с которыми летчики международных авиалиний ездили, такие квадратные. Почему-то у московских коммерсантов это была атрибутика того времени. В этом чемодане у Юхана лежали огромная «монблановская» ручка, газеты, тапки и дневник. Он приезжал на переговоры в очках без диоптрий, что придавало ему ума и убедительности. Долго доставал и откручивал «монблан» и каракули свои писал. Все велись страшно. Сыпалось невероятное количество заказов, вот только деньги куда-то уходили.

Женщина, с которой он жил, на полном серьезе думала, что он швед. Он ездил по Москве по international student card, выдавая гаишникам, что это международные права и что он представитель какой-то большой европейской компании. Также у него были какие-то свидетельства, что он сдавал кровь по всему миру и был представителем Красного Креста. На самом деле это все была фуфляндия полная.

Финны реконструировали цирк, так он удачно втюхивал им кроличьи шубы неприметного вида, выдавая их за редкую сибирскую шиншиллу. Так он и существовал. При этом мы умудрялись снимать, он был как бы директор «Арт Пикчерс». Но у Юси были очень сложные отношения с деньгами. Приезжаю я как-то к нему домой, чтобы отвезти на съемочную площадку, а у него там полный двор чеченцев. Одного я знал прекрасно, Вадик его звали. Я говорю:

– В чем проблема?

– Ни в чем, просто Юхан обидел, обманул.

Я поднимаюсь к нему, говорю:

– Слушай, Юся, надо как-то решать этот вопрос. Они там сидят, сейчас ножами будут тебе задницу колоть.

– Пусть приходят, я жду.

И сидит с кухонным тесаком. Я говорю:

– Может, ты все-таки извинишься? Как-то решим эту ситуацию.

– Не пойду, я прав.

Там внизу они правы, тут наверху он прав. Все это происходит во дворе простой московской пятиэтажки. В итоге я спустился вниз, и Вадик мне говорит:

– У него там есть «Опель-Вектра» красный.

– Забирайте, потом сам с тобой вопрос закрою, – облегченно говорю я.

Поднимаюсь наверх к Юхану.

– Отдавай ключи. Резать тебя не будут, а машину надо отдать.

Отдали машину, проходит дней десять, я собираю деньги, приезжаю к Вадику, забираю машину Юхана, приезжаю в тот же двор, счастливый, что все закончилось. И тут с двух сторон подъезжают шесть «восьмерок» «Жигули» – мокрый асфальт, длинное крыло, ну все как положено: теперь солнцевские. И спрашивают:

– Юхана машина?

– Да…

– Отдавай сюда.

– Не-е-е-ет!

Вадик-чеченец в ту зиму погиб: вылетел с моста в Москва-реку и ушел под лед.

Был единственный ресторан в Москве с дискотекой, куда сложно было попасть, – «Интурист» на улице Горького по субботам. Туда все пытались прорваться, например грузины, выдавая себя за итальянцев. Но югославские студенты обычно помогали. Тогда только начался Карабах, и приехали мы туда всей компанией: Ваня Охлобыстин, Кеосаян и Юхан в том числе на его машине. А до этого Тигран фломастерами разрисовал всю машину: «Свободу бедным армянам, Карабах наш». Напились, как водится, оставили машину, уехали к нему на Мосфильмовскую, где мы все жили: и я, и Света, и Сережа наш там родился. Приезжаем на следующее утро – машина стоит вся закрытая аккуратненькими картонками. Я вызвался сесть за руль, остальные отошли в сторонку, подошел с ключами, открыл, тут меня и забрали в отделение, в 108-е!