Ты умрешь влюбленной - Юлия Лист

оранжевые тени, солнце садилось, было около восьми, небо, расчерченное стальными нитями облаков, пылало заревом. Люди повыползали на вечерний променад, столики перед кафе были заполнены, у входа в «Заззу» образовалась небольшая очередь. Даже такой тихий район, как окрестности улицы Л’Эшикье, к вечеру был полон народа – начиная с туристов, поток которых не иссякал, заканчивая студентами и старожилами.

Они дошли до знака с изображением такси, и Вера быстро вызвала машину по приложению.

– Улица Карм, двенадцать, – назвал адрес Филипп Ардити. Его пальцы, облаченные в черную кожу перчаток, сжимались и разжимались на белом набалдашнике трости. Он выглядел сейчас таким жалким и напуганным, оказавшись в незнакомой части города, слывшего одним из самых криминальных в мире. Его брата убили в шаге от музея Орсе! Наверное, он чувствовал себя очень неуютно, слыша городской шум, но не имея возможности видеть, откуда может нагрянуть опасность.

– Улица Карм? – удивилась Вера. – Разве вы живете не на бульваре Османа? В том красивом старинном особняке, который раньше принадлежал герцогу де…

– Да, я живу там, но мне нужно… сейчас мне нужно в книжный магазин. Улица Карм, двенадцать – это книжный магазин. – Филипп Ардити занервничал еще больше, будто испугался, что Вера откажется ему помогать.

– Позвольте, я вас провожу? – поспешила она успокоить его и тронула за рукав. – Уже скоро совсем стемнеет. А после довезу до барона Османа.

– До барона Османа? – устало хмыкнув, повторил Ардити. – До чего нелепа ситуация, в которую я угодил по вине моего непослушного племянника. Чувствую себя героем фильмов Луиса Бунюэля. И, наверное, так же выгляжу.

Вера хотела спросить, не «Скромное обаяние буржуазии» ли он имеет в виду, но решила, что это прозвучит как очень плохая шутка. Подъехал черный «Мерседес» с шашечкой на крыше – в Париже такси были только иномарками, которые выделялись зеленым или красным огоньком сверху.

И Ардити позволил ей усадить себя на заднее сиденье.

Глава 4. Книжный на улице Карм

Они переехали на левый берег, где Вера бывала довольно редко, и выбрались недалеко от современной постройки здания Музея полиции. В перспективе по-средневековому узкой улочки были видны барабан и римский купол Пантеона. По правую и левую сторону возвышались светлокаменные дома с высокими цоколями и ажурными балкончиками, уставленными горшками с цветами. Улица была очень живописной, яркой и нарядной – точно с открытки. Парижской! В ряд шли красные, синие и зеленые фасады лавок, почти у каждого кафе и лавки стояли живые цветы в кадках. Книжных здесь было больше, чем где бы то ни было. И почему Вера так редко заезжает в Латинский квартал? Вот Центр русской культуры под нежно-голубым фасадом. У нее давно все привезенные с собой книги перечитаны по два раза, пугало, что русский стал забываться. Она даже думала теперь на французском… Нехорошо, завтра надо сделать большую закупку!

Вера помогла Филиппу Ардити выбраться из машины – тот попросил остановиться на углу, у кафе «Ла Петит Перигордин». За такси Вере пришлось расплачиваться самой – почтенный богач забыл, что его везут «на перекладных». Дважды он назвал водителя Оскаром – видимо, так зовут его шофера. Как-то очень быстро галантный месье превратился в забывчивого старичка, и Веру охватило неприятное чувство разочарования.

Однако Ардити довольно ловко соскочил на тротуар, отстукивая тростью, добрался до светофора, очевидно, ориентируясь на его пищащие звуки, ударил тростью о ножку столика и, чуть склонившись к сидящим за ним людям, осведомился:

– Не подскажете, любезные, это ли «Перигордин»?

– Да, – тотчас отозвалась дама в красной широкополой шляпе, сидящая напротив мужчины, который не успел среагировать первым.

И Филипп Ардити в своем черном весеннем пальто, в перчатках и с тростью смело зашагал по тротуару куда-то в сторону Пантеона походкой аристократа времен Пруста. Вера последовала за ним, чувствуя себя собачкой-поводырем. Они миновали деревянные арочные двери квартирного дома, синий гладкий фасад книжного «Либрари Пьер Бруне», затем черный фасад помещения, которое сдавалось в аренду, ювелирную лавку, отделанную серым камнем, маленькую бордовую дверцу, окаймленную двумя очаровательными окошками, за которыми будто пряталась Мальвина, потом увешанный флагами детский театр – окна были густо обклеены плакатами и афишами.

Филипп шел уверенно, периодически отстукивая тростью по тротуарным ограждениям, выполненным в виде коротких столбиков, – в Париже они были всюду, особенно в центре.

Книжный, который он искал, находился сразу за маленькой церквушкой, спрятанной между двумя зданиями за решетчатыми воротцами. Он понял, где находится, именно по стуку его трости по этим воротам, а также по отсутствию столбиков напротив въезда.

Перед ними возник книжный будто из фильма с Мэг Райан: фасад глубокого зеленого цвета с чистой витриной, густо заставленной книгами. Дверь была распахнута, потому что в нее беспрестанно кто-то входил и выходил. Люди, которые покидали магазин, держали в руках большие пакеты с красивой эмблемой в виде ветвистого дерева. Вера подняла голову, чтобы прочесть название на вывеске. Солнце било в глаза, бликуя на стекле витрины и на золотых буквах: «Arbre à livres».

– Нам сюда, сударыня. – Филипп Ардити просунул в дверной проем свою трость, прежде чем дверь успела захлопнуться. Звякнул колокольчик, на Веру пахнуло запахом бумаги, пыли, типографской краски и многовековой истории.

Чувствовалось, что магазин очень старый, лет под двести. Довольно просторное помещение прямоугольной формы отделано темными деревянными панелями, все стены доверху заставлены книгами, с потолка свисала чугунная люстра, на которой еще сохранился свечной нагар – ее переделали под электричество, вставив лампочки, по форме напоминающие свечи, а вдалеке виднелась витая лестница тонкой ковки.

Магазин оказался не просто книжным, а букинистическим. На полках теснилось больше старых изданий, чем новых. Пестрели корешки с оформлением, присущим прошлым векам, с причудливыми буквами и узорами, выбитыми на настоящей коже и позолоченными. Во Франции букинистические – не то что в России, где полки валятся от старых книг, изданных в советскую эпоху, когда мастерами пера считались писатели, воспевающие какой-нибудь завод или стройку. Букинистические у Веры на родине не имели ничего такого, чего бы не было в библиотеке питерской квартиры ее бабушки, которая умудрялась доставать все подписные издания, что выпускали советские издательства. Но здесь, в Европе, где Революция не уничтожила библиотеки дворян, можно было запросто купить первое издание «Джейн Эйр» или что-нибудь из Дюма, здесь продавались газеты и журналы столетней давности, где печатались Понсон дю Террайль, Мопассан, Эмиль Золя.

Взгляд Веры скользнул по полкам, по лакированным деревянным стремянкам и выхватил из толпы покупателей щемяще знакомое мужское лицо.

Он снял какую-то книгу с полки, чуть отодвинул стремянку,