Семь дней до Апокалипсиса (СИ) - Чайка Дмитрий

— Тогда колись! — надавил на него Лёха.

— Не докажешь ничего, — хозяин выставил на него фигу с выросшим кривым когтем. — Мой адвокат тебя с дерьмом сожрет. Я с самим Плевако работаю. Понял?

— Не хочешь, значит, по-хорошему, — притворно вздохнул Лёха и потянулся к мешку, который превратился в массивную кожаную сумку. Он нащупал искомый предмет и торжествующе выставил его на стол. — Вот!

— Что, совсем почитать нечего? Сочувствую! — с искренней жалостью сказал ему Иван Петрович, с интересом разглядывая свиную физиономию на обложке. — А по каковски эта дрянь написана-то? Ой, не открывается. Какая у тебя книга странная, майор. Открываться не хочет!

— Ой! — Лёха густо покраснел и быстро исправил ситуацию. На столе оказалась Фарфоровая Собачка с Самыми Грустными Глазами на Свете.

— Да, это серьезный аргумент! — деловито заявил хозяин кабинета. — По чем отдашь?

— Не продается! — ответил слегка удивленный Лёха. Он ожидал совсем другой реакции.

— Жаль! — расстроенно сказал Иван Петрович. — Надумаешь, скажи, я куплю. Редкая вещь.

— Ты, может, не понял… — осторожно попробовал перевести разговор в нужное русло Лёха. — Это же аватара демона Вселенской Скорби. Если я ее тут оставлю, то вся твоя клиентура в тоску впадет.

— Это ты не понял, майор. Это Российская Империя, июнь 1896-го. Тут такая тоска, что твою собаку даже не заметит никто. Она тут сама через месяц от тоски сдохнет.

— А тогда зачем она тебе?

— Да, когда народ чересчур веселый в трактире, в зал выносить буду. Чтобы, значит, градус понизить. У меня клиентура, когда веселая, то очень буйной становится. А когда грустная, то пьет больше. Прибыток, опять же. Очень нужная в нашем деле собака, я бы даже сказал, незаменимая. У меня вместо нее Архип работает. Ну, вышибала который. Но он натура тонкая, увлекающаяся, поэтому после него слишком много трупов остается. Утилизацию потом замучаешься проводить. Собака для этих целей куда удобнее.

Разговор зашел в тупик, и Лёха угрюмо замолчал. Давить на свидетеля было особенно нечем, а тут еще и адвокат нарисовался. Имя Плевако он знал, проходил в универе. Незаконнорожденный сын польского дворянина и казашки, чудак, у которого обоих сыновей звали Сергеями, и феноменально талантливый оратор. Зверь был, а не адвокат. Этот, и правда, размажет, как асфальтовый каток. Но тут Лёху осенило.

— Жизненной силой могу помочь, — заявил он и включил метку на полную мощь.

— Что? — резко обернулся Иван Петрович. Его глаза выражали такое нездоровое возбуждение, что его даже трясло. — Да где ты это взял? Так только суккубы могут делать, а это довольно редкие твари. В нашей локации вообще ни одной нет.

— Тайна следствия, — важно заявил майор, и замолчал, передав мяч своему визави.

— Кто там в тебе? — жадно спросил хозяин кабинета.

— Вахтовики из Заполярья, — небрежно бросил Лёха.

— О-о-о! — Иван Петрович начал возбужденно бегать по кабинету, а на его лице выражение вожделения боролось со страхом. — Вахтовики! Из Заполярья! С ума сойти! Половина!

— Что половина? — удивленно спросил Лёха.

— Пол вахтовика мне сливаешь, и я тебе все, как на духу…

— Ну конечно, — протянул майор, — разбежался. Пять процентов! Не больше!

— Согласен! — протянул руку Иван Петрович. — Ты сам предложил! Сделка!

За окном что-то громыхнуло, ясный день потемнел до черноты, а небо перечеркнула кривая молния.

— Контракт подписан и засвидетельствован небесами, — торжествующе заявил Иван Петрович. — Давай!

— Сначала рассказывай, — хмуро заявил Лёха, который почуял, что снова неслабо лоханулся. Видимо, он недооценивал ценность мужиков с Севера.

— Да я не так, чтобы много знаю, — начал Иван Петрович. — Но, знаю точно, что к этому причастен Великий Князь. — И он замолчал, видимо ожидая, что это все объяснит его собеседнику.

— Ты это о ком? — спросил у него Лёха.

— Вот ты темный все-таки, — сказал раздраженно. — Проблем с тобой не оберешься. Так и до имен дело дойдет, пока тебе объясню. Ну, Великий Князь, дядя текущего императора! Никак? Московский генерал-губернатор! Тонкий эстет, любитель зарядить под хвост симпатичному адъютанту! Опять никаких ассоциаций? Подсказка: его папу звали Александр. Нет? Имя на «Сер» начинается, на «гей» заканчивается, причем последнее в прямом смысле. Великий князь, который в прямом смысле пораскинул мозгами? Бомба террориста Каляева в 1905? Опять мимо? Кожно-венерологический диспансер на улице Каляева в Воронеже?

— Диспансер тут причем? — не выдержал Лёха.

— Да ни при чем! — махнул рукой демон, который принял нормальное обличье и морщил в раздумьях красную морду. — Это я уже логическую цепочку до окончательного абсурда довожу. Тяжело с тобой.

— Да я, в целом, понял, о ком идет речь, — помялся Лёха.

— Да ни хрена ты не понял, — рявкнул красномордый Иван Петрович. — Он не только тут Великий князь, но и там! — и он ткнул пальцем в потолок.

— Трепетать? — деловито уточнил Лёха.

— Рекомендую, — ответил ему демон. — Если ты перед одним из Князей Тьмы трепетать не хочешь, то я горжусь знакомством с тобой. Так вот, это он главный оптовик, вся эльфийская пыльца через него идет. Я у него беру. А о том, что у них там последнюю партию украли, я и сам случайно узнал.

— Да мне как-то фиолетово, что тут у вас за пыльца такая, — признался Лёха. — Меня пропажа жезла Вельзевула интересует. И если я в течение пяти дней этот проклятый жезл не найду, то мне очень туго придется. А по пыли пока заявление не поступало. Прикажут, буду копать.

— Так ты про жезл хотел спросить? — на лице Ивана Петровича было написано разочарование и обида. Впрочем, он вылез из-под стола довольно быстро. Имя Вельзевула и тут оказывало магическое влияние. — Так что ж ты сразу не сказал? А я тут тебе всю душу наизнанку вывернул… Тьфу ты, пропасть!

Он посмотрел куда-то вглубь себя, и произнес:

— О кей, Ася! Пантелеймон. Сюда иди, одна нога здесь, вторая тоже тут.

— Это кто еще? — спросил заинтересованный Лёха.

— Да так, барыга один. У него палатка на Сухаревском рынке, он картинами Репина торгует.

— Настоящими? — загорелся майор.

— С ума сошел, что ли? Поддельными, конечно. Это же Сухаревка.

Минут через десять в двери появился степенный мужчина с аккуратной бородкой, который удивленно посмотрел на красную морду Ивана Петровича.

— Тут все свои, — приглашающе махнул рукой хозяин. — Можешь не стесняться.

— По какому вопросу вызывать изволили, Иван Петрович? — сморщил тот зеленый пятачок в почтительной гримасе.

— Жезл один приметный у вас прошел. Органы интересуются. Помочь надо.

— Да откуда же я знать могу, отец родной? — скривил харю тот. — Я же по картинам больше.

— Ты мне тут не заливай, — бросил ему демон. — У тебя база ломаная есть, я точно знаю.

Тот обреченно вздохнул, и ненадолго ушел в себя.

— Третьего дня месяца июния в лавку Ионы Петрова, что в правом ряду, принес Сенька Сиплый, болдох [7], зеленые ноги. Он его в карты выиграл. Получил за него двенадцать рублей ассигнациями.

— Он в лавке еще? — вскинулся майор.

— Да где там! — удивился Пантелеймон. — Вещь редкая, одних камней на семьсот рублей! Ушел тут же!

— Куда? Кому? — взял его в оборот Лёха.

— Продано за двадцать семь тысяч рублей золотом, а вот кому, не знаю. Контрагент в базе не создан. Хотя нет, примечание есть. Бабка с костылем, в странной рубахе, а на ней надпись: Олимпиада 80. Вот ведь чудные люди, и зачем имя матушки Александра Македонского на груди писать?

— Плати! — протянул левую руку Иван Петрович. — Я тебе все рассказал, по-честному. Если бы я тебя обмануть попробовал, то уже наказание прилетело бы. — Ай, больно же!

В Ивана Петровича ударила небольшая молния, и в кабинете ощутимо запахло паленым.

— Это что такое? — заинтересовался Лёха.

— Предупреждение, — неохотно признался демон. — Обещал ведь, как на духу. У них, там, наверху, с фантазией совсем плохо, все буквально понимают. Ладно, ладно, скажу. Первое, вот фото той самой бабки с костылем, и второе — к этому похищению долбославы причастны. И эльфийскую пыльцу тоже в основном они потребляют, от нее же конкретно штырит. Без наркотиков этот тяжелый бред вообще не заходит. Теперь точно все до конца рассказал. Уф!