Семь дней до Апокалипсиса (СИ) - Чайка Дмитрий

— Привет! — грудным воркующим голосом сказала девушка. — Я Лиля!

— Алексей, — представился майор. — За знакомство?

— Я — шампанского! — не стала ломаться та.

Завязался разговор ни о чем, как это и бывает в ресторанах на юге. Лёха рассказывал, как ему казалось, смешные анекдоты, а девчонка заливисто смеялась в нужных местах, показывая прелестные ямочки на щеках. Он делал ей комплимент за комплиментом, а она принимала их, как должное, не пытаясь кривляться и скромничать. Она была необыкновенно притягательна, кратно умножая эффект от виски, что Лёха вливал в себя стакан за стаканом. А вечер набирал обороты.

— Потанцуем? — весело спросила она, когда заиграла медленная музыка.

— Потанцуем, — схватил ее за руку какой-то пьяный тип, в котором, судя по всему, сидело куда больше, чем ноль пять.

— Отвали, — ледяным тоном сказала Лилька, и посмотрела ему прямо в лицо.

— Да ладно, чё ты, я ж просто потанцевать… — растерянно сказал парень и слился без следа, стыдливо прикрывая мокрое пятно на брюках.

— Пойдем, Лёша, — мило сказала она Петрову, потянув его за собой.

Лёха топтался перед эстрадой, обнимая самую красивую и желанную девушку из всех, что когда-либо встречал в своей жизни. Он хотел впиться ей в губы прямо тут, и его обуревало совершенно невероятное возбуждение.

— Убежим отсюда? — спросил он ее.

— С тобой — хоть на край света, — прошептала она ему, растопив своим взглядом последние остатки разума, что еще присутствовали у Лёхи. — Можно ко мне. Я живу тут недалеко, а мама в санаторий уехала, по профсоюзной путевке.

Леха кинул червонец на чай, и, подхватив девчонку, пошел на выход, прожигаемый насквозь завистливыми взглядами мужской половины. Дамы, впрочем, исчезновению конкурентки были только рады, чего даже и не думали скрывать.

Таксист появился, как по мановению ока, стоило лишь только Лильке поднять руку. — Курортная, двадцать пять, — небрежно бросила она. Они самозабвенно целовались, даже когда машина уже стояла у дома, а водитель свирепо пялился на них.

— Шеф, не серчай! — кинул ему червонец Лёха. — Не видишь, любовь у нас.

— Чё? — глупо вылупил глаза таксист. Он явно знал Лильку куда лучше, чем майор Петров. И, уж точно, дольше. Но червонец исчез в его лапе с той скоростью, что вновь навеяла Лёхе мысли о цирке. Арутюн Акопян удавился бы от зависти, он точно не смог бы этого повторить.

Они продолжили целоваться в воротах небольшого домика, потом во дворе, а уже в доме поцелуи перешли в нечто большее. Они не успели даже дойти до кровати из дефицитного румынского гарнитура, который стоял в спальне. Впрочем, до нее они все-таки добрались, потому что Лёха был в ударе. Он был пьян и от виски, и от близости с неописуемо красивой женщиной, а желание вспыхивало снова, раз за разом, чего, откровенно говоря, в его жизни еще не бывало. Лёха никогда не был замечен в подобных подвигах на любовной почве. Служба…

* * *

Шесть дней до Апокалипсиса

За окном уже рассвело, когда, вдруг Лиля растерянно прошептала опухшими от поцелуев губами.

— Что-то я ничего не чувствую…

— Это сейчас было довольно обидно, — сказал ей Лёха. — Но, если хочешь, можем повторить.

— Очень смешно, — Лилька рывком села на кровати и пристально посмотрела на Лёху. — Да ты кто такой, вообще?

— Я Алексей, забыла? — растерянно ответил Лёха. Все это напоминало дурную шутку.

— Иди в жопу, шутник хренов, — взвизгнула эта прелестная девушка. — Ты кто такой, я спрашиваю? Ты почему еще жив? И почему я пустая?

— Ты это о чем? — приподнялся на локте Лёха. Девушка была вроде та же самая, но совсем другая. В лице появилось что-то жесткое, а взгляд, и вправду, пробирал до костей. Прекрасное лицо стало ужасным, и опер сам не мог понять, что его пугает больше, вертикальный зрачок внезапно ставших зелеными глаз, или когти, которыми заканчивались ее пальцы.

— Ты бес, что ли? — снова взвизгнула она. — Вот я дура! Ты же меня выпил всю, сволочь!

— Не пил я тебя, — попытался сопротивляться Лёха. — Лизал, было дело. Даже покусывал иногда, но не пил.

— Метку свою покажи! — заорала она на него, растеряв последние остатки привлекательности.- Быстро!

— А как я ее тебе покажу? — удивился Лёха. — Она же невидимая!

— Вот дубина, просто представь, что она появилась.

— И все? — удивился Петров, любуясь на пентаграмму, что ярко засияла на ладони.

— Ну, точно, всю меня выкачал, скотина, — уныло сказала Лилька. — Вон как горит.

— Да не выкачивал я тебя, — запротивился Лёха. — Что ты заладила?

— А ты что, решил, что это ты сам такой могучий? — язвительно сказала девушка. — Ты давно десять раз за ночь исполнял?

— Да нет, никогда такого не было, — честно признался Лёха. — Я думал, что это из-за тебя. Ты же просто необыкновенная.

— Правда? — широко раскрыла прекрасные глаза Лилька, вновь став похожей на саму себя. — Ой, ты такой милый, Лёшенька!

— А то! — заявил довольный Лёха.

— Только это ни хрена не меняет! — жестко вернула его на землю девушка, постукивая острыми когтями по полированной грядушке кровати. — Аэлита Наумовна с меня шкуру спустит. И это совсем не фигура речи, поверь.

— Так, давай, как на духу. Кто такая, откуда и зачем? Чистосердечное признание учитывается на суде, — взял ее в оборот Лёха.

— Мусор, что ли? — тоскливо спросила Лилька. — Вот ведь угораздило меня. Надо было в Сочи ехать. Вот я дура, все-таки.

— Рассказывай, — грозно сказал Лёха, начав с беспроигрышного оперского захода.

— Да что рассказывать-то? — сжалась в комок Лилька.

— С самого начала рассказывай. Вот с этого можешь начать, — и Лёха бросил на постель фото голой Елены Троянской.

— Эй, эй, начальник, ты это на меня не вешай! Я за это уже отсидела. Четыреста лет, от звонка до звонка. А Трою не я сожгла, это греки там перепились, и безобразничать начали. И вообще, я не виновата, что троянская таможня за взятку деревянную лошадь без досмотра в город пропустила. Вот с них и спрашивай.

— Кто такая и откуда? — снова спросил Лёха.

— Я Лилит! — гордо ответила девушка. — Ну что? Выкусил?

— И что я тут выкусить должен? — не понял Лёха. — Обычное армянское имя. У меня во дворе так пятилетнюю девочку звали.

— Вот ты недалекий! Я ТА САМАЯ ЛИЛИТ! Ну, теперь понял?

Лёха ничего не понял, и это было явственно написано на его лице.

— Ну! — попыталась подсказать Лилька. — Первая жена Адама, Демоница, Суккуб, Призрак ночи, Кабалла, Ветхий Завет, Книга Пророка Исайи, глава 34, стих 14. Что, вообще ничего? Никаких проблесков?

— Жену Адама звали Евой, — торжествующе сказал Лёха, который решил блеснуть эрудицией.

— Да что ж за олух, — с тоской сказала Лилька. — Ну, ни хрена в мифологии не сечёшь. Ева, эта коза, у меня мужика отбила, и потом залетела по-быстрому. Понял? — и сочувственно добавила: — Ведомственный ВУЗ, да?

— Да дался вам всем мой ВУЗ! — взорвался Лёха, которого не на шутку начали обижать эти намеки на плохое образование. — Я на опера учился, а не на священника! Мне твои Кабаллы сто лет не приснились.

— Придется выучить, если жить хочешь, Лёшенька, — ласково и многообещающе сказала ему Лилит. — И ты мне прилично должен, гад такой!

— Вон, в кармане, забирай все, — заявил ей Лёха.

Лилька резво вскочила и вывернула карманы.

— Пятьдесят семь рублей сорок четыре копейки? Да ты издеваешься, что ли?

— Ух-ты, счет пополнили, — восхитился Лёха. — Мелочь, а приятно.

— Ты у меня жизненную силу двух вахтовиков из Заполярья скачал, а мне завтра план сдавать! — горько зарыдала Лилька, уткнувшись в подушку. — Что теперь делать? Она же с меня шкуру спустит! Знаешь, как это больно? А новая потом почти две недели нарастает!

Впрочем, вскоре она закончила реветь и теперь сидела на кровати, обняв стройные ножки, и хлюпая носом.

— Ты что заканчивал? — внезапно спросила она. — Не Воронеж случайно?