Семь дней до Апокалипсиса (СИ) - Чайка Дмитрий

— С этим, — уверенно сказал Лёха. Ему уже нечего было терять.

— Отличный выбор, майор! — заявил демон, торжественно пожимая ему руку. — Я знал, что не ошибся в тебе. Уважаю! Мужик! Ты не ищешь легких путей! Не то, что всякие слабаки. Те сразу волшебный шар заказывают или дух Ванги в виде приложения на смартфоне.

— А так что, можно было? — Лёха был совершенно уничтожен.

— Конечно можно! — изумленно посмотрел на него Левиафан. — На складе же есть абсолютно все! Тебе разве каптер не сказал?

— Сказал, — уныло согнул плечи Лёха. — Но я же мужик! Я не ищу легких путей! Это для слабаков!

— Когда приступаешь? — бодро спросил его демон.

— Немедленно, — не менее бодро заявил Петров, хотя бодрость его была напускная. На душе его было на редкость паскудно. — Мне бы…

— Ну, тогда чего прохлаждаемся? — перебил его Левиафан. — Шевели булками! Свободен, майор! Время пошло!

Огромные, как плошки, глаза демона, были последним, что Лёха Петров увидел в этом месте. Ведь там, где он оказался, никаких демонов не было. Да, и откуда демоны в Раю?

* * *

Семь дней до Апокалипсиса

Лёха Петров стоял на перекрестке перед пешеходным переходом и судорожно пытался понять, где он находится, и что же он должен дальше делать. Мыслей в голове не было от слова совсем, но раз он сюда попал, то, значит, это для чего-то было нужно.

Он, совершенно точно, был на территории необъятной Родины, в одном из ее южных городов. Судя по погоде и одежде людей, было лето, а судя по нечастым машинам отечественной сборки, это был поздний СССР. Да что б меня, выругался Лёха, и сунул руку в карман. Его осенило. Геленджик, лето семьдесят девятого! Рай, он же частично Ад на арендованных мощностях. В одном кармане он обнаружил пятьдесят семь рублей советскими купюрами достоинством не выше червонца, а в другом — сорок четыре копейки мелочью. Негусто, подумал Лёха. Ну да ладно, где наша не пропадала. Впрочем, последняя мысль, на фоне последних событий, показалась ему несколько самонадеянной, и он стыдливо загнал ее в дальний угол сознания. Он бродил по городу, разглядывая с интересом профессионального этнографа хамоватых продавщиц и беспредельно наглых таксистов. Все выглядело крайне непривычно, начиная от довольно убогой набережной, которая на его памяти уже была выложена брусчаткой, и, заканчивая небольшими домиками, в которых счастливые отдыхающие снимали диваны, койки, шконки и собачьи будки, если не было свободных коек и шконок. Надпись на холмах «Ленин с нами» окончательно убедила Лёху, что он попал туда, куда хотят вернуться все ностальгирующие по СССР читатели попаданческой литературы. То есть, он попал в Рай по версии любой бабульки — ровесницы Октября, и ему тут совсем не понравилось. Тем не менее, люди на улицах производили впечатление искренне счастливых, а в глазах и выражениях лиц было что-то очень милое, душевное и совершенно забытое в постперестроечной России. Выделялись только местные, которых было очень легко отличить по белой коже и нахмуренным физиономиям. Их отдыхающие конкретно задолбали, и если бы это бесчисленное людское стадо не везло сюда огромные деньги, то горожане, видимо, охраняли бы свой город с оружием в руках.

— Смотри, куда прёшь! — услышал он противный голос старушки с полотенцем.

Лёха оглянулся. На него ненавидящим взглядом смотрела бабка неопределенного возраста с носом-картошкой, украшенным небольшой аккуратной бородавкой. Костыль в ее руке вызывал нешуточные опасения, и Лёха рефлекторно напрягся. Бабка выглядела могучим бойцом, прошедшим огни, воды и очереди в Собесе.

— Простите, бабушка, — рефлекторно ответил он ей, хотя никуда не пёр, просто стоял на месте, обозревая окрестности, и вообще не был ни в чем виноват.

— Выучили на свою голову! — злобно заорала та в ответ, тряся костылем. — Интеллигенты паршивые! А еще очки…

Но тут она увидела очередь в местную столовую, и полностью потеряла интерес к дальнейшему общению. Она ввинтилась в людскую толпу, виртуозно работая локтями, и, пробиваясь к заветной раздатке, голосила, на чем свет стоит. Бабка была счастлива, бабка была в раю.

А Лёха шел по городу, и напряженно думал, что же ему дальше делать. Он мог найти ту самую старушку и спросить у нее:

— Гражданочка, тут недавно украли жезл гражданина Вельзевула, который занимает пост Князя Тьмы. Что можете пояснить по данному вопросу?

Бред! Но тут Лёху осенило. Это же поздний СССР, юг, цеховики… Ему нужен ресторан. Там есть официанты, а те знают абсолютно всё. И все до одного стучат, как дятлы, отрабатывая мелкие прегрешения. Эх, ему бы корку… Он бы развернулся. Ай! Левая рука налилась теплом, и в нее удобно легла книжица красного цвета с гербом СССР.

— Твою ж дивизию! Вот как ты работаешь, адская ксива!

Он развернул удостоверение и удивленно прочитал:

— Майор Петров Алексей Викторович. Главное Управление БХСС. Москва. Ай, да я! Ай, да сукин сын! — восторженно воскликнул Лёха. — Да я тут всех в бараний рог загну!

Лучший ресторан города назывался «Маяк» и располагался на улице Ленина. Швейцар на входе стоял с таким высокомерным видом, что отдыхающие мгновенно впадали в ничтожество, переосмысливали всю свою прошлую жизнь и шли искать ближайшую столовку. Они явно были лишними на этом празднике жизни.

— Куда прёшь? — сурово заявил ему швейцар. — Мест нет!

На его лице было то самое выражение, с которым белые господа в дебрях Африки раздавали дикарям бусы. Смесь превосходства, жалости и скрытого торжества от принадлежности к высшей расе. Лёха отработанным движением махнул рукой перед, если так можно выразиться, лицом сотрудника советского общепита. В ладони была зажата корка, которая никому, кроме швейцара, видна не была. Молниеносная трансформация надменного хама в угодливого халдея произошла настолько быстро, что Лёхе хотелось протереть глаза. Когда это успели подменить швейцара? Но нет! Это был он, но стал как будто ниже ростом, и умильно моргал глазенками, в которых плескался затаенный ужас.

— Прошу, для вас зарезервирован директорский столик. Направо, пожалуйста, гражданин начальник! Вон там, у окошка! — с придыханием сказал он, не обращая ровно никакого внимания на возмущение в очереди страждущих. Плевать он на них всех хотел.

Лёха величественно прошел к столику, наблюдая, как швейцар что-то жарко шепчет в ухо официанту, поливая того фонтаном слюны. Тот метнулся к блатному столику кабанчиком, привычно игнорируя призывы со всех столиков, мимо которых он держал свой путь.

— Добрый вечер! — заявил официант, который судорожно напялил на себя непривычную маску любезности. — Прошу меню! Что будете пить?

— На ваш вкус, любезный, — милостиво ответил Лёха, который не имел ни малейшего желания погружаться в изучение местного ассортимента.

— Все сделаем в лучшем виде, — угодливо склонился официант. — Простите, а вы откуда будете? Мы своих так то всех знаем… Из краевого?..

— Бери выше, — небрежно бросил Лёха. — Главк.

Официанта чуть не хватил паралич, но он мужественно проблеял:

— Я лучше метрдотеля позову…

— Не стоит, я не по вашу душу, — заявил Лёха, и увидел, как возвращается к жизни его собеседник. — Ты давай, метнись пока, а потом не пропадай, нужен будешь. Хотя нет, зови…

— Слушаюсь, — угодливо переломился тот в пояснице и побежал на кухню, по-прежнему игнорируя плебеев, которые хватали его за пиджак в тщетной надежде сделать заказ.

Фантазия Лёхи дала сбой, и когда у его столика появился величественный, как британский лорд, метрдотель, он протянул ему фотографию Елены Троянской, которая непонятным образом была сделана при жизни того, кто никогда не жил, да еще и в то время, когда не был придуман фотоаппарат.

— Знаешь ее? — спросил Лёха. Ну, хоть что-то же он должен был сказать…

— Лилька? — удивился тот. — Вот потаскуха! Не знал, что она голая снимается.

— Что за Лилька? — продолжил Лёха. Что-то во всем этом было, но что именно, он пока не понимал.