Черный монах - Валентина Виноградова

что-то совсем не хотелось. Я, конечно, чувствовал сильную усталость, но что-то внутри подсказывало мне не расслабляться. Я решил прилечь рядом с Ванькой и сделать вид, что заснул, и тайком понаблюдать за Никитой.

События дня все-таки сморили меня и организм обмануть не удалось. Я заснул, провалившись в какой-то неспокойный сон, и, видимо, проспал достаточно долго. Очнулся я резко, как будто ощутил толчок откуда-то изнутри. Никиты возле костра не было. Меня это насторожило. Не успел я решить, как поступить дальше, как парень появился откуда-то из кустов. Я притворился, что крепко сплю. Сквозь сомкнутые веки я решил понаблюдать за ним. Он внимательно посмотрел на нас с Ванькой – достаточно долго, чтобы удостовериться, что мы спим, – и аккуратно стал красться в нашу сторону. Я напрягся. Никита бесшумно подобрался к нам и потянулся к лежащему Ваньке…

Несколько секунд все решили. Я понял, что тянется он не к моему другу, и даже не к его рюкзаку, а к ружью, которое было спрятано под вещами. Сухой сучок треснул у Никиты под ногами. В мгновение ока я вскочил и перехватил его руку.

– Ты чего?!

Никита не ожидал такого поворота. Он стоял, хлопая глазами, не готовый что-либо ответить.

– Я… это… мне показалось, шуршит кто-то в лесу… я подумал, дикие кабаны… всякое бывает… решил на всякий случай ружье взять…

– Ты стрелять-то умеешь?

Я переложил ружье под свой рюкзак и придвинулся ближе к огню. Я сам-то, если честно, стрелял из настоящего оружия дважды в жизни. Один раз – на военных сборах после окончания института, второй раз – когда участвовал в исторической реконструкции. Меня туда один приятель пригласил поучаствовать. Было довольно интересно… Впрочем, сейчас я был озадачен не на шутку. Что все это значило?! Я не мог поверить в то, что от Никиты, приставленного к нам самим батюшкой, может исходить какая-то опасность…

Между тем, парень заметно сконфузился, съежился, его будто бы снова бил озноб. Он прилег на свою лежанку и тихо сказал:

– Прости, Максим… если напугал… я… занервничал просто.

– Ты бы отдохнул, Никита. Теперь моя очередь дежурить. Пойду, проведаю кабанов.

Я взял ружье с собой от греха подальше, вытянул из костра горящую головешку и пошел размяться вокруг нашей стоянки. Уже начинало светать. Никаких диких зверей я там не обнаружил. Однако моим глазам явилось кое-что другое… что заставило меня содрогнуться.

Глава 12. Тучи сгущаются

Недалеко от нашей полянки, в кустах, маячило что-то белое. Сначала я испугался от неожиданности: мне показалось, там кто-то стоит. Потом присмотрелся и понял, что это нечто похоже на белую тряпку, запутавшуюся в кустах. Я поднес горящую головешку ближе и увидел, что тряпка была как будто грязная, в непонятных темных пятнах. Темных или…

– Черт возьми!

Я вытащил тряпку из кустов. Оказалось, это нательная майка. Мне стало не по себе. Майка была вся в крови. Я бросился к костру.

– Никита! Может объяснишь, что это такое?! Я вчера весь лес прочесал вокруг нашей стоянки, каждый пень помню. Откуда это взялось? Ты дежурил, что ты видел или слышал, пока я спал?

Никита медленно поднялся с лежанки. Мне показалось, он едва держится на ногах, чтобы не упасть. Лицо его выражало испуг и смятение.

– Я… я… это моя майка, Максим…

– Что?!

– Я… когда нервничаю, чесаться начинаю… руки расчесываю… иногда до крови, понимаешь? Особенность у меня такая… я говорить вам не хотел об этом… этого почти никто не знает… пока вы спали, я пошел в лес, там майку снял, вытер кровь с рук…

– А зачем развесил ее в кустах? Зверей привлекать на запах крови?

Никита не оценил мой черный юмор.

– Каких… зверей?

– Сам знаешь каких.

– Я… не развесил ее… просто бросил… там темно было… прости, не думал, что ты найдешь ее…

Я шагнул к нему и с недоверием задрал рукав куртки. Руки его действительно были сильно исцарапаны.

– И давно это у тебя?

– Нет… пару часов назад расчесал.

– Давно ли страдаешь этим неврозом?

– Я… это с детства у меня…

– Понятно. А из-за чего так занервничал?

Я, похоже, задал ключевой вопрос. Никита замялся и ответил как-то неуверенно:

– Мне… просто не по себе стало…

«Да что это с ним? – рассуждал я про себя, – Зачем батюшка нам советовал такого помощника, с которым греха не оберешься? Или батюшка недостаточно знает его? Бред какой-то…»

Я выжидательно смотрел на Никиту, который пытался придумать оправдание своему странному поведению. В этот момент проснулся Ванька.

– Эй, вы чего? – зевнул он. – Не спите оба? Что, утро уже?

Я сунул майку Никите в руку. Тот поспешно ее спрятал.

– Потом поговорим, – сквозь зубы сказал я ему.

Ванька сел, достал из рюкзака бутылку с водой, в которой уже почти ничего не осталось. Мы решили тушить костер и потихоньку двигаться в путь. Сегодня предстоял тяжелый день. Нужно было обойти дальний край болота и, если действительно найдем камень, довести начатое дело до конца…

– Эй, Макс, – тихо сказал мне Ванька, – а этот что, не спал вовсе? Вид у него какой-то побитый.

– Не спрашивай, – коротко ответил я.

В этот момент Никита возник из-за кустов, куда наведывался уже не раз за последние полчаса. Не поднимая глаз, он поспешно сложил свои вещи и взвалил на плечи рюкзак.

– Эх! Сейчас бы яичницу с бекончиком, да кофейку покрепче! – протянул Ванька в свойственной ему мечтательной манере.

– Ага, а еще лучше было бы выспаться как следует, – сказал я. – А то черт знает, что в голову лезет…

Дернула же нелегкая так выразиться. Случайно я встретился взглядом с Никитой и замер на месте. Он смотрел на меня пару секунд, но эти мгновения показались мне вечностью. На меня глянула не пара ясно-голубых глаз молодого послушника, а два черных омута, две черных дыры из Преисподней, два бездонных темных колодца.

– Не поминай имя Того, от кого избавиться хочешь, ибо Он рядом и слышит тебя, Он идет за тобой, повинуясь зову, а ты, произнося имя Его, лишь приближаешь Его к себе, – медленно изрек Никита.

Я вздрогнул и с трудом сглотнул слюну. Потом потряс головой. Никита поспешил отвернуться от меня, как ни в чем не бывало. И, когда спустя минуту я снова заглянул ему в глаза, они были обычного голубого цвета.

Мне было не по себе после полубессонной ночи, и смутные сомнения не давали покоя. Но я не хотел раньше времени делиться ими.

Мы двинулись на север, к дальнему краю