Черный монах - Валентина Виноградова

– Эх, лес, костер, романтика…

– Могу я первый подежурить, – вызвался Никита, – я спать пока не хочу. Сейчас, только по делу сбегаю.

Он отлучился в кусты, а я посмотрел на Ваньку и заметил, что тот уже заснул. Да, быстро его выключило от двух глотков горячительного. Впрочем, это все наслоилось на усталость и было вполне объяснимо. Именно поэтому я и не хотел сейчас выпивать.

Никита отсутствовал слишком долго… Но не ходить же мне было за ним в кусты! Я дождался его возвращения и был удивлен тому, каким он пришел.

Глава 11. Ночные кошмары

– Все нормально? Тебе не плохо?

Притихший и дрожащий, Никита опустился на свое место.

– Н-нет, – глухо отозвался он. – Все хорошо. Не беспокойся.

Рыжие волосы упали у него со лба, закрывая щеку, но мне показалось, что он поморщился, словно от боли.

– Точно все в порядке? Не болит ничего?

Он молча покачал головой. Мне происходящее не очень понравилось.

– Слушай, – сказал я, – ты, может, из-за крестика переживаешь? Ну, бывает, потерялся, что ж поделаешь. Ты не виноват. Новый себе купишь. У нас знаешь, с собой оберег посильнее имеется, чем нательный крест.

Я намекал на икону деда Егора, что лежала в моем рюкзаке.

Никита улыбнулся мне как-то натянуто, потом полез в свою котомку и достал какие-то записи. Придвинувшись к огню, он стал что-то лихорадочно записывать.

– Возьми фонарик, – посоветовал я, – так удобней будет.

Он взял фонарь и продолжал молча что-то строчить в своей тетрадке. Мне не спалось. Я крутился с боку на бок, да еще недавняя рана от топора на ноге разнылась, как назло. Впрочем, это было неудивительно: мы сегодня накружили по лесу немало километров. Днем я как-то не чувствовал недомогания, и рана не причиняла мне неудобств. Сейчас же, в момент отдыха, она решила напомнить о себе. С собой я, естественно, не брал никаких лекарств. Единственным антисептиком у нас являлась бутылка водки, лежащая в рюкзаке у Ваньки. Но я не хотел тратить ее понапрасну. Все-таки, мало ли что могло приключиться…

Мысль об этом «мало ли что» не давала мне покоя последующие полчаса. Наконец, я не выдержал, и переложил бутылку из рюкзака Ваньки в свой. Не то чтобы я не доверял другу, нет. Но, как говорится, на всякий случай… Что-то подтолкнуло меня это сделать. После этого я слегка успокоился, но заснуть так и не смог.

От мучительной бессонницы меня спас Никита. Он закончил писать и тихо позвал:

– Максим, ты не спишь? Придвинься ближе, я должен рассказать тебе кое-что.

Я был заинтригован. Взглянув на парня, я заметил странный пот у него на лбу, как будто его била лихорадка или на улице стояла тридцатиградусная жара. В лесу, однако, похолодало. Я уже давно закутался в куртку.

– Тебе жарко, Никита?

Он оставил мой вопрос без ответа и перевел тему:

– Я тут кое-что записал для тебя.

– Для меня?

– Ну да. Мало ли что… в общем, это текст молитвы, которую надо будет отчитывать… когда камень найдем.

– Спасибо. Но мне-то это зачем? Батюшка же говорил, ты в этом деле специалист. Сам отчитаешь. Мне куда, с моим языком. Я так складно не умею речи произносить.

Никите как будто бы было трудно дышать.

– Да тут не надо складно… главное слово в слово зачитывай и от души. Через сердце слова нужно пропускать, понимаешь? Это важнее всего.

– А ты-то почему не сможешь? Что-то не понял я.

– Да… мало ли… я на всякий случай… на… бери…

– Пусть уж у тебя в рюкзаке и лежат, ты у нас главный хранитель святынь!

Я попытался пошутить, так как не по себе мне было от этого разговора.

– Главный хранитель – это ты! – изрек Никита, всунув мне листки с текстом молитвы. – Ты икону с собой носишь. И вот еще… вода крещенская, святая, у меня с собой… свечи церковные…

– Ты все это хочешь переложить мне в рюкзак? – засмеялся я нервно. – Да я бы взял, Никита, честно. Просто помнутся святыни. У меня чем только рюкзак не набит. Ну, воду давай, ее могу пристроить.

Я действительно подумал, что Никите просто тяжело было таскать свою поклажу целый день, а признаться в этом он стыдился.

Все так же тяжело дыша, парень в общих чертах рассказал мне, как необходимо будет провести весь этот обряд. Слово он употреблял какое-то другое, но я пропустил его мимо ушей. Все мое нутро отчаянно протестовало против того, чтоб самому браться за это дело. Не чувствовал я в себе способности совершить вторжение в мир потусторонний. Тревожить духов мне самому как-то вообще не хотелось, и я полагался в этом вопросе на человека знающего, коим являлся Никита. Кто Богу угоден, тот Богу доходен, как говорится. И совершать подобные обряды должен был кто-то сведущий в тонких материях, но не я. Однако…

Вжуххх! Огромный корявый сук дерева грохнулся откуда-то сверху, угодив прямо в горящий костер. От неожиданности мы с Никитой подскочили на ноги. Во все стороны горячими брызгами разлетелись костровые искры, и мы бросились оттаскивать гигантскую ветку в сторону, чтобы сохранить пламя. Упавшая коряга была довольно тяжелой и чудом не задела спящего Ваньку. Он, кстати, даже ухом не повел. Как спал, так и продолжал дрыхнуть. Я иногда завидовал его способности спать при любых обстоятельствах. Мой чуткий сон могло нарушить что угодно.

– Это что, осина сухая? – вслух рассуждал я, обламывая ветки и складывая к остальным дровам.

– Н-наверно, – отозвался Никита.

– Что за день такой?! Какая нелегкая здесь деревья валит? Безветрие полное.

– Это он. Ему наше вторжение не нравится.

От этих слов у меня внутри все заледенело.

– Кому – ему? – глупо переспросил я, хотя и так знал ответ.

– Духу черного монаха, – голос Никиты показался мне незнакомым и чужим.

Я в ужасе обернулся. Парень неподвижно стоял в нескольких шагах от меня, и смотрел мне в глаза. При этом он как будто заглядывал прямо в душу. Я почувствовал резкий прилив адреналина и потряс головой. Наваждение прошло. Никита пошевелился и присел возле костра как ни в чем не бывало. Взял свою палку, стал ворошить горящие дрова.

Я с опаской подошел к своему месту и опустился на землю, косясь на парня. Показалось мне это или нет? Он в самом деле говорил не своим голосом?

Никита, словно желая развеять мои сомнения, сказал своим обычным тоном:

– Ты поспал бы, Максим. День-то тяжелый был. А я пока посижу, подежурю.

После всего этого спать