Леонид Леонов. "Игра его была огромна" - Захар Прилепин

По другой, менее вероятной версии, Брюсов всё-таки принял Леонова, но выслушал равнодушно, разговора не состоялось, рукописей мэтр не взял.

Наверное, и к лучшему, если так. У Брюсова, в отличие от Максима Леоновича, вкус к поэзии был безупречный, и неизвестно ещё, как бы сказалась на Лёне Леонове отповедь мэтра: тексты были, в сущности, совсем слабые.

Впрочем, возможно, что Леонов пришёл в тот день с поэмой «Земля» — это самая серьёзная его юношеская работа, в которой контуры будущего миропонимания писателя очерчены чуть более внятно, чем в самых первых поэтических, почти случайных проговорках.

Леонов шёл к Брюсову, чтобы поговорить на самую серьёзную уже в те годы для него тему — взаимоотношения Бога, дьявола и человека.

Поэма, которую Леонов завещал уничтожить, всё-таки уцелела, и мы, вопреки желанию писателя, можем в неё заглянуть.

Главный герой поэмы — дьявол. В первой строфе он не называется никак, но определяется как «хитрый», «бездомный», «тёмный», «безрассудный».

Во второй строфе он получает имя — «чёрный ангел».

Чёрный ангел решается на заговор против Саваофа и становится «великим чёрным Сатаной».

«И однажды из ночных пустынь / Он прокрался, притворяясь Белым, / Изгибаясь птицей / И, губами порыжелыми / Как собака на цепи скуля, / Он ударил Бога по деснице. / А в деснице была Земля!»

Бог выронил Землю, и «великий чёрный Сатана» украл её.

Здесь, в поэме, появляется ещё одно важное для Леонова слово — Вор, так будет называться один из самых известных его романов.

«Солнце настигало, / Жгло огнём расплавленных лучей / Удлинённый череп Вора. / Закрывая впадины очей, / Сатана свернул в концы простора».

Сатана пытается спрятаться от Бога и одновременно уговаривает украденную им Землю умереть вместе с ним.

«А вверху изстарелся Бог / Под напором изменных тревог, / Издеваясь улыбкою Божьей», — пишет Леонов, оставляя некое недоумение по поводу того, как же всё-таки завершится человеческая история. Над чем издевается Бог? Над своей старостью? Над Вором? Над судьбой Земли?

«Это был первый заговор» — такой строчкой завершается поэма.

Логический конец у поэмы отсутствует, видны явные смысловые провалы, написана она не очень умело, но сама задача, поставленная перед собой шестнадцати- или семнадцатилетним подростком, — велика. Отец Леонида, всю жизнь что-то писавший, подобных задач в своём сочинительстве не ставил никогда.

Спустя всего пять лет, в 1922-м, Леонов вновь вернётся к теме кражи Земли и потерянности человечества в рассказе «Уход Хама». И впоследствии эта тема станет одной из главных для него ещё на пол столетия.

Однако уже на основании этой поэмы мы можем заключить, что семнадцатилетний Леонов, помимо Ветхого и Нового Заветов, слышал и так называемые славянские дуалистические легенды о сотворении мира, очевидно повлиявшие на сюжет «Земли», и так или иначе был знаком с Книгой Еноха — самым ранним из апокрифических апокалипсисов.

Возможно, Леонов знал Книгу Еноха в пересказе, данном в сочинении И. Я. Порфирьева «Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях», вышедшем в 1873 году в Казани. Но учитывая то, что последние две части Книги Еноха сохранились на славянских языках и к началу века были достаточно широко распространены в России, допустимо, что Леонов частично ознакомился и с самой Книгой. Может, даже читал её фрагменты своему деду и ещё ребёнком был поражён теми откровениями, что были заложены в тексте.

Так, в Книге Еноха впервые озвучена мысль, что именно ангелы научили людей богоборчеству и греху. И, несмотря на то, что ангелы, совратившие мир, наказаны, последствия их деяний остались: значит, снедаемое грехами человечество неизбежно погибнет.

Февральское брожение

Состояние умов и общества в начале 1917 года очень хорошо просматривается, когда, к примеру, листаешь подшивку того самого «Северного утра», с которым напрямую связано очень важное время в жизни и самого Леонида Леонова, и его отца.

Первая и четвёртая полосы газеты были, как правило, переполнены разнообразной рекламой и любопытными анонсами. В январском выпуске (№ 1) за 1917 год на первой полосе можно увидеть объявления о спектаклях Интимного театра, Электротеатра, а также о постановке «Мулен Руж». На последней полосе той же газеты неизменно продают свиней, ищут нянь, бонн и кухарок. Максим Леонов-Горемыка из номера в номер пишет о поэтах-самородках, крайне редко делая исключение то для местного художника, то для столичного певца, то для поборников трезвости.

Начиная с февраля и «Северное утро», и сотни других российских газет всё больше уделяют места новостям о брожениях в Государственной думе. К примеру, в номере «Северного утра» от 17 февраля публикуются шумные выступления ультраправого Владимира Пуришкевича и лидера кадетов Павла Милюкова; и здесь же новые стихи Леонида Леонова: «Нет времени. Есть только человек, / И жизнь его недлинна, как зарница, / Люди часто скопища калек, / Свободны мы? Калеки или птицы? / Вы грезите, пока суровый век / Не повернёт железные страницы».

Очень актуальные в те дни стихи, надо сказать.

В номере от 19 февраля Леонов признаётся, что «…сегодня напился / Раскалённого солнца, / Я поверил, свободный, / В предвесенние сны!» — и когда бы не наглядное эпигонство первых его опытов, вполне можно было бы говорить о поэтической прозорливости юноши.

Двадцать второго февраля появляется стихотворение о войне, с финалом: «Сергей убит. Так просто и жестоко. / Сергей убит и больше ничего».

Страна между тем вступала в новые, неповоротные времена. Леонид по-прежнему живёт в Москве с матерью и братом, следит за всеми новостями: в газетах читает о том, что происходит в Петрограде, своими глазами видит, как развиваются события в Белокаменной.

Двадцать третьего февраля 1917-го в Петрограде началась забастовка, к 27-му она стала всеобщей и войска Петроградского гарнизона перешли на сторону восставших.

Московские власти пытались сдержать ситуацию. Было объявлено осадное положение: демонстрации запретили, на улицы выкатили пушки, газетам не дозволялось печатать новости о петроградских событиях.

Но ничего остановить уже было нельзя: 28 февраля начинаются стачки и в Москве.

Забавное совпадение: в тот же день, 28 февраля, «Северное утро» сообщает о юбилее творческой деятельности Максима Леоновича Леонова: первое своё стихотворение он напечатал 30 лет назад. Половину номера занимают здравицы и стихи в честь юбиляра, в том числе поздравления его новой жены — Марии Чернышёвой. В номере объявляется, что юбилейного обеда в честь Максима Леоновича пока не будет, так как не удалось подыскать подходящего помещения: «…единственный в настоящее время в Архангельске ресторан „Баръ“ не может вместить всех желающих». В итоге чествование перенесли на 5 марта.