Детдом для престарелых убийц - Владимир Токмаков

Стал ли я после этого случая по иному смотреть на мир? Безусловно. Обрел ли я тогда некий тайный смысл, прикоснулся ли к истинной гармонии мира, недостижимой теми, кого Бог когда-то и навсегда разделил на две равные разнополые половинки? Несомненно. Стал ли я гомосексуалистом? Нет. Для меня это был не сексуальный, а мистический опыт. Я искал то, что нашел.

Я засовываю в Шарлотту пальцы, медленно подношу их к носу и с наслаждением обнюхиваю: у Шарле тихий, какой-то даже испуганный запах, не такой, как у Аси, у той он был пряно агрессивный, терпкий запах сексуальной агрессии, неизбежного насилия. Нет, у этих женщин не было абсолютно ничего общего. Общим у них был только я.

– Интересно, а почему ты все время называешь меня Шарлоттой! – спросила как-то Шарлотта, когда мы после долгой любви лежали с ней в постели в центре августовской ночи и курили сигаретку с травкой. Одну на двоих. – Разве ты забыл мое настоящее имя!

Не поверите, но этой ночью я испытал настоящий библейский ужас. Я не был пьян, и это не было действием травы. Но я боялся посмотреть в ту сторону, где рядом со мной мирно посапывала во сне та, которую я, обознавшись, только что имел дерзость назвать Шарлоттой.

Я на один промельк сознания вспомнил ее истинное имя.

Имя, которое мой человеческий мозг не в состоянии был ни удержать, ни осознать. Иначе я бы точно сошел с ума.

Я читал письма, которыми засыпал Шарлотту наш безумный Макс:

«Моя дорогая Шарло!

Вчерашний вечер не удался. Потому что небо решило нас обмануть: луна была недельной свежести и давно протухла, а звезды тусклыми оттого, что их просто захватали жирными глазами. Но я надеюсь, что сегодня, когда мы…»

Или еще:

«Моя милая Шарло! Под окном моего дома разъяренная толпа режет императора Нерона.

Он визжит как свинья, и поэтому дописывать это письмо я перешел на кухню…»

Она смеется над его отчаянными письмами, дурочка, убившая своим безразличием и эгоизмом гения.

– Он влюбился в нее по-настоящему, – говорит Семен. – И однажды она свалила его метким поцелуем в голову…

СТРЕСС-ПАУЗА:

В этом доме пол всегда был женский.

Если пол женский, то он будет более скользким, чем пол каменный или, скажем, деревянный. Многие на нем поскальзывались и ломали себе шею. Поэтому, когда вы идете в дом, где, как вам точно известно, пол будет женский, советую надеть ботинки с шипами. Чтобы не оступиться. И на всякий случай, для перестраховки, захватите с собой веревку, бинт, нож, пистолет, топор, зеленку, можно вазелин с презервативами.

Вдруг осечка? Несчастный случай? Роковое стечение обстоятельств?

В конце учебника по философии, который я взял как-то полистать из Шарлоттиного книжного шкафа, несомненно ее рукой было написано:

«Пачка маргарина, 2 яйца, 2 ст. ложки сахара, щепотка соли, мука, молоко, тесто погуще, чем на блины, печь в вафельнице. Попробуйте, ой и вкусно будет!»

Самое большое достоинство женщины – то, что она женщина. А вот самый большой недостаток женщины – то, что она женщина.

– Ну вот, один пришел с розами, другой – с шипами, – сказала она, когда я первый раз избил ее, застав в будуаре с молодым нахалом а-ля Бред Питт. – Что я могла? – оправдывалась она, размазывая по лицу кровь и слезы. – Мы познакомились с ним на танцполе в клубе «Первое завтра». Поколбасились под рейв. Когда к утру зарядили ретро 80-х, он пригласил меня на медляк Эрика Клэптона. Никакого повода я ему не давала. Потом я пошла в дабл сделать пи-пи. Он поймал меня возле дамской комнаты, достал свою огромную пихалку, поставил меня на колени, соси, говорит, – и у меня все стало поперек горла.

Шарлотта была единственной из моих знакомых женщин, которая терпеть не могла разные там цветы и букеты. Она была слишком красивой, чтобы терпеть соперничество с этой разноцветной травой.

РУССКОЕ ПОРНО

Сижу в туалете, мучаюсь поносом (накануне решили выпить с мужиками на работе пивка, но вот рыба, кажется, была плохо провялена), читаю перепечатку в местной бульварной газетке «Экспресс-скандалы»:

«Интервью, данное Асей Фортиш, победительницей престижного конкурса „Ножки Европы", западногерманскому журналу „Шпигель".

– Фрау Фортиш, это правда, что вы когда-то работали в публичном доме и снимались в жестком порно?

– Я родилась в многодетной семье, на окраине небольшого провинциального городка, в двухэтажном доме барачного типа. У меня было четыре брата и две сестренки.

Два старших брата, им было шестнадцать и семнадцать лет, за убийство с отягчающими обстоятельствами сели в тюрьму. В одиннадцать лет я стала женщиной, когда мой очередной „папаша" (не помню, сколько их было у матери) продал меня за бутылку водки пришедшему с ним дяденьке.

Дяденька, кроме всего прочего, хотел заставить меня заняться анальным сексом, но я закричала, и тогда он избил меня.

После этого папаша продавал меня регулярно, пока я, когда мне исполнилось тринадцать лет, не сбежала из дома. Жаль, конечно, братиков и сестер, но у меня не было выбора.

К тому времени я уже регулярно пила водку и перепробовала практически все виды наркотиков от анаши до экстази. Через год я была бы законченной наркоманкой.

Убежав из дома, я угодила к одному сутенеру, который в свою очередь продал меня в подпольный публичный дом, где я почти полгода выступала в шоу для зоофилов.

– О, у вас в стране есть и такое?

– У нас есть все. Были бы деньги.

За мизерную плату я совокуплялась на небольшой сцене с овчарками, догами, колли или же с собаками тех господ, которые приходили посмотреть на это кошмарное шоу. Параллельно наше шоу снималось на видео и фотопленку. Естественно, за отдельную плату. Это было самое дорогостоящее шоу в нашем публичном доме. Я же получала только жалкие проценты. Но даже эти деньги для меня, тогда тринадцатилетней мокрощелки, казались целым состоянием! Я стала более или менее хорошо одеваться и питаться. Но в конце концов сбежала из этого ада, хотя это могло стоить мне жизни.

– Что заставило вас уйти с этой действительно кошмарной, но достаточно прибыльной работы?

– Несчастный случай во время шоу.

Дог одного из гостей так увлекся мной, что его член, войдя слишком глубоко, застрял в моей щели.

На профессиональном языке собаководов это называется замком.

Пес запаниковал, меня пронзила дикая боль, мне показалось, что меня разрывают на части. Я закричала. Пес, пытаясь высвободиться, стал таскать меня за собой по сцене. Я орала, как сумасшедшая, в конце концов пес изловчился и укусил меня. Он бы, пожалуй, загрыз меня вовсе, но тут вмешалась наша охрана.

Один из секьюрити, которому я нравилась и иногда отдавалась бесплатно, не выдержал этого зрелища и пристрелил дога. Другого выхода просто не было. Хотя, конечно же, хозяин публичного дома и, уж конечно, хозяин дога предпочли бы пристрелить меня.

Инцидент замяли, хозяину собаки выплатили приличную сумму – пес был с родословной. Я около двух месяцев пролечилась в частной клинике, а потом решила сбежать.

– Сутенеры и владелец публичного дома не искали вас?

– Искали, и еще как! Где они еще возьмут такую дуру, как я? Именно по этой причине я не могла заниматься проституцией в центральной части города, пробавляясь объездными дорогами, вокзалами и окраинами. Я побывала в шкуре вокзальной проститутки, а это, пожалуй, самая презираемая категория продажных женщин. Прежде чем я вырвалась с этого городского дна, мне пришлось испытать такое, что сейчас просто страшно вспоминать…

…Клиенты говорили, что у меня хорошее нёбо и я очень классно умею брать в рот. Но, когда мне давали в рот, я всегда боролась с искушением откусить его у них на хер. Ненавижу мужчин. Сволочи…»

Она соврала. Не все конечно. В рот она действительно умела брать классно. Тогда у нее была кличка Ася-Камасутра. Но от «котов», в смысле сутенеров, она сбежала не из-за собачки. История с догом тоже имела место, но гораздо раньше. Ася была мужественной девушкой, и она бы не бросила такую карьеру на половине пути из-за какого-то вонючего пса.

Ее погубила жадность. Она не хотела делиться со своей крышей, и вот вам результат.

Короче, был в Волопуйске на заре криминальной революции такой бандюган, настоящий вор в законе по кличке Дядя Федор. Авторитетнейший человек в уголовном мире, он успел все прибрать к своим рукам задолго до прихода всякой там отмороженной братвы типа Яниса Фортиша (его погоняло – Крыса), Кадыка Рыгалова (погоняло – Чечен) и прочих. Бизнес свой Дядя Федор быстро легализовал, с правосудием не конфликтовал (отстегивал, сколько просили) и царствовал в городе единовластно.

Менты называли Дядю Федора живой легендой, но на самом деле он был уже бородатым анекдотом. У него была жирная биография, Дяде Федору давно перевалило за шестьдесят, полжизни, проведенные на зоне, давали о себе знать болезнями, манией преследования и всякими чудачествами. Завидовали ему многие, а он по-настоящему любил только две вещи: первая – смотреть по телику рекламу (ему нравилась ее простота и яркость), а вторая – когда он работал в своем офисе, чтобы очень юная шлюшка под столом лизала его мальчика-с-пальчик. Агрегат его давно уже не работал, а эти невинные забавы скрашивали его сексуально бесцветную жизнь и стимулировали производственный процесс.