Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

— Валик, Улан, Туй, Байраков, Тищенко — второй взвод. Рысько, Ворсинка, Юдов — в третий. Все остальные остаются в тех же взводах, куда были определены вчера. А сейчас повзводно все отправляются в учебный центр по классам, где и перезнакомитесь. Те, кого я назвал, выйти из строя на два шага вперёд. По своим взводам шагом марш! Заместители командиров взводов, ко мне! — высокий прапорщик с лихо заломленной фуражкой, громовым голосом и тремя звёздочками на погонах казался Игорю генерал-полковником.

Тищенко с неудовольствием воспринял весть о своём переводе, так как уже успел более-менее познакомиться с третьим взводом. Но делать было нечего, и Игорь встал в строй своего нового взвода. Может показаться, что за сутки человек ещё не успевает привыкнуть к новому коллективу и ему решительно всё равно, где находиться. Но это обманчивое впечатление. Когда человек впервые оказывается в абсолютно незнакомом коллективе, даже небольшое общения с двумя-тремя людьми, делает этих людей в его глазах наиболее близкими в этой незнакомой, чужой массе. Человек инстинктивно тянется хоть к кому-то знакомому. Так и Игорь, увидев в строю своего земляка Валика, обрадовался и уже не так сильно жалел о третьем взводе. Тищенко хотел встать в самом конце строя, но какой-то маленький, плотный солдат уступил ему место:

— Ты, кажется, меня больше, так что становись.

— Прэкратить разгаворы в страю! — строго заметил стоящий рядом младший сержант.

Старший прапорщик отпустил сержантов, и те отправились по своим взводам. К новому взводу Игоря подошёл плотно сложенный, коренастый сержант. Его красное, мясистое лицо было покрыто многочисленными неровностями, как у переболевшего оспой. Он спросил у того, который сделал замечание Игорю:

— Пошли, что ли, Василий?!

Младший сержант кивнул.

— Второй взвод, за мной, шагом марш!

Строй зашагал по тенистой аллее по направлению к столовой. Не доходя до столовой, повернули направо, и вскоре взвод оказался перед большим трёхэтажным зданием, снаружи напоминавшим школу или училище.

— Стой, раз-два! — скомандовал сержант.

Посмотрев на часы, он оглядел строй и сказал:

— Это и есть наш учебный центр. Сейчас спокойно, без лишнего шума, идёте в класс вслед за младшим сержантом Шорохом.

Пройдя по узкому, длинному коридору, взвод остановился у двери, обтянутой коричневой кожей. На двери была прикреплена металлическая табличка «12». Между дверью и косяком была натянута толстая нитка, края которой скрепляла пластилиновая печать непонятного цвета. Сняв нитку, Шорох уверенно открыл двери, оказавшиеся двойными и все вошли в класс. Коренастый сержант задержался у двери, закрыл её изнутри на шпингалет и приказал всем рассаживаться.

Внутри класс оказался похожим на школьный. Комната была заставлена тремя плотными рядами столов с парой массивных табуреток за каждым (точно таких же, как и в казарме). Стены украшали многочисленные таблицы, наполовину прикрытые шторками. По углам стояли какие-то массивные металлические приборы.

Сержант Гришневич с интересом наблюдал за первой реакцией молодых солдат. Всего лишь год назад он точно так же впервые переступил порог этого класса. Уже целый год в армии: полгода в роли курсанта учебного подразделения и ещё полгода в должности командира отделения. Сегодня Гришневич впервые пришёл сюда в должности замкомвзвода. Теперь только от него зависело, каким станет взвод к ноябрю. Сержант знал, что через несколько дней у этих вчерашних студентов начнётся настоящая служба, полная трудностей и неожиданностей, а пока их необходимо познакомить в самых общих чертах с армейской жизнью:

— Сразу хочу вам сказать, что я — заместитель командира второго взвода сержант Гришневич. Отныне я для вас, как говориться — отец, Бог и воинский начальник. Конечно, есть ещё и командир взвода — капитан Мищенко, но его вы будете видеть только днём, да и то не всегда, а меня и младшего сержанта Шороха — практически круглосуточно. Так что сами видите, кто для вас ближе и важнее. Я это не к тому говорю, чтобы показать нашу с Шорохом важность, а к тому, чтобы вы поняли, что такое сержант в учебке. А, поняв, запомнили! Мы с вами будем телеграфистами ЗАС, что значит — «засекречивающая аппаратура связи». Вообще-то в этом классе возле двери должен висеть список людей, которым разрешается сюда заходить, но его пока нет. А разрешается далеко не всем — только тем, у кого допуск первой категории, так что именно поэтому вы и попали во второй взвод. Причём допуск первой категории выше, чем второй и третьей — им сюда заходить нельзя, — Гришневич заглянул за ширму, прикрывающую двери и, отодвинув её в сторону, продолжил: — Вот здесь, за стеклом, висит старый список лиц, которым разрешено находиться в классе: бывший командир части подполковник Прохоров, командир роты майор Денисов, наш взводный — тогда ещё старший лейтенант Мищенко, я — тогда ещё младший сержант и курсанты. В том числе и курсант Шорох. Надо будет в этом списке звания изменить и нового комбата… и вас всех, естественно. Вот, к примеру, захочет сюда старший прапорщик Креус войти — тот, который на построении был, а мы его должны не пускать. Если силой полезет — силой и выталкивать должны. И ещё — всё, чему мы здесь будем учиться — военная тайна! Ничего зря в роте не болтать и домой не писать. А пока мы с вами будем служить. В первое время я слишком строго ничего требовать от вас не буду — привыкайте к новой жизни. Но если хотите хорошо со мной жить — немножко быстрее соображайте службу и делайте всё так, как надо. А теперь давайте так: каждый из вас встанет, назовёт свою фамилию и просто расскажет о себе: каким военкоматом призывался, чем занимался на гражданке. Не забывайте, что теперь вы являетесь курсантами учебного подразделения, поэтому вставайте по очереди, говорите чётко и ясно. Например: курсант Писькин-Сиськин, призвался там-то, на гражданке делал то-то. Поехали — слева от меня! Не забывайте о своих родителях рассказывать.

Поднялся высокий, толстый парень в огромных роговых очках на багровом лице и просипел голосом, идущим из самых недр его огромного чрева:

— Курсант Фуганов. Студент РТИ. Призвался из Минска. Отец — прапорщик, мать в библиотеке работает.

Гришневич хитро подмигнул Шороху и спросил у Фуганова:

— Слушай, Фуганов, а твой отец, случайно, не в бригаде служит?

— В бригаде.

— Смотри, Вася, Фуганов-младший к нам попал. Знаем мы твоего отца. Ладно, садись. Кто там следующий?

— Курсант Албанов. Учился в Минске, в политехническом. Отец — майор, служит в Уручьи. Призывался тоже из Минска. Мать — учительница.

— Что-то у нас пока сплошные дети военных, — весело заметил Гришневич.

— Курсант Лупьяненко. Я тоже из Минска. Отец — инженер, мать — экономист. Сам в РТИ учился.

Понемногу дошла очередь и до Игоря:

— Курсант Тищенко. Призывался из Витебска. Учился в пединституте, закончил один курс. Отец — агроном, мать — экономист.

— А что делать умеешь? Чем занимался? — неожиданно спросил Гришневич.

Тищенко, не зная, что ответить, растерянно замолчал. Но потом вспомнил, что мечтал стать журналистом и решил соврать:

— Немножко литературой занимался, статьи для газет писал.

— Это хорошо, что писал, — обрадовался Гришневич, — будешь боевой листок во взводе выпускать. Давайте и остальные — тоже рассказывайте, кто что умеет.

— Курсант Лозицкий, призывался из Бреста.

— Из самого?

— Да.

— А я из Пинска. Я там гидромелиоративный техникум закончил. А уходил тоже из брестского облвоенкомата. Давай, дальше рассказывай! — сержанту надоело предаваться воспоминаниям.

— Отец — инженер, мать — продавец. Учился в техникуме. Немного рисую.

— Совсем хорошо. Слышишь, Василий — один пишет, другой рисует. Лозицкий!

— Я.

— Будешь с Тищенко боевые листки делать. Слышишь, Тищенко?

— Так точно, товарищ сержант!

— Ты нам всё рассказал, Лозицкий? — спросил Гришневич.

— Так точно, — ответил Лозицкий.

Лозицкий был стройным, худощавым, высоким парнем с почти обычной внешностью. Но именно это «почти» — ярко-рыжие, почти огненные волосы (вернее — их едва заметная поросль), делали Лозицкого всегда очень заметным среди других курсантов. Как и всякий рыжий, Лозицкий, кроме того, имел на своём лице огромное количество самых разнообразных по форме веснушек.

За Лозицким поднялся маленький, круглолицый паренёк, уступивший утром Игорю своё место в строю:

— Курсант Резняк из Минска. До армии работал на тракторном заводе.

— Ну и как там — можно на работу устроиться? — спросил Гришневич.

— Можно, товарищ сержант. Слесари надо.

— Может, мне после дембеля махнуть? А с жильём как?

— Кто не минский, сразу общежитие дают, а со временем и квартиру.