Бог одержимых (сборник) - Владимир Яценко

Я вернулся в бытовку и развесил выстиранную одежду в сушильно-гладильном шкафу. И только тогда побрёл в кают-компанию. За новостями.

Смош с Романом обрадовались мне. Хлопали по плечам, ерошили волосы. Оказывается, они ничуть не обиделись за то, что я так мало загрузил.

Я рассказал о проблемах с равновесием.

— Нистагмус вестибулярис, — немедленно перешёл на родной язык Тунга. — Травма среднего уха. Нехрен было головой крутить при пятнадцати "же". Потерпи несколько дней. Пройдёт…

— Руки болят, Тунга, — пожаловался я. — Запястья, локти, колени… В суставах будто песок засыпан.

Но он даже не глянул:

— Тендинит, эпикондилит… Постарайся два-три дня ничего не делать.

Вот это успокоил! Как же это "ничего не делать"?!

Потом они порадовали меня известием о крепком и здоровом сне нашего гостя. Как только выяснилось, что печь не работает, Тунга вкатал ювелиру какой-то гадости, Нич уснул и его прикрутили к койке. Так и спит, избавляя нас от необходимости что-то сочинять о целях и результатах экспедиции.

Вторая новость была значительно хуже: за нами погнался сторожевик, но, поскольку никаких опознавателей у нас в корпусе не было, быстро отвязался. Возможно, посчитал ложной целью. Эх! Из всех целей люблю быть ложной…

Но хуже всего было то, что из-за неработающей печи мы потеряли треть золота в объёме и столько же в чистоте породы.

— Тридцать тонн… — пряча глаза, сказал Роман.

— Тридцать?! — удивился я. — Трюм забит под завязку!

— Я и говорю, — он покачал головой. — Треть трюма — пневмоуплотнители. А в самом золоте много примесей: платина, иридий. Наверное, в пене собралась тяжёлая фракция. Очень мало серебра и меди…

— Платина, иридий? — недоверчиво переспросил я. — Они не могли быть в расплаве…

— Это половина! — Смош кулаком ударил по столу. — Половина! Я убью его!

Сказать по-правде, я сомневался, что Смош исполнит свою угрозу. От спонсоров предприятия мы как-нибудь отобьёмся. В крайнем случае, сделаем ещё одну ходку или две. А вот от Василисы не откупишься. Везёт же некоторым!

Наверное, Капитан подумал о том же:

— Этого даже наводчику не хватит… — сказал он. — А ещё нужно высадить деда и забрать Вита.

Я подумал, что это глупо, но сдержался. А вот хмурый Роман молчать не стал:

— Не понимаю. За каким чёртом мы с левым грузом пойдём на Трясунию? Деду всё равно, где мы его высадим. Пусть спасибо скажет, что из запоя вывели. И Виту без разницы: деньги у него есть. Лучше сбросить металл перекупщику, а потом к Виту… Он и не заметит, что мы на неделю опоздали.

— Ты не в теме, Тунга, — скривился Смош. — Повторяю: золота не хватит наводчику. А значит, не будет доброжелательной таможни. А если кустом-пиплы анализаторами установят происхождение? Продолжать?

Нет, такого продолжения мы не хотели.

— Поэтому мы заберём Вита, он нам починит печь, и мы обогатим руду. Очищенное золото обменяем на топливо, и сделаем ещё одну ходку на Златию, пополним трюм.

Кажется, я застонал, но у них были более важные проблемы:

— А таможня? — спросил Тунга.

— Авось пронесёт… — сказал Капитан, но в его голосе не было уверенности. — Разгружаться не будем. Оформим транзит и обойдёмся без декларации. Такие развалюхи эмпаты не шманают, а для технарей мы пустое место…

Он вновь тяжело задумался.

И мы вслед за ним.

Только через несколько минут Капитан повторил:

— Обойдётся… не в первый раз.

Смош опять ошибся.

Не обошлось.

Не знаю, как карантинщики вычислили направление, но к нашему прилёту таможенная служба Трясунии работала по системе "ниппель": садишься по своей воле, а взлетаешь только после досмотра.

Место нам отвели в отстойнике, в самом дальнем конце космодрома.

Не иначе, чтобы помучить ожиданием. Для чего же ещё?

Мы сидели в кают-компании, ждали таможню и совещались с дешёвым портвейном имперского разлива. Сроки светили немалые, сравнимые с выдержкой уксуса, которым нас радовали бутылки почти забытой эпохи. Видимо хоровая меланхолия была причиной тому, что никто вовремя не подумал о закуске…

А потом пришёл Нич.

— Ну, что? Допрыгались, голубчики! — злорадно поздравил нас ювелир. Я вздрогнул. Но, оказывается, речь шла не о контрабанде: — Не знаю, как тут у вас сейчас всё устроено, но в мои времена за похищение людей топили в кислоте.

Я посмотрел на Романа, — вот тебе и "спасибо"!

Но Тунга всего лишь уточнил:

— В какой кислоте?

— Не знаю, — после минутного раздумья признался ювелир и уставился на нашу ликероводочную коллекцию.

— Почему "похищение"? — флегматично спросил Смош.

Мне бы их выдержку! Нам только похищения не хватало!

— Потому что твои громилы, — Нич не сводил глаз с бутылок. — Меня насильно унесли из гостиницы. А ты направил на меня пистолет…

— Громилы? — Капитан с сомнением глянул на Романа.

— Это был револьвер, — сказал Тунга.

— Какая разница?! — возмутился Нич.

— Э… — вздохнул Тунга и замолчал. Но мы все смотрели на него, и ему пришлось продолжить: — Это всё-таки не одно и тоже…

У меня и до прихода старика кружилась голова, а теперь я и вовсе был готов хлопнуться в обморок. Я не понимал спокойствия своих товарищей. О чём это они толкуют? Тут и без киднепинга вот-вот за ноги подвесят, а с "украденным" ювелиром вешать будут за шею…

— Впрочем, — сказал Нич, — если нальёте стаканчик золотых дел мастеру, возможно, я смягчу своё заявление о вашем произволе.

Смош неохотно взял со стола ближайшую початую бутылку и задумчиво поболтал её содержимым. Я едва не завыл от его неторопливости.

— "Белая", — с заметным сомнением сказал Капитан. — Достойно ли будет мастеру?..

Нич шумно сглотнул и неожиданно признался:

— Будет. После вчерашних посиделок любые чернила подойдут…

Объяснять старику, что с окончания его "посиделок" минуло двое суток и больше тысячи парсек, никто как-то не решился. Смош отмерил ему "Белой". Нич немедленно опрокинул в себя дозу, и, будто по рассеянности, подставил стакан под очередное разлитие.

Только никто и не спорил.

Смош ушёл на камбуз. Было слышно, как грюкнула дверца холодильника. Скоро капитан вернулся и с гордостью выложил на стол консервы: тушёнка, грибы, томатная паста. Дурацкое сочетание. И неосторожное. Всё-таки чёрт его знает, сколько лет этим консервам. После моей хим- и термообработки из мухоморов с поганками салаты готовить можно, а так… я уж лучше в тюрьме пообедаю…

Нич помог Капитану открыть консервы, Роман принёс вилки с тарелками, и как-то незаметно кают-компания вполне цивилизованно зазвучала: звон вилок, постукивание бутылок о стаканы, смех, анекдоты…