Дьявол, которого знаешь - Вера Кауи

Риггз пристально взглянул на нее.

— Почему это мистера Руперта должны арестовывать?

— Я знаю, чем он зарабатывает на жизнь.

Взгляды их встретились, Риггз молчал несколько мгновений, а потом взорвался:

— Лондон! Да это же Содом и Гоморра! Говорил я вашему батюшке, что это дело времени.

У Тессы перехватило дыхание. Господи, значит, все действительно из-за этого. Руперта поймали на том, что он занимается сексом за деньги. Бедный папа…

— Ваш братец его доконал, — зло сказал Риггз, будто прочитав ее мысли. — Довел хорошего человека, и все через свою порочность. Ваша матушка женщина стойкая, Господь дал ей силы вынести то, что выпало на ее долю. Но ваш отец… Этого он не снесет. И винит во всем себя! Все думает, когда и в чем ошибся… Он ошибся! Сколько раз говорил я ему, что мистер Руперт был таким с рождения!

Тесса медленно опустилась на стул.

— Но он же уехал в Лондон, — попробовала она защитить брата.

— Где знают его семью и где наверняка о нем судачили! Если бы ваши родители были людьми безвестными, но ведь ваш батюшка — епископ, а братья вашей матушки заседают в обеих палатах парламента. Руперт этого в грош не ставил, а должен был. Следовало ему быть поосторожнее.

— Ты его никогда не любил, да? — спросила Тесса.

— Знавал я подобных людишек, ничего хорошего от них не жди. В армии всякие встречаются, и такие тоже. Голубые, как незабудки! Я с самого начала понял, что за штучка ваш братец. Но ваш отец не желал ничего замечать. Он всегда видит в людях только хорошее. И в войну было то же. Он был офицером, а я при нем ординарцем, и я помню, как он даже к врагу был снисходителен. Так что в сорок пятом я не слишком удивился, когда он сказал мне, что уходит из армии и хочет стать священником.

Он замолчал и, повернув голову, стал прислушиваться, стараясь поймать каждый звук.

— Кажется, они уходят… — Он вышел посмотреть, а Тесса сидела как на иголках. Поняв, что родители не собираются возвращаться в гостиную, она пошла наконец их искать. Они были в библиотеке, сидели, взявшись за руки, на старом кожаном диване.

Напротив них сидела женщина-полицейский, констебль. Когда Тесса вошла в комнату, она поднялась ей навстречу.

— В чем дело? — испуганно спросила Тесса. — Почему у мамы с папой такой вид?

Женщина-полицейский отвела ее в сторону.

— Пойди-ка и принеси нам всем чаю, — сказала она спокойно и по-деловому.

— Риггз уже делает чай. Почему у них такой вид? Что произошло? Это из-за моего брата, да? С ним что-то случилось… Он арестован?

Длинное, худое лицо епископа было похоже на изваяние, жена крепко сжимала его руку в своей.

— Из-за брата, да? — упорствовала Тесса. Она знала, что это могло быть единственной причиной. — Его арестовали, да?

Женщина-констебль взглянула на лицо девушки, бледное, но решительное. На истеричку не похожа, наверное, сможет выдержать. И кто-то же должен быть рядом с этими несчастными людьми.

— Нет, — сказала она мягко. — Ваш брат не арестован. Он убит.

Той ночью у отца Тессы случился первый удар.

5

—Николас! — Роскошная рыжеволосая женщина села в постели, сняла с лица черную бархатную маску, которую надевала на ночь, а потом нажала на кнопку, шторы раздвинулись, и в огромное окно полился тусклый свет нью-йоркского утра. — Дорогой, я так волновалась… С тобой все в порядке? Обошлось без последствий?

— Все в полном порядке. И я докажу это тебе сегодня же вечером. В восемь часов. У тебя. Не одевайся — мы никуда не идем.

И он повесил трубку.

Дана Холмс откинулась на подушки и понимающе улыбнулась. Получив указание не одеваться, она сразу догадалась, чего ожидать. За час до его прихода будет доставлена от Бальдуччи корзина с деликатесами — фаршированными перепелиными яйцами, пармской ветчиной, паштетом с трюфелями, калифорнийскими персиками и клубникой на десерт, а ко всему этому — пара бутылок «Крюга».

После каждого из «марафонов», как она это называла, у них обоих просыпался волчий аппетит. Такой долгий и интенсивный секс забирает все силы. Кроме того, он совсем недавно был на волосок от смерти, а от этого вкус к жизни обостряется, а значит — и вкус к сексу. Если бы ее кто-нибудь попытался взорвать, она бы тоже нуждалась в подобном утешении.

Дана с наслаждением потянулась и вдруг поняла, что ждет этой встречи с нетерпением. Они не занимались любовью пять долгих недель, а ведь обычно встречались два раза в месяц — всякий раз, когда он прилетал в Нью-Йорк. От этих мыслей у нее сладостно заныло внизу живота, а на часах — она взглянула на стоявшие на ночном столике «Картье Риволи» — только двадцать минут одиннадцатого. Она улыбнулась — как кошка, глядя на сметану. «Не одевайся», — сказал он, а это значит, что, когда он позвонит в дверь — морзянкой выбив «Н», — Дана должна открыть ему дверь обнаженная и готовая к встрече.

Она облизнулась. Это наверняка будет просто упоительно! Дана зашла в ванную, а когда вышла оттуда в умопомрачительном пеньюаре, горничная как раз внесла в спальню завтрак — половинку розового грейпфрута, начиненного кусочками дыни, сливы, манго и гуавы, очищенными и залитыми нежирным йогуртом, и кофе без кофеина.

Дана снова забралась в постель и сказала:

— Подай, пожалуйста, мой ежедневник, Дорита. Он должен быть на письменном столе.

Горничная поставила поднос на кровать, подложила под спину Даны большую квадратную подушку и пошла за ежедневником.

Дана нашла нужную страницу. В одиннадцать придет маникюрша, потом — ленч в «Ле Сирк», но в сугубо дамской компании, значит, главным блюдом будут сплетни. Так, без этого можно обойтись. Так же, как без встреч, назначенных на завтра. После их с Николасом марафона ей нужно будет выспаться как следует. А сегодня главное — привести себя в порядок. Для него… Дана потянулась к телефону и набрала номер своего личного тренера.

Разобравшись с почтой, Николас провел остаток утра, общаясь с посетителями, вежливо давая понять всем, кто тактично осведомлялся о его здоровье, что о неприятном инциденте лучше всего просто забыть.

— А чего вы еще ждали? — говорили потом друг другу все, кто успел с ним побеседовать. — Эти англичане всегда так сдержанны!

За ленчем он встретился с исполнительным директором и несколькими сотрудниками нью-йоркского отделения банка, а днем присутствовал на конференции по проблемам стратегии и планирования, потом прошелся по всем пяти этажам, что делал каждый раз, приезжая в Нью-Йорк. Служащие знали, что всегда могут обратиться к нему, если у них есть какие-нибудь новости или предложения. В своем кабинете он передал секретарше кипу бумаг.