Дьявол, которого знаешь - Вера Кауи

— Она хочет выдать тебя замуж.

Еще один вздох.

— Да.

— Я бы замолвил за тебя словечко, но думаю, лучше маме не знать, что мы встретились и будем продолжать встречаться.

— Ой, правда?

— И еще я думаю, что ты теперь взрослая восемнадцатилетняя девушка и нам надо отпраздновать нашу встречу как полагается. Шампанским!

За следующие несколько месяцев Тесса видела брата много раз, тайком выбираясь на встречи с ним. В последний раз — в его квартире в Эннисмор-Гарденз. До этого она была там только однажды и недолго. Обычно они встречались в каком-нибудь неприметном пабе, но как-то днем, когда она уже сидела в пабе и ждала его, он позвонил и попросил ей передать, что задержался, поэтому будет лучше, если она поймает такси и приедет к нему.

Оказавшись у Руперта, она была поражена роскошью обстановки — ведь Руперт, насколько ей было известно, не работал. У него были деньги — наследство от бабушки Нортон, Тесса тоже должна была получить свою долю, когда ей исполнится двадцать один год, но надолго ли хватит пятидесяти тысяч фунтов, если тратить их на золотые портсигары, хрустальные графины и стаканы Баккара и на продукты из дорогого «Фортнума»? Руперту было двадцать три года, и жил он не по средствам (Тесса слышала, как однажды ее дядя Джордж, член парламента, говорил так о другом члене парламента). Руперт позволял себе так много, что деньги должны были уже кончиться. Но откуда же они появлялись снова? Квартира у него была такая, каких она никогда прежде не видела, роскошная… почему-то Тессе пришло на ум слово «декадентская». Тесса тогда только что прочла тайком от матери «Портрет Дориана Грея», и квартира Руперта была как раз такой, какой она представляла себе жилище Дориана, изысканным обиталищем сибарита. Она была просторной, с тяжелой резной мебелью, в гостиной темно-красные обои с узорами, на окнах — тяжелые гардины в тон — похоже на шкатулку, в которой лежит флакон с дорогими восточными духами. Почему-то пахло ладаном — или это были ароматические палочки? В общем, чем-то экзотическим.

Но самым удивительным были зеркала.

Особенно те, что в спальне. Тесса никогда в жизни не видела такой спальни. Зеркала там были на стенах и на потолке — можно было любоваться сотней собственных отражений.

— Я бы не стала так делать, — сказала она задумчиво, оглядываясь по сторонам. — Мне бы надоело смотреть на себя.

— Здесь мы с тобой отличаемся, сестренка. Мне не надоедает. Мне нравится смотреть на себя в зеркало.

Во время своего второго посещения этой квартиры как-то днем она увидела отражение брата именно в этих зеркалах. Тогда-то она и узнала, к своему ужасу, как он зарабатывал деньги, которые тратил столь щедро.

Он решил пригласить ее на чай. Тесса хотела пойти в «Риц», но он сказал, что там-то их наверняка кто-нибудь увидит, а это ни к чему.

— Мы вместе — падшее создание и чистый ангел? Нет уж! Чай подают и в «Уолдорфе». Там мы не встретим никого из знакомых. Встретимся в холле в четверть пятого.

Утром Тесса была на очередной примерке, после которой мама отправилась на ленч с приятельницами, благосклонно разрешив Тессе навестить свою подругу на Кадоган-сквер.

Но после ленча Тесса, под предлогом того, что ей нужно к парикмахеру, отправилась на квартиру Руперта, решив сделать ему сюрприз.

Она знала, где на случай необходимости Руперт оставлял ключ — в тюрбане статуи арапа, стоявшей у его двери.

Она вошла и вдохнула этот странный запах, который ее очаровывал и почему-то вызывал мысли, которых мама никак бы не одобрила. «Надо быть осторожнее, — подумала она, — и перед встречей с мамой подушиться „Мисс Диор“.

Руперта дома не было — на ленч он всегда куда-нибудь выходил. Она еще раньше заметила, что в холодильнике не было ничего, кроме шампанского, фаршированных оливок и бутылки джина. Тесса устроилась поудобнее — на диване с высокой спинкой — и взяла со столика несколько журналов. Ночью она танцевала допоздна, домой вернулась только около трех, поэтому глаза у нее слипались. Начав зевать, она отложила журналы в сторону и прикрыла глаза.

Проснувшись, она не сразу поняла, что ее разбудило, но потом услышала какой-то шум. Кто-то стонал. Глубокий вздох и хриплый выдох. Тессу вдруг пронизала дрожь — в стоне слышались одновременно боль и наслаждение.

Она выглянула из-за спинки дивана. Комната была пуста, но за проемом, ведущим в холл — двери там не было, — она заметила свет в спальне.

Она взглянула на часы — только четверть четвертого. Но кто-то зажег свечи. Наверное, Руперт. Кто же еще? Может, у него похмелье, поэтому он и стонет? Она знала, что Руперт много пьет. Однажды они ходили вместе на ленч, но он ничего не ел, сказал, что вечером перебрал. По правде говоря, выглядел он неважно — щеки ввалились, глаза запали.

Если он собирается отказаться от чая, она выскажет ему все свои соображения по этому поводу. Он говорил ей несколько раз, что соображает она неплохо, и советовал ей употребить силу своего интеллекта на борьбу с их чересчур властной матерью. Она встала с дивана и одернула платье. Бесшумно, чтобы не побеспокоить его, если он действительно нездоров, она подошла к спальне, дверь которой была прикрыта неплотно. В щелку она увидела отражения в зеркалах и поняла, что Руперт не один. На огромной кровати был он и еще один мужчина. Оба были обнажены, и Руперт лежал на животе, подсунув под себя большую подушку, одну из тех, что обычно лежали на кровати, и ягодицы его были приподняты. Ноги его были широко раздвинуты, лодыжки привязаны к зеркальной спинке кровати, а запястья — к изголовью. Она могла ясно разглядеть его лицо, освещенное пламенем десятков свечей и повернутое набок. Он не сводил глаз с множества отражений, среди которых были и отражения мужчины у него за спиной, ритмично двигавшегося взад-вперед. Она увидела, как лицо Руперта исказила гримаса экстаза, услышала, как он снова застонал, от чего другой задвигался еще интенсивнее.

Тесса в ужасе отступила назад, прижалась к стене, и несколько мгновений она стояла как завороженная, не в силах ни отойти, ни отвести глаз от отражений, даже когда рассмотрела то, что входило и выходило из тела Руперта — огромное, твердое, темно-бордовое. И только когда он выдохнул: «О, Боже мой… да… да… да!», она вышла из транса. К горлу подкатила тошнота, она зажала руками рот и бросилась по коридору в гостиную — к дивану, на котором заснула, когда пришли Руперт и его любовник. Рука машинально потянулась к сумочке, она схватила ее и прижала к себе, словно сумочка могла ее от чего-то защитить, и знакомый предмет вернул ее к реальности, она поняла, что надо бежать отсюда, что, придя сюда без предупреждения, она совершила непростительную ошибку.