Бегство от любви - Натали Митчелл

— Нет, что вы! Мы не будем пугать вас зрелищем наших голых тел. Это ваше станет только прекрасней без одежды.

— Откуда вы знаете? Вы не видели меня без одежды.

Наклонившись к ее уху, Майкл прошептал:

— Женщина, которая решается показать едва знакомому мужчине свою тьму, абсолютно уверена в красоте своего тела. Будь по-другому, вы и вели бы себя по-другому.

Милли бросило в жар. И от его слов, напомнивших ей, как она вела себя накануне. И от шепота, пощекотавшего ухо — одну из самых чувствительных частей ее тела. Невольно потерев его ладонью, Милли пробормотала:

— Я была зла на вас.

— Значит, вы из тех красавиц, которые только хорошеют от злости!

— Вы считаете меня красавицей? — спросила она с надеждой.

И его ответ не разочаровал ее:

— Вы практически совершенство. По крайней мере, мой глаз еще не заметил никаких изъянов.

— Вы надеетесь, что, если я разденусь, это вдохновит вашего друга? — догадалась она.

— Не совсем так, — замялся Майкл. — И в то же время так. Не бойтесь, Милли. С вами не случится ничего плохого, поверьте мне.

«Смотря что ты называешь плохим», — подумала Милли с сомнением, но все же взялась за подол платья. Медленно сняв его через голову, она посмотрела на Майкла. Его взгляд слегка затуманился, будто он глотнул крепкого вина.

— Еще лучше, чем я представлял, — выдохнул он.

И кивнул ей, призывая продолжать. Стараясь не думать о том, что сзади стоит еще один мужчина, Милли стянула трусики, которые выбирала так тщательно, и вышагнула из них. Теперь на ней были только туфли и капелька духов, как советовала незабвенная Коко Шанель.

— Туфельки лучше оставить, — посоветовал Майкл. — В них ваши ноги приобретают просто божественную форму.

— И что дальше? — спросила Милли.

— А дальше мы будем украшать красоту.

— В каком смысле?

— Вы позволите, Милли, если мы раскрасим ваше тело? Потом все легко смоется, я сам помогу вам.

Последнее обещание сразу убедило Милли согласиться. К тому же это показалось ей забавным. Она много раз рисовала сама, и друзья по художественной школе даже рисовали ее, но никто еще не рисовал на ней.

— Мое тело станет холстом?

— Никогда! — горячо воскликнул Майкл. — Оно так и останется прекрасным женским телом. Я только хочу подарить вам новые ощущения. Наверняка вы еще не испытывали ничего подобного.

— Нет, — признала Милли. — Такого я еще не испытывала.

Молчаливый художник уже поставил перед Майклом мольберт с красками. Взяв кисть, Майкл макнул ее в красное и осторожно провел под правой грудью Милли. Она вздрогнула от прохладного прикосновения, но ничего не сказала. Гладкая кисть заскользила по ее груди, заставив соски напрячься. Майкл каждый обвел белой краской, наверное подразумевая, что когда-нибудь из них заструится молоко. Милли захотелось, чтобы он припал к одному из них губами прямо сейчас, даже чуть прикусил, чтобы она вскрикнула от боли.

Но Майкл не трогал ее ни губами, ни руками. Только кисть касалась ее тела, только краски ложились на него. И между тем желание разрасталось в ней так стремительно, что Милли казалось: она не выдержит до окончания сеанса, прямо сейчас обовьет Майкла руками и ногами, вопьется губами в его шею и потребует взять ее здесь — на этом ковре, при этом художнике. А неумолимая кисть, дразня и ласкаясь, гладила низ ее живота, изредка впиваясь короткими мазками. Внутри что-то протяжно отзывалось на каждое движение Майкла, просило его проникнуть внутрь, снять то напряжение, которое возникло там, терзая Милли.

Но попросить об этом Майкла было немыслимо. Он и так считал ее испорченной девчонкой, не зря же напомнил о том, как вчера Милли продемонстрировала ему темноту у себя между ног. Неужели этот ее хулиганский жест не притянул, а оттолкнул его? Ей казалось, что мужчины сходят с ума буквально от всего, что она делает.

Милли больше не смотрела вниз. Закрыв глаза, она полностью отдалась незнакомым ощущениям. Сейчас она и свое тело чувствовала обновленным, совсем другим. Такой прелюдии к любви у нее еще не было. Но ждет ли ее сама любовь? Если нет, она просто умрет от неудовлетворенности. Неужели Майкл допустит это?

Вспомнив про его друга, она чуть повернула голову, чтобы проверить — здесь ли он еще? Но позади никого не было. Хотя наверняка тот находился где-то поблизости, ведь Милли не слышала, чтобы щелкнул замок входной двери. Впрочем, она была не заперта и когда они пришли.

— Никого больше нет? — то ли сказала, то ли спросила она.

Майкл не ответил. Он вдруг зачерпнул рукой красной краски и прижал ладонь к ее ягодице. Медленно размазал, массируя, и принялся за вторую. Милли непроизвольно выгнулась, чтобы ему было удобнее. Другой ладонью Майкл зачерпнул желтого, и раскрасил ее колено. Затем бедро, затем… Милли уже замерла в ожидании главного движения, но его рука ушла выше, прижалась к ее плоскому животу, заполнила краской пупок. Майкл аккуратно обошел и ее грудь, будто дал себе слово не трогать самые чувствительные места, но долго гладил высокую шею Милли, которая была сплошной эрогенной зоной. Она уже стонала и извивалась под его руками, а он все мучил ее, никак не позволяя ей получить хоть малейшее удовлетворение. А когда Милли пыталась схватиться за его руку, направить ее в нужную точку, Майкл настойчиво высвобождался и продолжал свое жестокое творчество.

Тогда она сама прижала пальцы к зудящему бутону, давно созревшему в ее цветке, которого Майкл еще не видел. Ее возглас прозвучал последним аккордом. Внезапно оборвалась музыка и рядом больше не было Майкла. Милли поняла это еще до того, как открыла глаза.

Он стоял чуть поодаль и тщательно вытирал руки.

— Если хочешь сама, то давай все сама, — сказал он с таким презрением, что Милли вся сжалась.

— Что ты. Майкл, — пролепетала она. — Я вовсе не хочу все сама… Я просто не могла дольше выдерживать эту пытку!

— Что ж… Раз не по-моему, то вообще никак.

И Майкл Кэрринг вышел из комнаты, оставив Милли наедине с ее отчаянием. Несколько минут она продолжала стоять посреди мастерской, сжавшись от холода и стыда. Потом стянула белую тряпку, закрывавшую один из холстов, набросила ее на себя и отправилась искать ванную.

Хозяина квартиры она обнаружила на кухне. И обмерла, увидев на нем вместо старых джинсов и перепачканной майки желто-коричневый халат, который не был завязан. Милли сразу увидела, что под халатом на художнике ничего нет. И он вовсе не собирался скрывать этого. Напротив, он распахнул полы пошире, показав Милли, что готов закончить то, к чему Майкл так тщательно ее готовил.