Три смерти Ивана Громака - Сергей Иванович Бортников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто тут будет спорить?
И те, кто рядом с ним, – тоже не лыком шиты, хоть и молоды. Это отметил даже противник.
Обер-ефрейтор одной из вспомогательных служб абвера Рудольф Швайге, захваченный в плен во время боя, на допросе рассказал, что высоту 233.3 защищали отборные части «Ваффен СС», ранее никогда не знавшие поражений. Мол, и сейчас они бы задали врагу жару, если б не «какая-то новая и очень странная русская пехота, действовавшая стремительно, смело и дерзко без поддержки танков и при незначительной поддержке артиллерии».
* * *
Вечером комсомольцы опять пели, танцевали.
И почти все – писали стихи. Как Френкель (ну, почти) и как их первый Батя – бывший командир полка Насонов.
Война, треск автоматов,
Снаряды рвутся близко…
И кто-то громким матом
Пророчит смерть фашистам…
И всё же большинство нежных и чистых юношеских строк были посвящены мамам, девушкам, которых большинство из них ещё просто не знало, и любимой родине. Да-да, именно с малой буквы.
Родным херсонским плавням, азовскому взморью, главной киевской улице – Крещатику, Мелитополю, Запорожью, Николаеву…
Эх, взглянуть бы на родимый дом хоть бы одним глазом!
14
Одна высота, прикрывавшая дорогу на Смоленск, уже пала. Теперь на их пути возникла другая.
Не менее сложная для атакующих действий войск.
244.3… Возле деревни Потапово теперь уже Смоленской области…
За неё отчаянно цепляется 197-я пехотная дивизия вермахта, в составе которой был 332-й полк, принимавший участие в казни Зои Космодемьянской. Эти офицеры и солдаты – фактически военные преступники. Их надо судить, но вождь сказал: в плен гадов не брать!
Что ж, наше дело маленькое…
Приказ будет выполнен в точности и в срок!
– Фёдор Наумович, поди сюда…
– Слушаюсь, Иван Григорьевич.
– Получен приказ: завтра новый штурм.
– Я готов.
– Знаю. Хочу лишь довести до твоего ведома: против нас стоят истязатели и убийцы Зои Космодемьянской. Слыхал про такую?
– Обижаете, товарищ полковник?
– Никак нет – просто напоминаю, чтобы добавить тебе и твоим орлам ещё немного злости!
– Не волнуйтесь. Они и без того злые. У кого отец погиб, у кого мать. Братья-сёстры… А у некоторых и вовсе – всю семью истребили.
– Короче, сообщишь ребятам новость.
– Так точно!
– Батальонный комиссар Киселёв уже в курсе; ты же должен будешь оповестить тех, кто рангом пониже. Леопольда Кушкиса, секретаря комсомольской организации тоже, пожалуйста, не забудь. Пусть дойдут до каждого солдата! Чтоб все знали, с какой сволочью нам придётся сразиться в этот раз.
– Понял. Сделаю.
– Батальон сам поведёшь?
– Так точно.
– Всё. Свободен!
– Есть.
* * *
Фёдор Белоконь покинул штабной блиндаж и направился в сторону видневшейся на горизонте берёзовой рощицы, у которой разбили лагерь его штурмовики-добровольцы.
Ребята не теряли времени даром: натянули между двумя деревьями связанные между собой парашютные лямки и с азартом сражались в волейбол настоящим трофейным мячом. Отделение – на отделение. Причём с непременным выбыванием проигравших. А ну, кто продержится дольше остальных? А… Всё, как всегда… Где Громак – там победа!
– Ваня! – позвал разгорячённого игрой ефрейтора Белоконь.
– Я!
– Поди-ка сюда.
– Есть, товарищ майор! Ефрейтор Гро…
– Отставить. Присаживайся, разговор имеется…
– Слушаюсь!
– Да… Ребят своих позови. Всех.
– Владлен, Василий, Николай, Вадим, Иван – немедленно ко мне! – выкрикнул Громак.
– Эй, ты кто такой, чтоб нами командовать? – возмущённо удивился Рупчев, но вскоре «поймал в объектив» комбата и сразу успокоился. – Виноват, товарищ майор… По вашему прика…
– Присядьте, хлопцы. – Белоконь внимательно посмотрел на бойцов. – Кто из вас знает о подвиге Зои Космодемьянской?
– Я знаю, – натужно просипел простывший где-то Заяц. – Да вся страна в курсе, товарищ майор! Как-никак, первая девушка, получившая героя в Великой Отечественной войне…
– Она ведь практически одного возраста с вами, – сказал Белоконь.
– Ну да… Чуток старше, – согласился всезнайка Владлен. – Она с двадцать третьего, а мы почти все – с двадцать пятого. Что дела конечно же не меняет…
– Так вот, – спокойно продолжил комбат, время от времени переводя свой пытливый взор с одного юного лица на другое. – Завтра идём на новый штурм. Противник жесток и не знает пощады – именно эти фашисты казнили нашу Зою.
– Вот как? – сжал кулаки Громак. – Настал и для них, значит, час расплаты… Отомстим, братцы?
– Ещё как! – завёлся Заяц. – Это им не с бабами воевать. Верно я кажу, хлопцы? Накостыляем фрицам по самое куда не надо, так, чтоб мало не показалось!
– Правильно! Пора воздать должное каждому из них, – хищно блеснул карими глазами рядовой Панченко, вспоминая свою мамку, от которой давно не получал писем и меньшого братика Колю. – За отцов-матерей, за сестёр-братьев!
– Согласен… «Катюзи – по заслузи»[28], – соглашаясь с другом, припомнил расхожее украинское выражение Владлен Кириллович Рупчев.
– Пленных не брать! – подымаясь с земли, подытожил Фёдор Наумович. – Всех в расход. Без малейшей жалости! Сам товарищ Сталин приказал!
* * *
Тишина… Непривычная – и от того неприятно раздражающая каждого опытного бойца.
Как будет на сей раз? Кто кого?
И удастся ли выжить в очередной зверской мясорубке?
– Ну, пошли, ребятки! – Белоконь лично похлопал по плечу каждого из первых тридцати отважных воинов из взвода Ивана Блажко, под покровом быстро тающей ночи отправлявшихся в неизвестность навстречу смертельной опасности. – Громак!
– Я!
– Вы с Зайцем по сигналу к атаке должны из своего ПТР поразить стоящие в засаде бронированные машины противника, чтобы не дать им возможности открыть огонь и таким образом прижать следующих за вами бойцов к земле! – четко и жёстко обрисовал задачу комбат.
– Есть, товарищ майор!
– Удачи вам, братцы…
– Спасибо… За мной – вперёд! – тихо прошептал лейтенант и быстро скрылся в утренних сумерках.
* * *
Где-то совсем близко послышался гул мотора, который быстро нарастал, и вскоре из тумана вынырнуло дуло самоходной артиллерийской установки.
– Патрон! – в горячке распорядился Иван.
Но было поздно…
Снаряд разорвался совсем рядом.
Николая не задело совершенно, а вот его первому номеру немного досталось – осколок, точно злая оса, безжалостно ужалил плечо.
Другой же неуправляемый кусок железа и вовсе разорвал в клочья противотанковое ружьё!
Заяц зло выругался и посмотрел на Громака:
– Как говорил товарищ Чернышевский: «Что делать?»
– Как что? Ура! – заорал ефрейтор, бросая под гусеницу самоходки гранату и одновременно скатываясь во вражеский окоп.
А там на него в упор смотрели две пары горящих фашистских глаз.
Раздумывать было некогда.
Рука сама инстинктивно схватила лежащую на бруствере сапёрную лопату и опустилась сверху вниз на солдата вермахта. Голова немца раскололась, словно перезревший арбуз.
Однако фашистский офицер,
