Тайна девятки усачей - Александр Власов

Будни

После суда над Санькой ребята сдружились ещё крепче. Они теперь расставались только на ночь, а с утра всё звено собиралось в штабе и Мишук говорил, какая предстоит сегодня работа.

Однажды он вспомнил про деда Евсея. Ребята давно обещали помочь ему залатать старый забор. Звено направилось к пасеке.

Дед Евсей встретил их радушно. Не так нужна была ему помощь, как чьё-то присутствие. Он уже заколотил одну дыру. Свежие доски желтели яркой заплатой. Но ещё много прорех виднелось в ветхом заборе.

Старик пошёл за сотами, чтобы угостить ребят. А Санька спросил у Мишука:

— Поговорим с дедом про болото? Может, что-нибудь вспомнит…

— Попробуй! — согласился Мишук. — Ты теперь знаешь, что спрашивать.

— Дедушка! — начал Санька, когда вернулся пасечник. — А к нам, говорят, сапёры приедут, ещё раз болото прочёсывать будут.

— Слышал, — сказал старик. — Пускай… Дело доброе.

— Как думаешь, они по всему болоту пройдут или только по бокам?

— По всему незачем: там такие зыбуны — хуже мины всякой. Да и не пройти вглубь.

— Ты же ходил! Сам рассказывал!..

— Рассказывал, — согласился дед Евсей. — А ты плохо слушал. Я на лыжах ходил.

— Значит, зимой?

— Экий ты непонятливый! — добродушно ответил старик. — Не зимой, а летом.

— На лыжах?

— На лыжах.

Ребята рассмеялись.

— Шутишь, дедушка! — сказал Вовка.

Пасечник пошевелил косматыми бровями и пояснил:

— На лыжах-то не только по снегу ходят. Бывают болотные лыжи — на них не провалишься.

Болотные лыжи? Это что-то совсем неслыханное. Сёма и тот удивился. Но ребята поверили старику и долго выпытывали, что это за лыжи, из чего они делаются и как на них ходят.

Весь день только и разговоров было, что о лыжах. Они казались чудесным ковром-самолётом, который поможет обследовать болото вдоль и поперёк.

Но не скоро ребята собрались в поход. Столбы с электрическими проводами дошагали до колхоза, и председатель поручил звену Мишука рыть ямы между Обречьем и Усачами.

Вдоль дороги за канавой были вбиты колышки с цифрами — номерами будущих столбов. В отмеченных колышками местах мальчишки начали рыть ямы. Когда кто-нибудь подавал сигнал, Катя подбегала и измеряла глубину и ширину вырытого гнезда. Если размеры сходились с заданными, Катя отмечала в блокноте номер ямы и записывала, кто копал. А пара землекопов переходила к очередному колышку.

Ребята не сразу решили, откуда вести работу. Большинство предлагало первые ямы копать около Усачей. Но Мишук сумел убедить, что интереснее начать от Обречья и идти к своей деревне. И чёрные бугорки выброшенной на траву земли побежали от Обречья к Усачам.

Когда начали устанавливать столбы вдоль дороги, в Усачи приехал монтёр. А накануне ребятам сообщили, что их переквалифицировали: из землекопов они превращались в электриков. Им поручалось под руководством монтёра сделать в избах внутреннюю проводку. Они сверлили в стенах отверстия, протягивали электрический шнур, укрепляли его на роликах, устанавливали выключатели, присоединяли к проводу патроны для ламп. Заработались до того, что пришлось выручать Катю.

Однажды она не пришла в штаб: не пустила мама, о которой мальчишки забыли давным-давно. Катина мама почти не выходила из дома. Она приехала в деревню не отдыхать, а работать. С собой она привезла стопку книг и папку с записями, сделанными в геологических экспедициях. Осенью ей предстояло защищать кандидатскую диссертацию. И первые дни Катина мама радовалась, что никто ей не мешает. Но потом она заметила, что дочь пропадает с утра до ночи и часто приходит такая усталая, что и рассказать не может, чем занималась весь день.

— Катенька! — ласково, но решительно сказала она. — Завтра ты побудешь дома. Посиди, почитай… Любой труд должен сочетаться с отдыхом.

Катя не пыталась спорить. Она знала этот ласковый и чуть официальный тон. Когда мать говорила так, её трудно было переубедить.

Утром, как только Иван Прокофьевич с женой ушли из дома, Катя приклеила к оконному стеклу лист бумаги с крупной надписью: «Меня заставили отдыхать. Выручайте!» Окно выходило в огород.

Когда мальчишки стали собираться в штаб, они увидели сигнал «бедствия», и Гриша сразу нашёл выход.

— Мы сделаем просто! — сказал он. — Вне очереди начнём сегодня проводку у Ивана Прокофьевича!..

Ещё не было и девяти часов, когда усачи вместе с монтёром нагрянули в избу. Объяснив, где и как надо тянуть провода, монтёр ушёл, а мальчишки шумно принялись за работу.

Санька притащил лестницу.

— Мы вам помешаем немножко! — вежливо сказал он Катиной маме. — Вы уж извините!

— Какие могут быть извинения! Вас благодарить надо! — ответила она и, посмотрев на дочку, поняла, почему именно сегодня юные монтёры пришли сюда.

— Катя! Ты бы помогла товарищам! — сказала мама, сдерживая улыбку.

— У меня сегодня выходной! — ответила дочь.

— Мы перенесём его на тот день, когда в деревне зажжётся свет.

— Хорошо, мамочка!

Катя, не торопясь, встала из-за стола, но вдруг взмахнула косами и подскочила к лестнице, которую Санька ставил к стене.

— Держу!.. Полезай! — крикнула она.

Больше к разговору об отдыхе мать и дочь не возвращались…

Время летело быстро. Деревня принаряжалась. У дороги выстроились в шеренгу столбы, соединённые проводами. Избы запестрели белыми изоляторами.

Ребята ходили по домам и ввинчивали последние лампочки. А где-то за пределами колхоза электрики заканчивали установку арматуры для отвода тока от высоковольтной линии.

Председатель колхоза Павел Николаевич был упрям и напорист. Проводка электричества шла полным ходом. Не забывал он и о других делах. За Обречьем около коровника стали скапливаться грузы — большие тяжелые ящики. Это прибывали части будущего доильного агрегата — «карусели».

Павел Николаевич сказал Мишуку, а тот немедленно сообщил ребятам, что при установке «карусели» потребуется их помощь и что звено усачей придётся на это время пополнить обреченцами.

В тот же день ребята сбегали на ферму. Но смотреть было нечего. Под навесом лежали продолговатые и кубические ящики, а что внутри — не разберёшь. Их не распаковывали — ждали, когда прибудут специалисты и распланируют площадку для строительства.

На обратном пути звено повстречалось с обреченскими мальчишками. На всякий случай Сёма выдвинулся вперёд. Но поведение обреченцев было удивительным.

— Почему в клуб не приходите? — спросил тот самый парень, который подрался когда-то с Санькой. — В четверг «Порожний рейс» будет. Говорят, интересная картина!

— А мы уже видели! — не очень любезно ответил Санька.

Он ещё весной смотрел в городе этот фильм. И хотя другие ребята слышали о картине впервые, они поддержали Саньку.

— Старьё у вас идёт! — насмешливо сказал Вовка и тут же соврал: — Мы скоро свой клуб построим!

— Первоэкранный! — подхватил Гриша. — Будете к нам в гости приходить! Мы — не вы: пустим!

— А что мы? — спросил парень. — Мы — пожалуйста! У нас всегда места свободные есть! Хотите в четверг займём на вас в пятом ряду?

— Спасибо! — сухо сказал Мишук, и усачи гордо прошли мимо обреченцев.

— Что с ними произошло? — спросил Вовка, когда деревня осталась позади.

— Узнали, что их к нам в звено вливают, вот и подлизываются! — ответил Мишук.

Но он ошибся. Не только это повлияло на обреченских мальчишек. Они жили ближе к правлению колхоза и раньше других узнавали все новости. До них дошли слухи о том, что вокруг болота работают сапёры и что усачи, как только все мины будут обезврежены, отправятся искать следы Димы-гармониста. Говорили, что спать они будут в палатках с электрическим обогревом, вроде домиков для исследователей Арктики. Обреченским мальчишкам захотелось участвовать в походе, и они всячески старались помириться с усачами.

Получилось так, что только звено Мишука ничего не знало. Тем приятнее был сюрприз, который преподнёс ребятам Иван Прокофьевич.

…Санька хранил теперь свою карту в штабе. Свернутая в рулон, она всегда лежала на столе. Побывав с ребятами в новых местах, Санька выбирал свободную минуту и наносил на карту дополнительные знаки.

Сегодня на бумагу лёг маленький кружок с буквой «К» в центре — где-то здесь будет «карусель». Санька поставил этот знак слева, а справа виднелись давно нарисованные лес, болото, пунктирные линии — тропы, рука и островина с вилкой. Сколько раз разворачивалась карта, столько же раз глаза мальчишек впивались в эти карандашные пометки.

Пока Санька рисовал кружок будущей «карусели», ребята обступили стол и снова разглядывали правый обрез карты с белым пятном болота. А Гриша опять прочитал уже знакомое, но непонятное слово «белоус», перенесённое из тетради Димы на карту. Где-то Гриша встречал это слово, но где?..