Тайна девятки усачей - Александр Власов

— Это и есть интеграл? — спросил Гриша, указав на завитушку, отдалённо напоминавшую знак параграфа.

Учительница что-то ответила, но Санька не слышал. Он думал о своём открытии. Убедившись, что никто на него не смотрит, Санька вырвал страницу с рисунками и спрятал её в карман. Он решил пока никому не рассказывать о находке.

«Были сборы недолги…»

Всю следующую неделю Санька был весел и чуточку задумчив. А о чём он думал — легко догадаться по песенке, которую он насвистывал: «Были сборы недолги…» Этот бодрый, зовущий вперёд мотив накрепко привязался к нему. Санька высвистывал его в траншее — во время работы, в штабе — на коротких сборах звена, дома — на чердаке, когда в сотый раз рассматривал знаки Димы Большакова. Песня окрыляла, и Санька бы полетел, но пока не знал, куда. Знаки не поддавались расшифровке. Что скрывается за растопыренными пальцами, за вилкой и наростом на дереве? Что такое «белоус»? Где бегут пунктирные дорожки и куда они ведут? Десятки вопросов и ни одного ответа!

Знаки стояли перед глазами и точно подмигивали Саньке, но не насмешливо, а по-дружески. Они будто говорили ему: «Думай, думай! Шевели извилинами!» И Санька верил, что разгадает их. Оттого и настроение было у него хорошее.

Но знаки не торопились раскрывать свои секреты, хотя кое-что прояснилось. После долгих раздумий Санька сделал несколько правильных выводов. Если пунктир — тропа, то тропа незаметная. Только в этом случае нужны ориентиры, определяющие направление. Но ориентиры в густом лесу не видны. Значит, они находятся где-то на открытом месте, скорей всего — на болоте.

Санька рассуждал дальше. Вилка и растопыренная пятерня — знаки совершенно непонятные. Нарост на дереве — тоже что-то загадочное. А само дерево не вызывало сомнений. Оно было нарисовано с ветками и даже с листиками. Такое дерево, вероятно, в самом деле росло на болоте. Но если один из ориентиров — настоящее дерево, то и другие знаки должны быть похожими на определённые предметы. Что же это такое? Может быть, пятерня — пять деревьев, а вилка — три?

Эти догадки требовали проверки. Потому Санька и насвистывал про сборы; он собирался побывать около болота. О минах Санька не задумывался. Он не принимал их всерьёз. Прошло столько лет — какие там мины! Если они и были, то болото давно засосало их! И потом — он не полезет в болото. Он только дойдёт до него и с берега посмотрит, не видно ли чего-нибудь похожего на знаки Димы Большакова.

Ребятам Санька так ничего и не сказал. Хотелось ему, вернувшись с болота, собрать усачей в штабе и удивить их новыми открытиями. Пусть тогда звеньевой попробует возразить против похода на болото! И Катька пусть узнает, кто такой Санька Крыльев!

Один

Принимали силосную траншею Санькин отец и председатель колхоза. Они медленно шли по дну и придирчиво осматривали стены. Ребятам бояться было нечего. Они честно выполнили работу и знали, что упрекнуть их не в чем, — траншея сделана по всем правилам.

— Придётся вас премировать! — сказал Павел Николаевич. — Но за вами есть ещё дельце!.. Помните?

— Ямы для столбов? — спросил Мишук.

— Они самые!.. Между Усачами и Обречьем… Даю вам два дня на отдых. Мы пока уточним — где протянем электрическую линию, сколько потребуется столбов… Копать много придётся! Справитесь?

— Справимся! — весело закричали ребята.

Кричал и Санька. Ему тоже было легко и весело. «Два свободных дня! — подумал он. — Везёт!.. Завтра же махну на болото!»

…Солнце зажгло на верхушках деревьев яркие зелёные костры. Тропу оно ещё не осветило. Но и здесь, в первом лесном этаже, всё пробудилось и радовалось утру. Вышли на работу рыжие муравьи. Зашевелилась куча земли. Кто-то невидимый, но сильный выпирал наружу чёрный перегной.

Санька шагал и шагал, посвистывая про недолгие сборы, и два километра быстро остались позади. Чаща поредела. Невдалеке от тропинки стали попадаться кочки, густо поросшие пучками колкой травы.

Из-под ног вдруг взметнулась тетёрка и полетела прочь над самой землёй. Санька услышал, как она с шумом опустилась где-то неподалёку в густых кустах.

Ещё сотня шагов — и перед ним раскинулось болото. Это была однообразная зелёная равнина. Санька остановился, поражённый. В лесу под каждым кустиком, под каждым деревом кто-то жил: щебетал, попискивал, постукивал, посвистывал. А над болотом висела густая липучая тишина. Здесь расстилалось однообразное мёртвое пространство. Взгляд скользил по нему и ни на чём не мог остановиться. Лишь где-то далеко виднелись купы живой зелени, отрезанной от леса ровным покрывалом мхов. Ничто не двигалось на болоте, и всё в нём настораживало. В самой неподвижности таилась какая-то опасность, а в тишине — тревога. Болото угрожало.

— Чего испугался? — шёпотом спросил Санька, чтобы подбодрить себя. — На то и болото!..

Тропка, выйдя из леса, раздваивалась и берегом огибала болото. Санька решил направиться влево: эта тропка показалась ему более протоптанной.

Чтобы не заблудиться, он шагнул к осинке и надломил ветку. Деревце громко хрупнуло. Санька вздрогнул и посмотрел на болото. Оно было прежним — необозримым, неподвижным и чужим. Но Санька преодолел минутную робость и пошёл по тропинке, которая змеилась в прибрежных зарослях.

Он заставлял себя думать о чём-нибудь приятном, но мысли не подчинялись ему. Как назло вспоминались всякие страшные рассказы.

«Тропку наверняка разминировали!» — успокаивал себя Санька, но каждый шаг вперёд давался ему с трудом. Очень хотелось повернуть назад и припустить по лесной дорожке к деревне.

Впереди на болоте виднелась жиденькая цепочка карликовых деревцев. Казалось, что лес выслал в топь маленьких, но отважных разведчиков. Кривые низенькие осинки и берёзки бесстрашно вышли вперёд, вытянулись в цепочку и, нащупывая тонкими ножками дорогу, двинулись к середине болота. Они были предвестниками наступления неисчислимой зелёной рати, которая окружила трясину, готовясь завоевать безжизненные болотные пространства.

Санька проследил глазами цепочку деревцев и заметил вдалеке тёмно-серое круглое пятно.

«Камень»! — догадался он.

Камень огромной кочкой возвышался над трясиной. Берёзки и осины тянулись как раз к нему. Болото здесь не казалось таким мрачным. Жиденькие деревца покачивали ветками. Это была жизнь. И Санька почувствовал себя увереннее. Он прибавил шагу, а потом побежал к зелёному мыску.

Внезапно тропа расширилась. В неё влилась из леса другая дорожка, сплошь избитая острыми раздвоенными копытами. Здесь недавно прошло стадо диких свиней.

Санька читал где-то, что кабаны, разозлившись, нападают на человека. Но у каждого мальчишки своё отношение к животным. Волков и кабанов Санька не боялся. Они представлялись ему обычными собаками и свиньями, только более осторожными, хитрыми и сильными. Санька даже обрадовался: значит, он не один в этой глуши, да и о минах теперь можно было не думать. После стада кабанов — шагай смело: мин нет!

Тропа привела Саньку к небольшому полуострову, узким языком вдававшемуся в болото: Отсюда и начиналась зелёная цепочка берёзок и осинок.

Камень рос на глазах. Из большой кочки он превратился в бугор, а когда Санька подошёл ещё ближе — вымахал в высокую избу. Тропа огибала его слева. И с этой же стороны отчетливо виднелась широкая ладонь и пять растопыренных пальцев, вырубленных в камне.

Санька подбежал к каменной глыбе, остановился на секунду, разглядывая удивительный отпечаток, и осторожно, ощущая лёгкий озноб, вложил правую руку в гранитные пальцы.

— Здоро́во, Дима! — произнёс он.

Санька думал, что руку вырубил Дима Большаков. Но этот знак уже много веков украшал камень. Время пощадило работу древнего скульптора. Сохранились линии, пересекающие ладонь, бугорки у основания пальцев. Это была рука труженика — мускулистая и добрая. Снизу камень порос мхом, а выше он был начисто обглажен ветрами и дождями. От него веяло теплом. Санька определил, что на него можно забраться. Рука послужила первой ступенькой. Над ней виднелись две выбоины. Несколько ловких движений — и Санька очутился на плоской макушке, нагретой солнцем.

Отсюда, с трехметровой высоты, было видно далеко. Но Санька вначале не смотрел по сторонам. Вползая на животе на вершину камня, он заметил неглубокие царапины. Вглядевшись, Санька узнал знакомую отметку — «Дим — Бол». Бережно обвёл он пальцем все буквы, выдул из углублений песчинки и семена, занесённые ветром, и только после этого посмотрел вокруг.

Сзади стоял лес. Он обступал болото справа и слева. А впереди бугрилась кочками бесконечная топь, прорезанная тёмной линией звериной тропы. Эта дорожка вела к далёкой рощице. Зелёным островком лежала она на трясине, круглая, ровная, точно подстриженная садовником. С левой стороны над сплошной зеленью возвышались три высокие ели. На фоне голубого неба их макушки соединялись в правильный трезубец.