Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр

атмосфера, и я дважды оглянулся через плечо. Не было ничего противнее состояния ожидания…

Мастерс казался взъерошенным, но действовал методично. Он поднял ящик, встряхнул его и раздавил ногой выскочившего паука. Затем сел за рабочий стол и положил перед собой блокнот.

– Ну что, Берт. Давай-ка вместе подумаем. А? То есть займемся этим липовым сообщением призрака.

– Отлично, сэр.

– Итак! – сказал Мастерс и постучал карандашом по столу. – Что же мы имеем? У нас есть группа из четырех невротиков. – Казалось, это последнее слово он смакует, как приятный сюрприз. – Четверо невротиков, Берт. Или давай исключим старого майора и оставим троих. У нас есть молодой Латимер, мисс Латимер и старая леди Беннинг. Странные случаи, Берт. Так вот, этот трюк можно было бы исполнить несколькими способами. Листок с надписью мог быть подготовлен заранее и подложен к бумагам Дарворта, врученным ему перед тем, как погас свет. Кто протянул ему эти бумаги?

– Между прочим, это был старина Физертон, – ответил Макдоннелл с серьезным видом. – Он просто взял их со стола и передал. Кроме того, сэр (извините меня), Дарворт наверняка был осведомлен об этой давно известной хитрости. Он прекрасно знал, что писал это не майор.

– Было темно, – продолжал Мастерс. – Для одного из этих людей не составило труда выйти из круга с подготовленной бумагой; опрокинуть маленький столик – вы сказали, что он был опрокинут, – положить написанное сверху и вернуться.

– Да-а, – заерзал Макдоннелл, пощипывая нижнюю губу. – Да, возможно, сэр. Но остается в силе то же самое возражение. Если Дарворт – лишь фикция, он бы знал, что и этот сеанс – тоже фикция, но тогда, повторяю, во имя всего святого, почему все это напугало его до смерти?

– Можете вспомнить, – вставил я, – можете вспомнить, что еще было на той бумаге, кроме «Осталось еще только семь дней»?

– Я всю неделю гадал об этом, – ответил Макдоннелл, и по его лицу пробежала какая-то судорога. – Я мог бы поклясться, что что-то видел, и все же… Я видел текст лишь мельком и прочел только потому, что последняя строка, написанная размашистым почерком, была немного крупнее остальных. Возможно, на бумаге было написано также чье-то имя, потому что я, кажется, помню заглавные буквы. Кроме того, где-то там было слово «похоронен». Но за это я не могу ручаться. На вашем месте я бы допросил майора Физертона.

– Какое-то имя, – повторил я, – и слово «похоронен».

Мне пришла в голову ужасная мысль, поскольку я задался вопросом, что бы сделал один из этих четверых или троих невротичных неофитов, если бы вдруг обнаружилось, что Дарворт – самозванец и шарлатан.

– И Дарворт, – продолжил я, – Дарворт, изрядно сбитый с толку, сказал, что это как-то связано с Льюисом Плейджем. Из чего можно сделать вывод, что он сболтнул то, что было у него на уме. Кстати, здесь поблизости никто не похоронен?

Мощная нижняя челюсть Мастерса затряслась от тихого смеха. Он с сочувствием посмотрел на меня:

– Только сам Льюис Плейдж, сэр.

Думаю, я был раздражен и в довольно резких выражениях объяснил, что все, похоже, знали о том, что здесь происходило, все делали издевательские намеки, но никто не давал никакой информации.

– Да ведь об этом есть целая глава в книге, хранящейся в Британском музее, – сказал Мастерс. – Хм. Разве мистер Холлидей не передал тебе какие-то книги, или посылку, или еще что-нибудь? – Он увидел, как моя рука потянулась к карману, где лежал пакет в оберточной бумаге, о котором я забыл. – Хм. Так оно и есть. Осмелюсь сказать, Блейк, у тебя будет достаточно времени, чтобы прочитать это сегодня. Ты, наверное, догадался, что название Чумной двор, которое происходит от искаженной фамилии Плейдж[4], прижилось после всех выходок того типа. Эх, он был редким экземпляром в своем роде, – сказал Мастерс не без восхищения и в то же время сдержанно. – Но давай перейдем к фактам, Берт. Что здесь произошло сегодня вечером?

Макдоннелл заговорил быстро и лаконично, пока я доставал сверток в оберточной бумаге и взвешивал его в руке. Руководствуясь информацией, полученной от Теда Латимера, Макдоннелл затаился во дворе – ворота были открыты – для того, как он выразился, чтобы устроить самую невероятную охоту на диких гусей. В половине одиннадцатого вошли все шестеро: Дарворт, Джозеф, леди Беннинг, Тед Латимер, его сестра и майор. Пробыв в доме некоторое время (Макдоннеллу не удалось заглянуть внутрь), Тед и майор Физертон открыли заднюю дверь и занялись каменным домиком.

– А колокол? – спросил Мастерс. – Тот, что в коридоре?

– Верно! Извините, сэр, да, я был очень озадачен, когда увидел, как они возятся с ним. По указанию Дарворта Тед прикрепил проволоку к колоколу, затем протянул ее через двор, забрался на ящик и просунул один конец в окошко того домика. Дарворт вернулся в одну из ближних к нам комнат, чтобы отдохнуть, а остальные суетились в каменном доме, разжигали огонь в камине и зажигали свечи, передвигали мебель или что-то еще – я не мог разглядеть, что там внутри, – и переругивались. Я так понял, что колокол предназначен для подачи сигнала тревоги, на случай если Дарворт решит, что ему нужна помощь. – Макдоннелл кисло улыбнулся. – Вскоре они вернулись, и Дарворт сказал им, что он готов. Он, казалось, совсем не нервничал. Если он и испытывал страх, то не от этого. Остальное вам известно.

Мастерс на мгновение задумался. Затем он встал.

– Пойдем, Берт. У нашего Холлидея, похоже, небольшие проблемы, я заберу у них этого медиума. Да. И задам несколько осторожных вопросов, а? Ты пойдешь со мной, но я буду держать тебя подальше от посторонних глаз. – Он взглянул на меня.

– Если ты не возражаешь, Мастерс, – сказал я, – мне лучше остаться здесь на несколько минут и посмотреть, что внутри этой посылки. Позови меня, если я тебе понадоблюсь.

Под взглядом Мастерса, с любопытством наблюдавшего за происходящим, я достал свой перочинный нож и перерезал бечевку.

– Что? – резко спросил он. – Что ты задумал, позволь тебя спросить? В последний раз…

Я, пусть не совсем искренне, сказал, что у меня нет никаких задних мыслей. Мастерс ничего не ответил, так как не поверил мне, и кивнул Макдоннеллу. Когда они ушли, я поднял воротник пальто, сел на освободившийся ящик и положил сверток перед собой. Вместо того чтобы открыть его, я раскурил свою трубку.

В голове у меня вертелись две мысли – обе очевидные, и они противоречили друг другу. Если Дарворт не был напуган какой-то липовой записью, сделанной призраком, из этого следовало, что он был напуган чем-то подлинным, обыденным, человеческим, скажем, какой-то тайной угрозой. Это могло быть чем-то сверхъестественным (хотя я пока не был готов допустить подобное) или же