Н.А. Львов. Очерки жизни. Венок новоторжских усадеб - Ирина Бочкарева

Во времена своей молодости Дмитрий Львов был нередким гостем в семье Олениных в Петербурге и на даче в Приютине.[129] В 1828 году в своем дневнике Анна Алексеевна Оленина неоднократно вспоминает “ленивого, но сентиментального” кузена Львова, который читал барышням стихи и, как верный рыцарь, готов был исполнить любую просьбу.

Наверное, трудно было не исполнить любое желание Аннет... Он остался холостяком, много путешествовал, подолгу жил в Париже и мало интересовался ведением хозяйства. Так и остался сентиментальным чудаком: собирал раковины и кораллы, любил читать французские романы. “Любимым занятием было вырезание из белой бумаги тончайших ажурных рисунков, наклеивание их на черный фон, что в рамке под стеклом давало очень приятные декоративные украшения...”, — таким запомнила его внучатая племянница.[130] И трудно было представить ей, что этот старый и одинокий человек в “неизменно теплом красном жилете, нюхающий табак и вытирающий нос красным клетчатым платком”, он всегда “один в маленьком щарабане” приезжал навестить сестру в их дом на Ямской в Торжке, слыл когда-то щеголем. Именно таким запечатлел его Александр Брюллов: в модном костюме, вьющиеся кудри напомажены и модно уложены... При первом взгляде на портреты очевидно сходство — Дмитрий был очень похож на отца, Сергея Дмитриевича.

Приспособленный под дом флигель был соединен с оранжереей, в которой выращивали персики и ренклоды, а над оранжереей “в утепленном помещении водилось 18 штук павлинов, частью обыкновенных, сине-зеленых с золотом, частью белых. Павлины взлетали на старую высокую липу и громким, довольно неприятным криком возвещали о том, что на противоположном берегу Тверцы кто-то взывает о перевозе”.[131]

Дмитрий Сергеевич умер на 93 году жизни, его погребли на родовом кладбище в Прутне, а имение он завещал племяннице Татьяне Петровне Балавенской.

Прошлое усадьбы еще остро ощущалось: в книжных шкафах сохранялись тома на французском языке, пушкинские альманахи и дуэльный кодекс.

Она пыталась вдохнуть новую жизнь в старую усадьбу, но ей это не удалось. Начиналась эпоха заката русской усадьбы. Татьяна Петровна перезакладывала Василёво, но удержать не смогла.[132]

На рубеже столетий, особенно после революции 1905 г., дворянские усадьбы были обречены. На смену романтичному, философствующему дворянству приходит новый класс — нарождающаяся буржуазия, как правило, выходцы из купечества, многие из них получили университетское образование, были энергичны и предприимчивы. Последним владельцем усадьбы стал Василий Ефремович Новосёлов, представитель новоторжской купеческой династии. Его жена — Глафира Ефремовна, урожденная Новосёлова, приходилась ему двоюродной сестрой. Новоселовы “усыновили малолетних мальчика и девочку из соседней деревни”, в приличном состоянии поддерживали дом и парк с каскадами прудов.[133] По воспоминаниям потомков, Василий Ефремович перед домом, на террасе партерного парка, устроил теннисный корт, где проводились соревнования между друзьями и соседями. Он сам был отличным теннисистом и, как истинный новотор, азартным голубятником, завоевывал гран-при на голубиных садках в Монте-Карло. По политическим убеждениям слыл либерал-демократом.[134]

В усадьбе летом устраивались музыкальные вечера, которые не обходись без участия музыканта-виртуоза Александра Александровича Волкова, закончившего консерваторию по классу органа с золотой медалью. Так продолжала существовать русская усадебная культура.

Ныне сохранилось ничтожно мало. Из построек: валунный мост, который в народе называют “Чертов мост”, полуразрушенная каскадная система прудов и восточный хозяйственный корпус, когда-то перестроенный под дом.[135] Перед домом — затянутый ряской небольшой пруд “Тритон”. Несколько замшелых каменных ступенек ведут к дому, рядом лежит камень, на нем высечено: “17 июль 71”. Исследователям еще предстоит раскрыть тайну этой надписи.

Садик запущенный, садик заглохший:

Старенький, серенький дом;|

Дворик заросший, прудок пересохший;

Ветхие службы кругом.

(Вел. кн. К. К. Романов)

Усадьба Митино появилась позднее Василёва, была меньше по территории, более камерной, находилась на левом крутом берегу Тверцы, но обе усадьбы были неразрывно связаны и ближайшим родством владельцев, и замыслом зодчего, преподавшим их как единый комплекс.

“Мягкая” государева дорога Петербург — Москва проходила по левому берегу Тверцы.[136] С 1834 г. дорогу подняли с берега вверх, она прошла по территории усадьбы Митино. В 1850 г. трассировку дороги изменили: нынешняя автотрасса на этом участке совпадает с ней, проходит в полутора километрах от усадьбы. От шоссе к Митину ведет просека, перерастающая в подъездную аллею вековых лип и берез. При въезде в усадьбу сохранились многовершинные ели — это остатки живой изгороди, когда их перестали подрезать, образовалась многоверхушечность. В бывшей усадьбе ныне санаторий.[137] В Митине сохранились: усадебный дом (не львовский), частично — хозяйственный комплекс и парк, созданные на рубеже XVIII—XIX столетий по проектам Н.А. Львова. От зоны хозяйственных построек начинался парк. В нем можно встретить немного старожилов — реликтовых экземпляров бальзамической ели, канадской лиственницы, каштана конского павиа, черного ореха; в основном, в парке сейчас порослевые экземпляры. Просматривается планировочная структура парка: множество дорожек и камни-валуны — ориентиры их направления. Это, пожалуй, и все, что осталось от пейзажного парка, в котором “излучины и повороты не для того сделаны, что так вздумалось садовнику, но каждая из оных имеет свое намерение и причину”, и лишние шаги гуляющего будут оплачены новым, неожиданным удовольствием, впечатлением: сюрпризом-беседкой, “древними” развалинами, горкой-цветником или садовой скамейкой.[138] Цель извивающихся дорожек — открывать все новые виды. Разнообразие не в многочисленности объектов, а в множестве восприятий одного объекта, разносторонних видов на один и тот же объект... Ни беседок, ни павильонов, ни других сюрпризов барского парка в нынешнем не сохранилось. Зато появились “девушка с веслом” и летняя танцплощадка.

Если мы спешим, то приближаемся к дому по подъездной аллее, справа кое-где сохранилась засека из валунов — граница усадьбы. Перед домом, со стороны парадного входа — небольшой партерный парк с газоном, клумбами и симметричными декоративными елями. Место для усадебного дома было выбрано с большим вкусом: на естественном высоком берегу реки, в излучине, близ впадения в нее ручья. Ныне существующий дом построен в 30-е годы XIX столетия на месте и, вероятно, на фундаменте старого дома.[139] Первый дом появился в 80-е годы XVIII в., он был поставлен “во вкусе доброй старины”: одноэтажный, деревянный, оштукатуренный, на высоком фундаменте, отделанном камнем-валуном. Новый дом — двухэтажный, кирпичный, с высокими сводчатыми подвалами для хранения овощей и специальным помещением для центральной топки (дом отапливался по духовой системе, как и в Никольском). По композиционному рисунку он перекликается со старым домом: с четырех сторон его украшают балконы. На площадке высокой лестницы парадного входа установлены четыре колонны, которые не имеют классического фронтонного завершения, а поддерживают балкон, украшенный кованой решеткой.

Западный фасад имеет полуротондальную террасу-лоджию с колоннами римско-дорического ордера, над террасой — балкон, где летними вечерами пили чай, любовались закатом и усадьбой Василёво. Небольшая двухмаршевая лестница с террасы выходила на огороженную площадку перед домом, отсюда, с высокого откоса, открывался прекрасный вид на долину Тверцы, на парк, лес. Слева от дома Митинский ручей когда-то шумел каскадом на прудах. Ложа прудов и берега были выложены камнем. Сейчас на месте каскада большой овраг и груды камня. Сохранился лишь один мост нижнего пруда.

Верхняя терраса перед домом ограждалась балюстрадой, которую замыкали парковые беседки; с юга — ротонда, с севера — квадратная, возведенная над каменным погребом. Белокаменная лестница от северной беседки вела к нижней террасе парка, к старой дороге. Склон перед домом был превращен в скальный парк, на террасе которого устроили небольшой пруд — купальню. Дно пруда и лестница схода были выложены белым камнем, берега укреплялись валунным камнем. Сегодня пруд и нижнюю террасу сада заполонила привезенная в кон. XIX века с Камчатки норд-осмия — растение с большими листьями, напоминающими лопух.