Н.А. Львов. Очерки жизни. Венок новоторжских усадеб - Ирина Бочкарева

Не прошло и полувека, как появился новый стиль, иные вкусы и представления о красоте. В 1840 году на месте львовского “недостаточно великолепного” иконостаса соорудили новый, “соответственно величию храма”, резной, вызолоченный червонным золотом, с большими царскими вратами.

Иконы Боровиковского установили в новом иконостасе. Тогда же чугунный пол, по причине сырости в храме, был заменен на деревянный.

Львов-архитектор, являясь непревзойденным мастером ансамбля, хорошо видит, чувствует необходимость уравновесить новый собор с другими монастырскими сооружениями. Он проектирует на месте старой надвратной церкви Спаса Нерукотворного образа четырехъярусную надвратную церковь-колокольню, в нижнем ярусе которой находятся арочные входные ворота, во втором — церковь, в следующем — звонница; завершает постройку изящная двенадцатиколонная беседка-бельведер, увенчанная шпилем. На колокольне было 11 колоколов, самый большой из них, “благовестник”, отлитый на заводе Богданова в Москве, весил более 500 пудов. Между звонницей и верхним ярусом-ротондой были установлены часы с часовым и получасовым боем.

Осуществлен проект был после смерти Николая Александровича, в 1804—1811 гг. местным архитектором Ф.В. Ананьиным, в процессе строительства проект претерпел некоторые изменения.

Надвратная церковь стала доминантой не только монастырского ансамбля, но и всей южной части правобережья. Мастерство Львова- градостроителя сказалось здесь в том, что он не менял местоположения зданий ... варьируя объемы и высоту проектируемых объектов, сумел переосмыслить их роль в композиции.[164]

По заказу Борисоглебского монастыря зодчий выполняет проект Крестовоздвиженской часовни, но осуществили его в 1811—1814 гг., после завершения строительства монастырской надвратной церкви. Ротонда была излюбленной архитектурной формой Львова.

Одну из них он подарил Торжку. Стройная двенадцатиколонная ротонда поставлена на месте старой часовни, на главной площади города, на берегу Тверцы. Здесь, как и в Могилевском соборе, автор проектирует двойной купол: верхний — световой фонарь с большими арочными окнами, нижний в центре имеет проем, через него мягкий рассеивающийся свет наполняет интерьер, в то время как окна скрыты от глаз.

Часовня славилась святочтимым колодцем. Достопримечательностью ее был также восьмиконечный крест, высотою в 4 аршина, вмонтированный в камень-конгломерат, поэтому часовня имела и другое название: “Животворящего креста”. Жители города именуют ее не иначе как “ротонда”. Здание часовни удивительно органично вписывается в ансамбль площади, является ее украшением.

Известны и другие проекты, созданные архитектором для Торжка. В 1782 г., когда Н.А. Львов служил главным чиновником Почтового департамента, был утвержден к строительству его проект Почтамта в северной столице, тогда же ему было поручено разработать типовые проекты почтовых станций для губернских и уездных городов. До появления железных дорог Почтовое ведомство занималось перевозом пассажиров и грузов, поэтому в комплекс почтовой станции непременно входили конюшни, каретные сараи, кузница, шорная мастерская, служебные помещения, комнаты для отдыха пассажиров и ямщиков, для хранения почты и багажа, квартира почтмейстера. В 1782 г. первые львовские образцовые проекты почтовых станций получили Тверь и Торжок. По “примерному” проекту Н.А. Львова была построена почтовая станция в Торжке: использована общая планировка, разработка поэтажных планов и хозяйственный комплекс. Центральное двухэтажное здание почтовой станции в Торжке поставлено на углу Ямской улицы и Дворцовой площади, имеет два фасада, что не соответствует львовскому проекту, но “примерный” проект давал местным архитекторам творческую свободу как в изменении планов, так и в оформлении фасадов, в связи с привязкой к местным условиям.

В 1798 г. по распоряжению великого князя Александра Павловича Н.А. Львову было поручено строительство каменных казарм для эскадрона лейб-драгунского полка в Торжке. Архитектор в целях экономии разработал и предложил свой проект ансамбля землебитных казарм с конюшнями, который утвердил император Павел I. Проект предусматривал комплекс помещений, необходимых для обслуживания людей и лошадей: в нижнем этаже казарм было восемь комнат для солдат, в верхнем этаже — для офицеров, во флигеле располагалась кухня, во дворе — кузница. Император приказал “отдать на волю тверского дворянства” решение вопроса финансирования строительства. Было объявлено о сборе средств на строительство казарм с помещиков Новоторжского уезда — по 20 копеек с души. Началась длительная волокита, и после трехмесячной переписки с разными должностными лицами Львов “по причине порученных ему дел в Москве ...просит от построения казарм увольнения”.[165] Львовский проект казарм в Торжке не был осуществлен. Каменные казармы для лейб-драгунского эскадрона, квартировавшего в Торжке, были возведены под руководством губернского архитектора Трофимова.

В последние годы нарастает стремление исследователей атрибутировать всё новые памятники как львовские по совокупности индивидуально-стилистических признаков. Приписываемые сооружения часто уступают признанным львовским в гармонии и соразмеренности, думается, Николай Александрович отказался бы от них. Безусловно, Львов надолго определил архитектурную моду в провинции, прежде всего, в Торжке и Новоторжском уезде, где появилось много подражателей, “цитирующих” “стиль Львова”, принятый за эталон. Поэтому можно считать, что Н.А. Львов не только “включением своих произведений в архитектурную структуру города сумел активно повлиять на формирование ее важных центральных ансамблей, которые стали, по сути, эмблемами города”,[166] но и опосредованно явился творцом архитектурно-художественного облика Торжка.

“Славу его утверждают собственные творения его монументов, в которых чистота вкуса, соразмерность частей, выбор украшений составляющая общий изящный вкус сделали Палладия всех просвещенных народов общим Архитектором,”[167] — эти слова Николая Александровича об Андреа Палладио по праву можно отнести и к самому Львову.

На обложке: Николай Александрович Львов. Гравюра А. Тардье с портрета Д.Г. Левицкого 1770-х гг.

В конце глав использованы рисунки из Гатчинского альбома и Путевых тетрадей Н.А. Львова.

Примечания

1

П.С. Львов (умер в 1746 г. (?) был женат на Пелагее Ивановне Соймоновой (умерла не ранее 1749 г.). Подробно о роде арпачевских Львовых см.: Львова А.П., Бочкарева И.А. Род Львовых. Торжок, 2004.

2

Прасковья Федоровна Львова, урожд. Хрипунова (1725—1793). Ее отец — подполковник Федор Ефимович (умер ранее 1768 г.), мать — Мария Максимовна (умерла не ранее 1777 г.). Прасковья Федоровна получила по наследству: пол. дер. Городок Новгородской губ., дер. Пятины, сельцо Спицыно, село Посонско-Покровское Вышневолоцкого уезда. (ГАТО. Ф. 665. Оп. 2. Ед. хр. 30. Л. 2.)

3

Источником даты рождения Н.А. Львова была надпись на надгробной плите в храме-усыпальнице: “При вратах царских храма сего почиет прах соорудившего оный Николая Львова, родившегося 1751-го, скончавшегося 1803 г. дек. 22, на 52-м г. от рождения”. Плита утрачена. Надпись была скопирована Б.И. Копланом. См.: Гений вкуса. Тверь, 2001. С. 17.

4

ГАТО. Ф. 160. Оп. 1. Ед. хр. 15637. Л. 65 // Дмитриева Г.М. Документы Государственного архива Тверской области о Н.А. Львове // Гений вкуса. Тверь, 2001. С. 9.

5

Послужной список А.П. Львова неизвестен. Имеется запись в метрической книге Никольской церкви с. Арпачёва за 1769 г. В разделе “Об умерших” значится: “4 ноября означенного села Арпачева прокурор Александр Петров сын Львов 50 лет”. (ГАТО. Ф. 160. Оп. 1. Ед. хр. 15676. Л. 34.) Надпись на могильном памятнике его жены Прасковьи Федоровны также свидетельствует о довольно высоком статусе А.П. Львова: “Новгородского губернского прокурора А.П. Львова супруга...”.

6

Львов Ф.П. Николай Александрович Львов // Сын отечества. 1822. Ч. LXXVI1. №17. С. 108.

7

Там же.

8

Соймонов М.Ф. — двоюродный дядя Николая Львова, племянник его бабки (по линии отца) Пелагеи Ивановны Львовой, урожд. Соймоновой. См.: Дзюбанов С.Д. Материалы к восходящей родословной Н.А. Львова // Николай Львов: прошлое и современность. СПб., 2005. С. 11.