Конфиденциальный источник - Йен Броган

Наконец я нашла свободное место у понравившегося мне стола с женщиной-крупье, пожилой парочкой и молодым человеком, который выглядел так, будто вчера отпраздновал совершеннолетие и решил приехать оторваться.

— Я первый раз, — представилась я и села рядом со взрослым мужчиной.

— Новичкам всегда везет, — улыбнулась мне его жена.

— Худшее, что с тобой может произойти, — это крупный выигрыш, — отметил муж с печальным морщинистым лицом.

Как же! Через полчаса все купленные фишки утекли сквозь пальцы. Однако за столом царила приятная товарищеская атмосфера. Крупье, дамочка моего возраста, давала советы новичкам, когда остановиться, а когда брать карту. Супруги жили в том же районе Вустера, где я провела детство. Парень в обтягивающих голубых джинсах, накрахмаленной белой рубашке и с огромным серебряным кулоном на шее оказался владельцем сети парикмахерских салонов в Бриджпорте. Он выиграл первые четыре круга, дал крупье чаевые и попросил официантку принести выпивку на всех.

Я сняла еще сто долларов, но решила играть осторожнее, не удваивать ставку, даже если у меня одиннадцать очков. Получив десятку пик и шестерку треф, я сжимала руки на зеленом бархате и старалась сохранять спокойствие. Наконец я обошла крупье на двадцать пять долларов.

Дважды набрала двадцать одно, а позже пришел настоящий блэк-джек. Меня бросило в жар, когда я сжимала туза. Руки у меня вспотели. Я жадно пила газированную воду, не обращая внимания на покалывание в носу.

Выиграла снова, затем проиграла, обыграла крупье четыре раза из пяти. Я заработала сто семьдесят пять долларов и чувствовала себя прекрасно. Румяный молодой человек, Уилл, ободрял меня, хвалил за правильную стратегию, говорил, что я чую карту.

Не знаю, что это значит, но я вошла во вкус, и когда крупье объявила, что игра окончена, я очень расстроилась, особенно когда она наклонилась ко мне и посоветовала уходить, пока ночь в разгаре и я в выигрыше.

Мне не хотелось останавливаться, но все смотрели на меня и одобрительно кивали. Эд из Вустера особо рьяно делился своими секретами. Салфетка под моим стаканом промокла, оторвался краешек. Я взглянула на часы — оказалось, прошло уже полтора часа.

— Пока вы не ушли, могу я задать вам один вопрос? — обратилась я к крупье.

Женщина озадаченно на меня посмотрела, и я достала фотографию Барри.

— Вы, случайно, не знаете этого человека? Может, видели его когда-нибудь.

Она молчала. Остальные отошли подальше.

— Это мой хороший знакомый, — выпалила я. — В пятницу он умер. Я обещала его семье сообщить о кончине друзьям, раз уж все равно сюда еду.

Выражение лица крупье не изменилось.

— Родственники собираются устроить большую поминальную службу, — солгала я.

Ни слова. Все уставились на меня то ли с сочувствием, то ли с изумлением. Мне вдруг пришло в голову, что в казино не принято говорить о смерти и похоронах.

— Никогда его не видела, — наконец ответила женщина.

Как только за стол сел новый крупье, пожилая пара откланялась. Они собрались поужинать в «Бамбу форест», ресторане при заведении, куда лучше приходить заранее. Уилл, выигравший больше всех, решил пересесть за стол с высокими ставками, и я осталась одна с новым крупье, седым мужчиной с аккуратно подстриженной бородой. Он посмотрел мимо меня в зал в поиске игроков. Я показала ему фото Барри.

— Вы вряд ли его знаете… — произнесла я.

Крупье даже не взглянул на снимок.

Я обменяла фишки на деньги и направилась в фудкорт, однако по пути набрела на эксклюзивный ресторан. В конце стены нашла стеклянную витрину с меню, где числились салаты «Помпеи» и «Цезарь». Приятное место с изысканными закусками. В отличие от фудкорта, где в шесть часов выстраивается очередь голодных пенсионеров, маленький элегантный ресторан был почти пуст. До меня вдруг дошло, что казино кишит дилетантами, а настоящих игроков, типа Барри, не так много. Моя ошибка состояла в недальновидном подходе. Найти человека, который знал бы Барри, будет легче за столом с высокими ставками.

Я купила на выигрыш еще фишек, опять сняла сто долларов со счета и прониклась верой в то, что мне действительно поможет прикосновение к руке Грегори Айерса. Вернувшись, я нашла Уилла за столом, где ставки начинались с пятидесяти. Когда я приблизилась, он оторвался от карт, взглянул на меня с любопытством и нахмурился, когда я заняла стул рядом.

— Уверена, что готова играть здесь?

— Мне везет, — прошептала я, понимая, что такие вещи не стоит произносить слишком громко.

За столом сидели одни мужчины, включая жилистого крупье, по виду заядлого курильщика, человека средних лет, по левую руку от Уилла, оглядевшего меня с ног до головы, и пожилого джентльмена справа. Все выпрямили спины. Повисло напряжение, что стало сразу заметно. Уилл встретился со мной взглядом, и я уловила в нем выражение досады. И тут же поняла, что ошиблась, приняв его за юнца. Всем за столом было ясно, что он голубой.

Не лишенные предрассудков игроки не обрадовались моему появлению. Они внимательно смотрели на карты и разговаривали друг с другом, стараясь не замечать нас, словно мы можем дурным образом повлиять на игру.

Я подождала, пока крупье распечатает новую колоду, и поставила пятьдесят долларов — минимум. Остановилась на шестнадцати очках. У меня тотчас поднялась температура, мне не хватало воздуха, ладони вспотели, а по плечам прошлось странное покалывание — скорее от возбуждения, чем от страха. Время замерло.

Когда крупье сдал себе две шестерки и десятку, Уилл похлопал меня по плечу и улыбнулся. Пользуясь удачей, позаимствованной у Грегори Айерса, я выиграла следующие два круга. Уилл радовался за меня больше, чем за себя, а двое мужчин насторожились. Это было головокружительное ощущение — такой прилив адреналина, такой поток везения. Дальше я дважды проиграла, но не пала духом. «Так со всеми бывает», — сказал Уилл. И я продолжала нутром чуять удачу. Это моя ночь. Выиграв еще один раз, я обрела уверенность и повысила ставку до семидесяти пяти. Мне опять четырежды повезло, и прибыль составила четыреста пятьдесят долларов: больше, чем я сняла за вечер со счета.

Заряд везения переполнял мой организм, принося дикую радость. Я чувствовала карты и запросто угадывала, что сдадут. Я бы играла весь вечер, но когда Уилл сказал, что пойдет в фудкорт, у меня в животе заурчало: было уже восемь часов. Вдруг двое мужчин средних лет переглянулись и решили тоже сделать перерыв. У меня не осталось выбора.

— Можно к тебе присоединиться? — спросила я у Уилла.

— Конечно, — довольно ответил он.

Я не спеша завязала рюкзак и дала крупье чаевые, пока двое мужчин поднимались из-за стола. Они шли следом за нами по направлению к ресторанам. Пришлось снизить скорость, чтобы поравняться с ними. Мне было плевать, нарушаю ли я этикет. Я достала фотографию Барри, ткнула им под нос и повторила сказку о том, что собираю друзей на поминальную службу.

В ответ — та же прохладная реакция. Они едва взглянули на снимок и уверили, что никогда не видели здесь этого человека.

— Он был хорошим малым. Опытным игроком, — не сдавалась я, придумывая новые детали, чтобы у них в памяти хоть что-то зашевелилось.

Мужчины качали головами, не глядя на фотографию.

Я повернулась к Уиллу со страхом, что и он ничем мне не поможет, но гей взял меня под руку и поинтересовался, предпочитаю ли я стейк-хаус или итальянский ресторан.

Вдруг усталость взяла верх над голодом.

— Знаешь, я, пожалуй, на сегодня закончу. Мне далеко возвращаться — в Провиденс.

— В Провиденс? Мне показалось, ты из Вустера.

— Я выросла в Вустере, а живу в Провиденсе.

Оказалось, Уилл Пуарье несколько лет работал парикмахером в Род-Айленде. Он состроил такую мину, что я поняла, насколько это был неприятный опыт.

— Тот малый, что умер, тоже оттуда? Из Провиденса? — спросил он.

Я кивнула.

— А у него был продуктовый магазин?

— Верно, — удивилась я.

— Да, кажется, я знаю, о ком речь, — решил Уилл. — Сюда приезжает много народа из Род-Айленда, но этот… — Пуарье взял у меня фотографию и впервые взглянул на нее. — Этот человек часто здесь бывал. В основном играл в блэк-джек, иногда в рулетку. Делал вид, будто ему крупно везет, однако чувствовалось, что он катится по наклонной.

Уилл вернул снимок, остановился и вопросительно на меня посмотрел:

— Так ты из полиции?

— Журналистка. Но Барри действительно был мне другом.

Уилл обдумал ответ, словно не знал, верить мне или нет.

— Сожалею, — наконец произнес он вроде искренне. — Отчего он умер?

— Его застрелили, на рабочем месте, за кассой.

Пуарье покачал головой, сокрушаясь о насилии, которое творится в этом мире, и впал в задумчивое состояние.